Они тучей накрыли людей, вокруг поднялся животный крик.

Антон, сжав зубы, скакал вперед, дав себе слово не оглядываться, и скоро достиг улицы, где находилось основное его войско, но это уже ничего не изменило.

Войска, в том смысле, в каком его понимают, как некий подчиняющийся приказам и выполняющий боевую задачу, элемент, уже не существовало. Улица была запружена обезумевшими от страха людьми, которые лезли, не разбирая дороги, по головам друг друга.

Причину панического бегства Антон понял очень быстро. В дальнем конце улицы в практически беззащитных людей вклинилась масса тяжело вооруженных янычар, празднично сверкающая сотнями вороненых панцирей, словно стая майских жуков.

Над головами не переставая, словно крылья ветряных мельниц, взмывали и опускались мечи и топоры на длинных ручках. Там, где они опускались, словно вспыхивали пестрые фейерверки.

Конец улицы был ярко-алый, словно на карнавале, и этот часть улицы становилась все обширнее, медленно, но верно протягивая к замершему спецназовцу свой жуткий язык.

Антон попытался пролезть к месту рубки, но для достижения этой цели ему надо было прорубить и поубивать бегущих навстречу людей. Он понял, что его план трещит по всем швам.

Где же Волобуев с мегалаками? Их появление было бы настоящим спасением.

Антон, наконец, сдался на волю толпы, и людской поток увлек его.

— Пойдем через базар, — сказал Олаф.

— Ледокол запретил идти через базар, — возразил Волобуев. — Там слишком мало места, неудобно драться, нас могут зажать.

— Мы вместе, но мы сами по себе.

Волобуев приосанился и оглядел бойцов. Ветерок трепал шерстку трех с лишним сотен мегалаков. Большинство было на конях. Он стоял один против всей этой мощи, один среди нелюдей.

— Если вы ослушаетесь, Ледокол вас накажет, — Волобуев решил быть дипломатичным, но тут Олав сказал то, что попросту взорвало силача изнутри.

— Человек боится идти через рынок, — заключил Олаф. — Человек боится Ледокола, это понятно.

Волобуев сплюнул на землю. Он был в просторной рубахе, доспехи ему так и не смогли подобрать, стоял, опираясь на огроменную железную дубину, утыканную коваными шипами.

— Хрен с вами, нехай будет через рынок, — сказал он. — На одной стене будем все висеть.

Он приосанился и ударил палицей в окружающий рынок забор, выместив на нем всю злость. Во все стороны полетели щепки, остатки забора улетели внутрь.

Хороша дубинка, оценил Волобуев. На скорую руку ему выковали ее по личному заказу. Особой гордостью служило то, что никто из людей не смог ее толком поднять.

Мегалаки ступили на территорию рынка, и, торопясь, побежали. Они уже опаздывали, потому что где-то в городе уже вовсю гремели мечи. Между тесными прилавками отряд сразу разбился на множество небольших групп, о чем и предупреждал Антон.

Вдобавок, некоторые группы свернули не туда и заблудились.

А потом на них напали.

Торговые лавки, магазинчики, даже прилавки оказались набиты янычарами. Они до поры до времени затаились, пропуская бегущих мегалаков, а потом оказались не только сзади горожан, но даже среди них.

Они напали одновременно, и мегалаки сразу оказались в невыгодных условиях.

Они были зажаты в узких рядах, они были разрозненны. Но самое главное: их было в несколько раз меньше.

Янычары давили единым фронтом, оттесняя мегалаков щитами к близким стенам и рубя их там. В плен никто никого не брал. Овощные лавки очень быстро превратились в жуткое подобие мясных.

Дольше всех напор бронированного тарана выдержал Волобуев. Он занял стратегическую позицию на входе и дрался, по-крайней мере, с несколькими десятками янычар одновременно.

Янычары сразу вычленили Олафа. У них была хорошая разведка. Беспощадно рубящегося мегалака янычары атаковали по очереди, меняясь и поставляя на смену свежих бойцов. Они пытались расчленить группировку и оставить знаменитого мегалака одного, но мегалаков сорок все же оставались с ним до конца.

Их загнали в тупик, где обычно все справляли нужду и собирались додавить, изрубить посреди куч фекалий и неистребимого запаха мочи, к которым постепенно присоединялся новый мощный запах. Запах крови, бьющей из разрубленных артерий.

Уже обреченные мегалаки проявили новую тактику. Сбившись в кучу, они на мгновение замерли, а потом вдруг беззвучно и страшно разинули свои рты.

Окружающие их янычары, как по команде, выронили мечи и схватились за уши.

Несмотря на это, кровь хлестала сквозь шлемы и железные перчатки.

Мегалаки воспользовались этим и бросились на них. Это была беспощадная жесточайшая рубка. Загнавший мегалаков в тупик отряд янычар перестал существовать всего за несколько минут.

Олаф кинулся в прорыв, за ним устремились уцелевшие. Но янычар было слишком много. Вся территория базара была окружена отрядами, по мере необходимости на территорию входил новый, и им не было конца.

С огромными потерями отряду Олафа удалось пробиться к выходу и соединиться с Волобуевым, но это был их первый и последний успех. После этого удача явно отвернулась от них и их обложили окончательно.

Перед окончательным и бесповоротным поражением случилась пауза. Янычары по команде выступили за территорию базара, оставив кучи дымящихся кровавых тел.

Волобуев сидел, устало уперев в землю исковерканную залитую кровью палицу.

Буйная головенка опущена, волосы спутались от пота и крови, своей и чужой. У мегалаков на ногах осталось существ 15, включая самого предводителя.

Олаф вышел за ворота и оказался перед молчаливыми шеренгами янычар. Увидя кто перед ним, они подняли забрала. Это были мегалаки, и их было более сотни на 15 обессиленных бойцов.

Олаф угрюмо осмотрел ряды предателей, что-то крикнул по-своему и бросился на врага в одиночку. Оставшиеся бойцы устремились за ним, и сеча вспыхнула с невиданным доселе ожесточением.

Мегалаки с воем сцепились между собой, все закрутилось, мечи мелькали с непостижимой для человечьего глаза частотой, и весь этот воющий-рубящий клубок покатился прочь, разбиваясь на отдельные неравные стычки, когда несколько мегалаков рубили одного Олафовского бойца, да к тому еле держащего меч от усталости.

Через какое-то время Волобуев, который так и остался сидеть, оказался один на совершенно пустом базаре, усыпанным бездыханными телами.

Силач тяжело поднялся, вздымая свою дубину и, крикнул, решив умереть:

— Меня забыли, гады!

Ему никто не ответил. Тогда он тяжелой поступью вышел на улицу. Навстречу ему выбежали со двора несколько опьяневших от крови янычар, но когда он крикнул, обращая на себя внимание, они только махнули на него рукой.

— Неужели все? — заорал Волобуев. — Не верю, гады! Я еще жив!

Он опасался только одного, что звуки битвы окончательно затихнут, а он так и останется один.

Внезапно затихшие было звуки вспыхнули с новой силой. И они все усиливались!

Гром доспехов, многочисленные беспрестанные удары свидетельствовали о том, что на помощь Волобуеву из города, со стороны ушедших основных сил, пробивается отряд.

Безумная надежда придала Волобуеву сил. Он сразу уверовал, что все теперь пойдет на лад, и проигранная уже битва будет выиграна. Он решил, что отряд Ледокола уже разбил врага в крепости и теперь пришел на помощь.

Так и должно было быть, силач уверенно кивнул сам себе. Теперь-то наверняка все пойдет на лад, и они победят. Ледокол должен был все предугадать, как же иначе.

Силач направился по улице, но не успел пройти и десятка шагов, как навстречу ему выкатился воющий клубок, и улица мгновенно вздыбилась от наводнивших ее воинов.

Волобуев скривился как от боли.

— Как же так? — застонал он, и даже обрушивая на врага свой первый удар, все повторял эти слова отчаяния.

В окружении доброй сотни янычар бился из последних сил, мотаясь, как раненый зверь в сплошном частоколе чужих мечей и копий, Антон.

— Живым брать! — Закричал офицер. — Руки ему отрубите, ублюдку!