Согласно плану авангард должен был завязать схватку со стражей у ворот Голодоморни. Когда на подмогу страже прибудет подмога, ворота соответственно откроются, Антон должен был ударить основными силами, включая мегалаков, и на плечах отступающего противника ворваться в крепость.

План был бесшабашно красив, бескомпромиссен, из разряда тех, что не прощают ошибок — и этим Антону отчаянно не нравился, несмотря на то, что он его сам придумал. Вся надежда была на то, что враг окажется не готов к такому повороту событий. За много лет никем не ограниченного правления хан привык к безропотному полному повиновению. Это Антон так думал.

Съехав на обочину, он оглядывал вышагивающие в поднимающихся к небесам облаках пыли, отсвечивающие воронеными шлемами и щитами, бесконечные шеренги. Ему не нравилось его собственное настроение, Куцый сбежал сегодня утром — тоже дурной знак.

Если не кривить душой, то в глубине души он был даже рад, что тот сбежал, не будет на нем теперь и его крови.

Люди Антона остановились, не доходя сотню шагов до крепости наместника, и укрылись во дворах.

Крепость наместника занимала целый район Ахангарана, и выглядела странным чужеродным телом по отношению ко всему, к чему они так привыкли в городе.

Ахангаран, несмотря на все его противоречия и недостатки, являлся все же радостным пестрым миром, крепость же являла собой мир одноцветный.

Ее окружала серая многометровая стена. В стене были прорезаны узкие бойницы с торчащими длинными кольями, с которых гроздьями свисали висельники. Многие трупы истлели, но никто и не думал их снимать, пока сам скелет не осыпался и не падал вниз.

Над стенами возвышалась мрачная круглая башня без единого окна. Сама Голодоморня — место пыток, и последнее, что видели несчастные перед своей жуткой смертью.

Перед коваными воротами отиралась десятка два янычар.

Антон вычленил из авангарда несколько человек и объяснил задачу. Когда он спросил, поняли ли они его, они в ответ закричали:

— Во имя Мазы великого, да поможет нам великий К.Г.! — в их глазах была лишь тоска и решимость идти на верную смерть.

И план, который так безудержно не нравился Антону, вступил в силу и приобрел необратимый характер.

Начальник стражи увидел, как к воротам медленно приближаются трое горожан в плащах.

— Куды прешь, не положено! — прикрикнул он.

Они и не думали подчиняться. Шли, как ни в чем не бывало. Покачивались, что-то бухтели. Пьянь! Вшивота! Вот будет потеха, а то с утра никаких развлечений.

Офицер ухмыльнулся и вразвалочку пошел им навстречу, на ходу освобождая перевязь, чтобы ловчее было выхватить меч.

Но воспользоваться оружием ему не дали. Когда оставалось пару шагов, горожане разом кинулись на офицера и повалили на колени. Пока двое держали его в таком положении, третий достал припрятанный под плащом до поры до времени меч, да и смахнул голову вместе с ухмылкой.

Нападавшие сбросили плащи, доселе скрывавшие доспехи и мечи, и в тот же миг на них с остервенением налетели опомнившиеся стражники. На помощь горожанам во весь опор мчался антонов авангард в полсотни мечей, но янычары были гораздо обученее, и горожане до подмоги не дожили, изрубленные на куски.

Наконец с шумом, лязгом в стражников врезался авангард. Горожане, многие из которых впервые взяли в руки мечи, изрядно устали, пока преодолели расстояние до места боя. Так что преимущество получилось лишь в первое мгновение.

Янычары с треском прорубали доспехи, в прорези брызгала кровь, отлетали руки, ноги. Площадь перед воротами наполнилась звоном мечей, руганью и стонами раненных и умирающих.

Через несколько минут от былого преимущества не осталось и следа. Нападающие и обороняющиеся бились один в один. Как ни странно, теперь шансы уравнялись.

Скорее всего, потому что самых слабых изрубили в первые же минуты, и теперь на ногах оставались только опытные зрелые воины.

Убитые стали появляться с обеих сторон, а не только со стороны горожан. На узком пятачке сошлись насмерть около трех десятков человек.

Глядя, как тает его авангард, Антон едва удерживал основную массу своего отряда, выведенного из дворов и построенного для атаки на узкой длинной улочке. Особенно напирали задние, которым ничего не было видно. Во что бы то ни стало, необходимо было дождаться, пока янычары откроют ворота.

И он дождался.

Раздался тревожный рев трубы, и натянувшиеся цепи с рокотом потянули ворота вверх. Они еще задирались, грозя устрашающими зубьями на конце, когда, дробно стуча копытами по брусчатке, из крепости показался отряд в сотню янычар.

— Приготовиться! — крикнул Антон.

По замершей колонне покатился металлический перезвон от вытягиваемых из ножен сотен мечей. Антон вдел кольчужные рукавицы и перехватил огромный гечерский топор. Поиграем нынче топоришком.

Прибывшие из крепости янычары окружили авангард и стали его добивать, целенаправленно, не отвлекаясь и не обращая внимания на то, что творится вокруг.

Ворота же оставались открытыми, словно приглашая войти. Более благоприятного момента трудно было себе представить.

— Вперед! — Крикнул Антон. — На слом!

— На слом! — Многоголосо откликнулась толпа.

Спецназовец пришпорил коня, и тот понесся огромными прыжками. Янычары все еще находились к ним спиной, когда они достигли их. Со всей мощи спецназовец обрушил топор на броню ближайшего янычара.

Лезвие распороло панцирь, пробило тело до спины и застряло в противоположной стороне доспехов. Антон упер ногой в поверженного противника и рывком вытащил лезвие.

Потрясая оружием, он заметил, что мечники поддержали его почин, и неожиданным ударом в спину противнику ополовинили его ряды. Когда янычары разглядели новую опасность, большинство их лежало уже на земле, а остальных безудержно стали теснить к воротам.

— Не дайте им закрыть ворота! — крикнул Антон.

Несколько янычар кинулись на него словно ястребы, опознав главного. Спецназовец обрушил на них страшные удары топора, который успел зазубриться и покрыться кровью до самой рукояти. Он раскалывал панцири янычар, разрубал их мечи, сея вокруг смерть и хаос. Топор всякий раз застревал то в телах, то в доспехах, спецназовец, матерясь, тратил какое-то время, чтобы вытащить его.

Но ошибался тот, кто думал, что в этот момент его можно было застать врасплох.

Антон владел обоерукой формой боя, сжимая в одной руке топор, в другой меч.

Янычары забывали об этом, с торжествующими криками кидаясь на него со спины, спецназовец раз за разом без устали отмахивался от нападавших, и враги отваливались от него с рассеченными доспехами и вываливающимися внутренностями, а кто и без головы.

Забрызганный кровью, охрипший от криков, которыми приходилось все время поддерживать и направлять горожан, Антон не сразу разглядел одну странность, а когда разглядел, было уже поздно.

Никто из янычар и не думал отступать, хотя воротины на протяжении всего избиения оставались гостеприимно распахнутыми. Смертники, они что ли?

Смертники! Антон похолодел от страшной догадки.

Отбросив меч, он взялся за топорище обеими руками и на бегу врубился в толпу янычар, нанося удары по обе стороны попеременно. Обороняющиеся не выдержали напора и рассыпали строй. Спецназовец, воспользовавшись временной паникой, кинулся в прореху и достиг, наконец, ворот.

За ними были еще одни ворота! На них было грубо намалевано внутренне убранство двора, что доселе вводило в заблуждение.

— Засада! — Закричал он, перекрикивая шум битвы. — Всем назад!

И он знал, что не успел.

Из-за построек, где скрывался плохо вооруженный, а что плохо вооруженный, практически невооруженный арьергард, который только должен был подобрать оружие у убитых янычар, раздался сначала вой, потом лязг новой битвы, которой не должно было бы быть.

Он крикнул Ивана, вскочил в седло и поскакал назад. Оставшееся его войско кинулось следом, и тотчас стало мишенью для сотен стрел, пущенных из-за стены.