.

Коротая время до утра, они дремали по очереди. Ночь прошла спокойно, но когда вахту нес Куцый, случилось ЧП. Обычная для Перегона тишина была нарушена.

Сначала источник подозрительного шума находился далеко, но по мере приближения быстро перерос в целую какофонию звуков — сипение, вздохи, шум сбивчивых шагов.

Куцый, не зная, что делать, попятился.

— Это конь, — успокоил его Антон.

Вскоре показались отблески фар, и, стуча сбитыми копытами, к ним вышел Иван. Был он изрядно помят, перепачкан в грязи и чрезвычайно обрадовался встрече.

— ВСЕХ КОНЕЙ УБИЛИ, — торопливо писал он.

— Людей тоже, — добавил Волобуев. — Ты то как спасся, коняка?

— Я УБЕЖАЛ.

Иван повернул голову к Антону:

— Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ДРАЛСЯ. Я ТОЖЕ ОДНОГО ЛЯГНУЛ.

— Отстань ты, черт! — Сказал Антон, тщетно пытаясь остановить словоизвержение. — Пора в дорогу собираться. И так много времени потеряли. До Ахангарана еще идти и идти.

И сразу почувствовал возросшее напряжение. Которое быстро переросло в сопротивление. Целая электродинамика.

— А кто тебе сказал, что ты здесь главный? — Медленно произнес Волобуев. — Почему мы должны тебя слушать?

Антон подумал, а что он, действительно, раскомандовался. Мужчины смотрели на него с все возрастающим недоверием, в самый раз было бы заорать, как Поджидай, треснуть Куцего по щеке для острастки, да и силача не мешало бы припугнуть.

Еще день назад он так бы и сделал, и они послушались бы его, пошли за ним, как овечки, как живой щит. Это было бы грубо, но сработало бы наверняка. Еще были сильны в памяти этих двоих то, как он дрался, он был для них героем — и этим можно было попользоваться, но чем скорее, тем лучше, ибо воспоминания уходят, и уже скоро все забудется, а может, и перевернется с ног на голову — заклеймят как предателя, да подвесят вниз головой.

Но теперь невдалеке лежал в могиле Леон, и он не мог так с ними поступить. Не мог.

— Ладно, — сказал он. — Я иду в Ахангаран, как я уже говорил, у меня там небольшое дельце. Кто захочет присоединиться, милости просим. Только пусть соглашается сразу. Потом никого не приму.

— Я ПОЙДУ, — сказал конь по команде Антона, переданной по внутреннему коммуникатору, честность честностью, но надо было создать прецедент.

Но его благородный порыв не оценили.

— Скотина голоса не имеет! Пойдешь, как миленькая куда скажут! — огрызнулся Волобуев.

— Кто скотина? — возмутился Иван, и Антона едва не прокололся, заорав вместе с ним.

— Как хотите, — нарочито равнодушно пожал он плечами. — Можете возвращаться, но предупреждаю, там может быть засада.

Силач переглянулся с Куцым. Чувствовалось, что они не пойдут. Назло ему.

Пропадут, попадут клоунам на завтрак, но не пойдут.

Спецназовец нарочито медленно сел в седло.

— Да кто ж так стремя выворачивает? — Волобуев подошел помогать.

Антон смотрел на его огромные мужицкие руки, ладно прилаживающую амуницию, и стальное сердце его сжалось, когда он представил эти ловкие работящие руки мертвыми и холодными.

— Может, пойдете? — сделал он последнюю попытку их уговорить. — Пропадете же порознь, мужики.

Они лишь упрямо качали головами. Антон сокрушенно подумал, что кулаками у него всегда получалось гораздо лучше, чем убеждением.

Неожиданную помощь он получил от Ивана. Хотя почему неожиданную. У него оперативная память почти в два раза мощнее. Иван повернул голову и уставил на Куцего свой фирменный немигающий взгляд.

— Пропадешь. А тебе пропадать нельзя, ты теперь единственный из семьи остался.

Нельзя, чтобы на тебе род кончился. Тебя твой зарубленный папаша на тот свет не пустит, так и будешь тенью по Перегону век вековать.

— А что я? — Смутился тот, да и не только он, Антону тоже сделалось не по себе, задета была свежая рана парня, он и так себе места не находил. — Да я завсегда. Я с вами пойду!

Он перешел на их сторону, с другой остался Волобуев в единственном числе. Этот не пойдет точно, решил Антон. А жаль.

— Пошли, — позвал Куцый.

— Не пойду, — замотал тот головой.

— И ты пойдешь, — заявил Иван таким тоном, что силач вскинулся:

— Это почему же?

— Дороги из Перегона ты не знаешь, заплутаешь без нас.

— Пришлый ее тоже не могет знать, — резонно возразил Волобуев.

Антон собрал всю свою непорядочность в кулак, чтобы соврать. В принципе, если придерживать одного направления, выйти было можно. Куда-нибудь.

— Дорогу покажу я, — безапелляционно заявил Иван.

Силач подозрительно уставился на него в ответ. Этого здоровяка не переглядишь, не пацан Куцый. Оставалось только врать напропалую.

— Ты же помнится, говорил, что в Ахангаран не ходил, коняка?

И тогда искин совершенно авторитетно заявил:

— В Ахангаран не ходил. А ИЗ АХАНГАРАНА ШЕЛ!

— Ну, ты и врать! — восхитился силач, Антон произнес те же слова по внутреннему коммуникатору.

Антон подумал, что искин врет точно так же, как только что готовился соврать он.

Он взял его грех на себя. И вообще слишком часто Иван стал его выручать, даже чуть не погиб во взорвавшемся катере. Вторая попытка, мелькнула вдруг мысль, и он поежился. Он слишком привык к своему искину, тот словно стал частью его, братом. Да они и были братьями — два квазиживых организма, имеющие одну общую судьбу.

— Ладно, — добродушно махнул рукой силач Антону. — Твоя взяла. Командуй.

Он тоже перешел незримую черту и присоединился к ним. Антон смотрел на чумазые лица этих людей, совершенно чуждых его эпохе, и дороже этих лиц у него сейчас никого не было.

Но надо было торопиться. Бутон собирался цвести.

Клоуны нагнали их спустя час. Если бы Антон не сканировал местность и не услышал врага первым, людей, а возможно и искина он бы потерял.

Спутники повалились в ближайшую ложбину, и стали торопливо закидываться лежалым мусором и землей.

Антон прятался последним и проверял маскировку каждого. Приятно удивил Иван, втянувший в себя ноги и голову и превратившийся в опутанный питающими проводами ящик, после чего погрузился в почву подобно подводной лодке, так что и маскировать было особенно нечего. Оставшийся на поверхности жалкий пук разноцветных проводов Антон оборвал и тоже закопал.

Потом он занялся собой, произвел пару движений, и его не стало. Спецназовец растворился, словно призрак в тумане.

Их было семеро. Семь безжалостных убийц. Антон увидел их издалека, и некоторое время казалось, что они идут прямо на него. Лишь потом стало понятно, что они пройдут чуть левее.

Когда они подошли ближе, он разглядел их лица и был неприятно поражен. Теперь он знал причину их странного прозвища. На клоунах были лица убитых.

Впереди шли Куцые, все трое. Отрезанные головы были водружены на место, так же торчали непокорные вихры, и лишь жутковатые швы на шеях напоминали о произошедшей трагедии. Спецназовец подумал, хорошо, что Куцый-младший не видит это завораживающее зрелище, у парня могли не выдержать нервы.

Следом шел Поджидай. Глаза его были прозрачны, сквозь них высвечивалась пустота.

За бывшим предводителем шли Артамон со своей несчастной женой.

Замыкала шествие килярва, ослепительно белокожая, с глазами настолько узкими, что они казались закрытыми. Ее кукольное личико было прекрасно.

Спецназовец было усомнился, что убил уже красавицу однажды, потом понял, что одна из уцелевших килярв сняла кожу с лица убитой и надела на себя. Наверное, ей нравилась красота подружки, и она давно пестовала это намерение.

Оборотни передвигались молча и слажено, словно единый организм. Даже шагали в такт, так что шаг сливался в один. Безмолвный отряд смерти.

Когда жуткий караван приблизился на кратчайшее расстояние, и уже готов был начать удаляться, чуткая килярва что-то заподозрила и, внезапно припав на руки, стала по-собачьи обнюхивать землю. Нос на чужой коже свесился ноздрями почти до самого грунта, но спецназовец был уверен, что она ищет не запах.