— Судьбой было предначертано оказаться нам не в том месте и не в том время. Нас было 12, как сейчас, и мы укрылись на ночь на заброшенном слесарном заводе в Перегоне. Мы спим, а вокруг ржавые пилы висят на цепях, топоры, напильники рядами. В 12 ночи кроты и появились, — сказал Икку, улыбаясь, и по-привычке широко распахивая выжженные глаза, все с напряжением прислушивались к его словам. — Остальным повезло, их убили сразу. Я остался жив, потому что кроты решили развлечься. Надоело, наверное, что их считают неодушевленными тварями.

— А у них, что душа есть? — спросил Алексис Куцый, самый младший и самый говорливый из всей семьи, остальные предпочитали язык жестов, да и общались исключительно друг с другом.

— А то, как же? Вот они ее и отвели-привязали меня к верстаку, да и стали стругать как чурку. По косточке, по суставчику. А потом и глазики вынули.

Антону сделалось немного не по себе от его спокойного тихого голоса.

— Да врешь ты все, колдун! — не сказал, выдохнул Алексис. — В Перегоне отродясь кроты не встречались.

— Заткнитесь там! — Прикрикнул Поджидай. — Не поминайте более про… сами знаете кого. Не ровен час, накличете беду.

Перегон выглядел мрачно.

Он был круто изломан каменистыми совершенно безжизненными холмами. Не летали птицы, не трещали насекомые, вокруг стыла тишина, подтверждая, что это самое гиблое место на Шарагде.

Они ехали по тропе, петляющей меж холмами. Пески давно кончились, но воды не встречалась, хотя ее близкое присутствие ощущалось по гнилостному запаху. На холмах появился мох, который со временем становился все гуще. Среди мха торчали причудливые вытянутые на длинных бледных ножках грибы.

На обочине тропы стали попадаться остатки непонятных машин и механизмов, ржавые и изуродованные либо разукомплектованное до неузнаваемости, один раз сверкнул пустыми глазницами на вычищенном металлическом черепе павший либо убитый мегалакский конь.

На вершинах холмов виднелись остатки серперных батарей, но все такое старое и заброшенное, что туда даже не стали подниматься, чтобы не тратить силы.

Тропа периодически разветвлялась, и всякий раз караван замирал, а Поджидай с Крутояром держали совет, куда идти дальше. Дело в том, что на перепутье лежали валуны, на которых каждый прошедший караван оставлял пометку.

Поверхность была шершавая, надписей было много, они залазили друг на друга, подчерки у погонщиков были не лучшие, а карандаши тупые, так то разобрать подчистую было ничего нельзя, но после небольшого раздумья Поджидай уверенно указывал направление.

Все с подчеркнутым равнодушием, что должно было указывать о полном доверии опыту ведущих их людей, следовали за ними. Да и спорить было некогда, надо было поспевать за лошадьми. Мегалакские кони не знали усталости и только резво переставляли железные ходули.

— Куда нас ведут? — спросил Иван.

— Нас ведут через Перегон, на нас никто не напал и это главное. А почему ты об этом спросил?

— У меня есть подозрения, что нас ведут в западню.

— Почему ты так решил?

— Поджидай не человек! Почему все гибнут здесь, а он остается цел и невредим? Я отвечу. Он откупается от убийц нашими жизнями. Скольких он свел сюда как в могилу? Подумай об этом!

Действительно, все устали, и лишь Поджидай вышагивал, как ни в чем не бывало.

Антон стал подмечать и другие странности. Например, он был уверен, что караванщик надписи не читает. Он искал на камнях таинственные знаки, смысл которых был понятен только ему.

Наконец Антону все это надоело и он, оставив своего коня, быстро пошел в голову колонны. Иван лишь только предостерегающе просигналил, но спецназовец уже принял решение.

Нагнав головного коня, а это был конь Поджидая, он взял его под уздцы. От неожиданности конь замедлил ход, ему в круп въехал конь идущий следующим, через секунду строй сбился окончательно. Караван встал.

— Ты чего это? Давно не получал? — Поджидай замахнулся на него нагайкой.

Не отпуская коня, Антон задумчиво почесал скулу дулом паузера.

— Я хотел бы знать, что тут происходит, и куда мы идем?

Остальные с напряженными лицами прислушались к разговору. И Поджидай говорил, обращаясь ко всем вместе.

— Я тут уже ходил, вы что мне не верите?

Крутояр и Куцые крикнули:

— Верим!

Волобуев выступил вперед:

— Может новичку в лоб дать, батька?

Антон поднял руку с паузером повыше, но не пугал, призывал внимание:

— Вы все верите, а я что-то не очень, — заявил он. — Тут на камнях много чего написано. Например, на том камне, который мы только что миновали, написано, что здесь прошел караван Пьяного-Фазана. Прошел и сгинул три недели назад. Почему мы его путь повторяем? Мне помирать рановато, у меня в Ахангаране кое-какие дела имеются. Может, мне кто-нибудь объяснит, какого К.Г. мы все как бараны за покойником идем?

Поджидай свысока покосился и сквозь зубы проговорил:

— Не твоего ума дело. Кто тебе разрешил оставить строй?

Антон намеренно не замечал грубостей:

— Это все нюансы. Сдается мне, ты не туда повернул, батька!

Поджидай набычился, засверлил Антон выпученными глазами, и закричал своим зычным голосом так, что остальные караванщики вздрогнули:

— Осади назад! Бунта в Перегоне не допущу. Первее Фазана на тот свет долетишь, — и ухватил за рукоять галакса.

Антон не дотронулся до оружия. Он знал, что в случае необходимости убьет соперника и так, и времени для этого понадобится гораздо меньше, чем для вынимания галакса из кобуры. Лишь одно сдерживало его. Где он проводника потом возьмет?

— Не ори, хозяин, — раздался сзади тихий голос, Антон даже не узнал его и не мудрено: он попросту никогда раньше его не слышал.

Бесшумно возникший за спиной Леон смотрел с такой силой сквозь косматые брови, так перекатывал желваки над своей далеко выдающейся челюстью, что Поджидай сник.

— Но ты-то хоть бы не лез, — пробормотал он. — Навязался на мою голову, удолбище лесное.

— Темнишь ты, — продолжал Леон медленно, с ленцой. — Мне тоже не нравится все это.

— Ладно, чего налетели? — сдал назад Поджидай, и голос его приобрел примирительные нотки. — По фазаньему следу мы только часть пути пройдем, дальше у меня своя тропка имеется. На казачий ручей двинемся, где Артамон постоялый двор держит.

Там и заночуем.

Поджидай казался совсем позабывшим обиду, но стоило Леону отойти, как сказал Антону:

— Держись от меня подалее, новичок. Я тебе это не забуду.

И размашисто зашагал вперед. Следом двинулся караван. Иван притормозил рядом с Антоном:

— ОН ТЕБЯ УБЬЕТ, А МЕНЯ КОНИ СОЖРУТ.

— Но хоть ты-то помолчи! — Взмолился Антон.

Остановился и Леон, замыкающий караван.

— А я тебя узнал, — сказал он, по обыкновению, после паузы. — Ты же Бастион штурмовал лет десять назад. Не пытайся меня вспомнить, не вспомнишь. Мне тебя Белый Лу со стороны показал во время рекогносцировки. Я Леон Кински из группы "прыгунов".

Антон с восхищением замер, глядя на старика. О знаменитых «прыгунах» он знал только из учебника секретной истории. Это ж сколько ему, прикинул он.

— Чего смотришь? — Спросил Кински. — Мне восемьдесят шесть. Пошли, а то отстанем.

— Как вы сюда попали? — Антон понял, что сказал что-то не то, причем, понял это, еще не договорив фразу.

Лицо Леона потемнело, пауза была длиннее обычной. Создалось такое ощущение, что он глубоко корит себя за то, что вообще заговорил.

— Никогда не спрашивай никого об этом. Здесь этого не любят, и никто тебе не ответит.

Заговорившись, они упустили караван из виду и вынуждены были нагонять.

Они заторопились следом, и восхищение Антона слегка спало. Возраст Леона дал знать о себе целым оркестром сиплых звуков старческого дыхания.

— Мы с Лу полно дел в свое время наворотили, — сказал Кински. — Стрелок он был классный, а вот дрался не очень. Вечно ему носяру расквашивали.

Антон не верил своим ушам. Образ стального человека, возглавлявшего элиту космического спецназа на протяжении полувека, автора настольной книги спецназовца по рукопашному бою был незыблем для него. А как оказалось, "он неважно дрался". Равносильно было бы заявить, что рыба плохо плавает.