— Непремѣнно. Ошибки здѣсь не можетъ быть, одна только эта дверь и выходитъ въ садъ. Постучитесь, когда забьютъ часы, и я отворю вамъ въ ту же минуту.

— Вообще этотъ планъ мнѣ не по сердцу, — замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, — но ужъ такъ и быть: дѣло идетъ о счастьи молодой дѣвушки и я готовъ на все рѣшиться. Хорошо, я буду въ саду.

Такимъ образомъ, увлеченный врожденною добротою сердца, м-ръ Пикквикъ отважился на предпріятіе, имѣвшее романическій характеръ, столь чуждый его спокойной натурѣ.

— Какъ называется этотъ домъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Вестгетъ. Лишь только выйдете за городъ, своротите вправо: онъ стоить особнякомъ недалеко отъ большой дороги. На воротахъ мѣдная доска съ надписью.

— Знаю, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Я замѣтилъ его прежде, когда проѣзжалъ черезъ этотъ городъ. Хорошо, любезный, вы можете на меня положиться.

М-ръ Троттеръ отвѣсилъ низкій поклонъ и повернулъ къ дверямъ; м-ръ Пикквикъ поспѣшилъ всунуть гинею въ его руку.

— Это, любезный, за вашу добродѣтель, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Будьте всегда честнымъ человѣкомъ. Нечего благодарить. Не забудьте — въ половинѣ двѣнадцатаго.

— Не забуду, сэръ, будьте спокойны, — отвѣчалъ м-ръ Іовъ Троттеръ.

Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты въ сопровожденіи Самуэля.

— Ну, да; на такихъ условіяхъ я бы готовъ расплакаться и самъ, — замѣтилъ м-ръ Уэллеръ, — только я не понимаю, чортъ побери, откуда y васъ льются эти слезы?

— Изъ сердца, м-ръ Уокеръ, — отвѣчалъ м-ръ Іовъ Троттеръ торжественнымъ тономъ. — Прощайте.

— Ты, однакожъ, полезный плакса: мы изъ тебя повыжали все, что намъ нужно, — думалъ м-ръ Уэллерь, когда сердобольный Іовъ скрылся съ его глазъ.

Но мы не можемъ опредѣлить съ такою же точностью теченіе мыслей въ душѣ м-ра Троттера, потому что намъ вовсе неизвѣстно, что онъ думалъ.

День прошелъ съ замѣчательною быстротой, наступилъ вожделѣнный вечеръ, и, немного спустя послѣ захожденія солнца, Самуэль Уэллеръ доложилъ своему господину, что м-ръ Джингль и его слуга готовы отправиться въ дорогу. Багажъ ихъ укладывается, и почтовая карета стоитъ передъ подъѣздомъ. Ясно, что нечестивый планъ, какъ предсказалъ м-ръ Троттеръ, приводится въ исполненіе.

Пробило одиннадцать часовъ, и м-ръ Пикквикъ понялъ, что ему нельзя больше медлить ни минуты. Самуэль предложилъ, на всякій случай, своему господину теплое пальто; но м-ръ Пикквикъ отказался, чтобы не имѣть лишней тяжести на своихъ плечахъ.

Ярко сіяла луна на небесахъ, но густыя облака скрывали ее отъ земной юдоли. Была прекрасная сухая ночь, но непроницаемая тьма господствовала повсюду, такъ что можно было выколоть глаза, нечаянно наткнувшись на какой-нибудь предметъ. Дорожки, поля, огороды, дома и деревья исчезли въ глубокой тѣни. Было душно и жарко. Въ цѣломъ городѣ ни одного звука; изрѣдка только слышался отдаленный лай какой-нибудь собаки.

М-ръ Пикквикъ и его слуга подошли къ стѣнамъ Вестгета и, обогнувъ фасадъ, остановились передъ заборомъ сада.

— Вы воротитесь въ гостиницу, Самъ, послѣ того какъ пособите мнѣ перебраться черезъ стѣну, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Слушаю, сэръ.

— Вы будете сидѣть въ моей комнатѣ и ждать моего возвращенія.

— Непремѣнно.

— Возьмите же теперь мою ногу и, когда я скажу — «ну», приподнимите меня тихонько.

— Слушаю.

Сдѣлавъ эти предварительныя распоряженія, м-ръ Пикквикъ ухватился за край стѣны и передалъ условный пароль послушному слугѣ; но было ли его тѣло въ нѣкоторой степени способно къ такой же эластичности, какъ его душа, или м-ръ Уэллеръ сообщилъ грубѣйшій смыслъ повелѣнію относительно приподнятія ноги своего господина, только м-ръ Пикквикъ весьма неосторожно перекувыркнулся черезъ заборъ, повалился кубаремъ на крыжовничій кустарникъ и наткнулся носомъ на розовое деревцо.

— Надѣюсь вы не ушиблись, сэръ? — проговорилъ Самуэль громкимъ шопотомъ, постепенно оправляясь отъ изумленія, естественно послѣдовавшаго за внезапнымъ исчезновеніемъ его господина.

— Конечно, я не ушибъ себя, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ по другую сторону стѣны, — но думать надобно, что вы ушибли меня, Самуэль.

— Авось Богъ милостивъ, сэръ.

— Ничего, однакожъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, высвобождаясь изъ кустарника, — небольшая царапина на лицѣ, кости цѣлы. Ступайте домой.

— Прощайте, сэръ.

— Прощайте.

Медленнымъ и осторожнымъ шагомъ Самуэль Уэллеръ отошелъ отъ стѣны. М-ръ Пикквикъ остался одинъ въ саду.

Огонекъ мелькалъ по временамъ въ различныхъ окнахъ и появлялся на лѣстничныхъ ступеняхъ; м-ръ Пикквикъ понялъ, что въ домѣ ложились спать. Забившись въ уголъ стѣны, онъ рѣшился терпѣливо ждать урочной минуты. Многіе на его мѣстѣ, нѣтъ сомнѣнія, должны бы были почувствовать тоскливость въ своей душѣ и нѣкоторую робость; но м-ръ Пикквикъ былъ бодръ и крѣпокъ духомъ. Онъ сознавалъ вполнѣ безукоризненную честность своихъ цѣлей и былъ увѣренъ въ благородствѣ сердобольнаго лакея. Тишина въ природѣ и безмолвіе ночное могли навести скуку на обыкновенныхъ людей; но всеобъемлющій духъ великаго человѣка не знаетъ скуки. М-ръ Пикквикъ погрузился въ размышленіе относительно непостоянства человѣческой судьбы, какъ вдругъ его вниманіе обратилось на бой часового колокола въ сосѣдней церкви. Двѣ четверти двѣнадцатаго!

— Пора! — подумалъ м-ръ Пикквикъ, переступая осторожно на своихъ ногахъ.

Онъ взглянулъ на домъ: огни постепенно загасли, ставни затворились. Легли спать. М-ръ Пикквикъ на цыпочкахъ подошелъ къ дверямъ и тихонько постучался. Прошло двѣ или три минуты безъ отвѣта: м-ръ Пикквикъ постучался въ другой и третій разъ.

Наконецъ, послышался на лѣстницѣ шумъ шаговъ, и огонекъ проскользнулъ черезъ замочную скважину двери. Задвижка отскочила, замокъ щелкнулъ, и дверь медленно начала отворяться.

И по мѣрѣ того, какъ отворилась дверь шире и шире, м-ръ Пикквикъ отступалъ назадъ дальше и дальше. Легко вообразить себѣ его изумленіе, когда, вмѣсто сердобольнаго Іова, онъ увидѣлъ въ дверяхъ служанку со свѣчою въ рукѣ. М-рь Пикквикъ журавлинымъ шажкомъ отодвинулся назадъ вдоль галлерейной стѣны.

— Это, должно быть, кошка, Сара, — сказала дѣвушка, обращаясь, вѣроятно, къ своей подругѣ. — Кисъ, кисъ, кисъ.

Но такъ какъ ни одно животное не отвѣчало на эту ласку, дѣвушка тихонько притворила дверь и заперла. М-ръ Пикквикъ опять остался одинъ, погруженный въ ночную темноту.

— Это, однакожъ, очень странно, — подумалъ м-ръ Пикквикъ. — Вѣроятно, они засидѣлись сверхъ урочнаго часа. Жаль, что имъ вздумалось выбрать эту ночь для своихъ плановъ, очень жаль.

И съ этими мыслями м-ръ Пикквикъ поспѣшилъ опять забраться въ уголокъ стѣны, гдѣ стоялъ онъ прежде. Надлежало подождать еще до вторичнаго возобновленія условнаго сигнала.

Едва прошло минутъ пять, какъ молнія прорѣзала окружающій мракъ, сверкнула яркой полосой, и громъ съ ужаснымъ трескомъ раздался въ отдаленномъ пространствѣ. Затѣмъ опять сверкнула яркая полоса, грянулъ громъ съ оглушительнымъ ревомъ, и тучи разразились проливнымъ дождемъ.

М-ръ Пикквикъ зналъ весьма хорошо, что деревья — опасные сосѣди въ продолженіе грозы. Дерево было y него по правую руку, дерево по лѣвую, дерево спереди и дерево сзади. Оставаться неподвижнымъ на одномъ и томъ же мѣстѣ значило сдѣлаться вѣроятной жертвой громового удара, забѣжать на середину сада оказывалось неудобнымъ вслѣдствіе полицейскаго дозора. Разъ или два м-ръ Пикквикъ пытался перелѣзть черезъ стѣну; но такъ какъ теперь не было y него другихъ ногъ, кромѣ данныхъ ему природой, то несчастная попытка имѣла только слѣдствіемъ весьма непріятныя царапины на колѣняхъ и крупныя капли пота на благородномъ челѣ.

— Ужасно, ужасно! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, задыхаясь отъ внутренняго волненія послѣ безуспѣшной экзерциціи.

Онъ взглянулъ на домъ, мрачный и спокойный. Отсутствіе всякаго движенія служило несомнѣннымъ признакомъ, что всѣ улеглись спать. Не время ли опять возобновить сигналъ?

М-ръ Пикквикъ прокрался на цыпочкахъ по мокрому щебню и, взойдя на галлерею, тихонько постучался въ дверь. Онъ притаилъ дыханіе, насторожилъ чуткій слухъ и приставилъ правый глазъ къ замочной щели. Никакого отвѣта: очень странно. Онъ стукнулъ еще немного посильнѣе и приставилъ лѣвый глазъ къ той же щели. Послышался легкій шопотъ и затѣмъ робкій окликъ: