М-ръ Пикквикъ остался прикованнымъ къ своему мѣсту, безъ движенія и языка. Онъ стоялъ среди комнаты съ прелестнымъ бременемъ на своихъ рукахъ и безсмысленно смотрѣлъ на лица своихъ друзей, не обнаруживая ни малѣйшаго покушенія объяснить имъ этотъ загадочный случай. Друзья въ свою очередь глазѣли на него; малютка Бардль таращилъ свои глаза на всѣхъ вообще и на каждаго порознь.

Оглушительное изумленіе пикквикистовъ и столбнякъ почтеннаго президента могли бы, нѣтъ сомнѣнія, продолжиться въ одинаковомъ положеніи до той поры, пока сама собою возстановилась бы прерванная жизненность интересной, леди, еслибъ черезъ нѣсколько минутъ возлюбленный сынокъ, осѣненный наитіемъ внезапной мысли, не вздумалъ представить весьма чувствительное и трогательное доказательство своей дѣтской любви. Пораженный тоже, въ свою очередь, превеликимъ изумленіемъ при видѣ неожиданной сцены, онъ сначала какъ вкопанный стоялъ y дверей безъ всякаго опредѣленнаго выраженія на своемъ лицѣ; но вдругъ пришло ему въ голову, что матушка его, по всей вѣроятности, потерпѣла какой-нибудь вредъ, быть можетъ, побои отъ своего жильца, — и вотъ, не говоря дурного слова, онъ прямо вскочилъ на спину м-ра Пикквика, далъ ему тумака по головѣ и, въ довершеніе эффекта, вцѣпился зубами въ его плечо.

— Чего вы смотрите, господа? — вопіялъ м-ръ Пикквикъ. — Оттащите этого сорванца: онъ съ ума сошелъ.

— Что все это значитъ? — спросили въ одинъ голосъ ошеломленные пикквикисты.

— Право, я самъ не знаю, — отвѣчалъ застѣнчиво м-ръ Пикквикъ. — Оттащите прежде всего мальчишку…

Здѣсь м-ръ Винкель схватилъ за вихоръ нѣжнаго сынка интересной леди и, сопровождаемый пронзительнымъ визгомъ, потащилъ его на противоположный конецъ кабинета.

— Теперь, господа, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — Помогите мнѣ снести внизъ эту женщину.

— Охъ! охъ! — простонала м-съ Бардль. — Что это со мною?

— Позвольте, сударыня, снести васъ въ вашу спальню, — сказалъ обязательный м-ръ Топманъ.

— Покорно благодарю васъ, сэръ, благодарю.

И вслѣдъ затѣмъ интересная вдова, сопровождаемая своимъ любезнымъ сыномъ, была отведена въ свои покои.

— Не могу понять, господа, — началъ м-ръ Пикквикъ, когда пріятели сгруппировались вокругъ него, — право не могу понять, что сдѣлалось съ моей хозяйкой. Лишь только я сообщилъ ей о своемъ намѣреніи нанять слугу, она вдругъ, ни съ того ни съ сего, бросилась мнѣ на шею и принялась визжать, какъ изступленная вѣдьма. Странный случай, господа!

— Странный, — повторили друзья,

— Поставить меня въ такое непріятное положеніе!

— Очень странно!

Пріятели покачали головами, перекашлянулись и перемигнулись весьма многозначительными взорами другъ на друга.

Эти жесты и эти взгляды отнюдь не ускользнули отъ вниманія проницательнаго президента. Онъ замѣтилъ недовѣрчивость своихъ друзей и понялъ, что они подозрѣвали его въ любовныхъ шашняхъ.

— Въ коридорѣ стоитъ какой-то человѣкъ, — сказалъ м-ръ Топманъ.

— Это, вѣроятно, тотъ самый слуга, о которомъ я говорилъ вамъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Сегодня утромъ я посылалъ за нимъ хозяйскаго сына. Позовите его, Снодграсъ.

М-ръ Снодграсъ вышелъ въ коридоръ, и черезъ минуту вмѣстѣ съ нимъ, явился въ комнату м-ръ Самуэль Уэллеръ.

— Здравствуйте… Надѣюсь вы не забыли меня? спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Какъ можно забыть васъ! — отвѣчалъ Самъ, плутовски прищуривая лѣвымъ глазомъ. — Я пособилъ вамъ изловить этого каналью… распребестія, сэръ, провалъ его возьми! Въ одно ухо влѣзетъ, въ другое вылѣзетъ, какъ говаривала моя тетка, когда сверчокъ забился въ ея ухо.

— Очень хорошо, только теперь не въ этомъ дѣло, — скороговоркой сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Мнѣ надобно кой о чемъ переговорить съ вами. Садитесь.

— Покорнѣйше благодарю.

И м-ръ Самуэль Уэллеръ сѣлъ, озаботившись предварительно положить за дверями передъ лѣстницей свою старую бѣлую шляпу.

— Шляпенка не мудрящая, сэръ, — сказалъ онъ, вынимая платокъ изъ кармана, — но для носки, я вамъ скажу, матеріалъ чудодѣйственный, лучше всякой черепицы, что идетъ на дырявую крышу. Поля, правда, въ ней исчезли, то есть сгинули, сэръ; но это ничего, или даже, это очень хорошо, потому, во-первыхъ, что безъ полей она гораздо лучше, и потому, во вторыхъ, что вѣтерокъ свободнѣе продуваетъ черезъ дырья. Я прозвалъ ее летучимъ вентиляторомъ, сэръ.

Высказавъ эту сентенцію, м-ръ Уэллеръ улыбнулся пріятнѣйшимъ образомъ, взглянувъ на всѣхъ пикквикистовъ.

— Стало быть, можно теперь повести рѣчь насчетъ того дѣла, для котораго я пригласилъ васъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ веселымъ тономъ.

— Ведите, сэръ, готовъ слушать васъ, сэръ, какъ говорилъ одинъ ученикъ своему учителю, когда тотъ съѣздилъ его линейкой по головѣ.

— Надобно прежде всего узнать, мой милый, довольны ли вы настоящимъ мѣстомъ?

— Задача мудреная, сэръ. Я буду отвѣчать вамъ откровенно, если вы потрудитесь напередъ доложить, имѣется ли y васъ для меня въ виду примѣромъ будучи сказать, какое-нибудь лучшее мѣсто?

Лучъ краткаго благоволенія заигралъ на умилительной физіономіи м-ра Пикквика, когда онъ произнесъ свой отвѣтъ:

— Я почти рѣшился взять васъ къ себѣ.

— Право?

— Да.

— Жалованье?

— Двѣнадцать фунтовъ въ годъ.

— Платье?

— Двѣ фрачныхъ пары.

— Работа?

— Ходить за мною дома и путешествовать вмѣстѣ со мною и этими джентльменами.

— Идетъ!

— Стало быть, вы соглашаетесь?

— Идти въ услуженіе къ старому холостяку? Соглашаюсь, сэръ, если только платье придется подъ стать къ моему летучему вентилятору.

— Я вамъ подарю новую шляпу.

— Въ такомъ случаѣ вентиляторъ пригодится на растопку камина.

— Можете вы представить рекомендацію?

— Спросите обо мнѣ содержательницу гостиницы "Бѣлаго оленя".

— Можете придти сегодня вечеромъ?

— Я готовъ надѣть ваше платье сію же минуту, если угодно вашей милости, — проговорилъ Самуэль рѣшительнымъ тономъ.

— Приходите въ восемь часовъ. Если рекомендація окажется удовлетворительною, платье будетъ готово.

За исключеніемъ одной весьма простительной шалости, въ которой принимала нѣкоторое участіе смазливая горничная "Бѣлаго оленя", поведеніе м-ра Уэллера оказалось чистымъ, какъ хрусталь, и м-ръ Пикквикъ въ тотъ же день взялъ его къ себѣ. Привыкнувъ къ обыкновенной быстротѣ и рѣшительности во всѣхъ дѣлахъ общественной и частной жизни, великій человѣкъ повелъ своего новаго слугу на одно изъ тѣхъ благодѣтельныхъ торжищъ, которыя принимаютъ на себя обязанность снабжать джентльменовъ готовыми платьями всѣхъ возможныхъ цвѣтовъ и фасоновъ, и прежде, чѣмъ кончился этотъ вечеръ, м-ръ Самуэль Уэллеръ облачился въ сѣрый фракъ со свѣтлыми пуговицами, надѣлъ черную шляпу съ кокардой, пестрый жилетъ, синія брюки, легкіе штиблеты, и запасся прочими необходимыми статьями туалета. Само собою разумѣется, что на пуговицахъ были вырѣзаны эмблематическія буквы: П. К.

Поутру на другой день пикквикисты съ новымъ слугою катились въ дилижансѣ по большой дорогѣ въ Итансвилль.

— Чортъ меня возьми, если я понимаю, въ чемъ моя новая должность, — бормоталъ Самуэль, сидя на козлахъ вмѣстѣ съ кучеромъ дилижанса, — камердинеръ я, конюхъ, лакей, дворецкій, доѣзжачій, или, быть можетъ, все это вмѣстѣ, то, что называется, картофельный кисель, приправленный чеснокомъ, медомъ и сметаной. Какая мнѣ нужда? Спи, голубчикъ, ѣшь, веселись, смотри въ оба, и… и многая лѣта тебѣ, м-ръ Пикквикъ!