— Не угодно-ли водочки, сэръ?
— Бутылку рому и воды! — сказалъ м-ръ Слоркъ, окидывая горделивымъ взглядомъ содержателя гостиницы. — Разведенъ-ли y васъ огонь гдѣ-нибудь?
— Я прикажу развести его здѣсь, сэръ, — отвѣчалъ содержатель.
— Въ этомъ каминѣ? Это будетъ слишкомь долго: комната не нагрѣется до полуночи, — возразилъ м-ръ Слоркъ. — Есть y васъ кто-нибудь въ кухнѣ?
На кухнѣ не было ни души. Огонь горѣлъ тамъ великолѣпно. Гости всѣ разошлись, и дверь уже была заперта на ночь.
— Въ такомъ случаѣ, я буду пить свой пуншъ на кухнѣ y камина, — сказалъ м-ръ Слоркъ.
Путешественникъ взялъ шляпу и газету и торжественно послѣдовалъ за хозяиномъ въ этотъ скромный нумеръ. Здѣсь онъ помѣстился y камина на мягкой софѣ, развернулъ газету и принялся читать и прихлебывать пуншъ съ выраженіемъ величественнаго презрѣнія и досады.
Но ужъ, вѣроятно, по распоряженіямъ судьбы, какой то демонъ раздора пробѣжалъ въ эту самую минуту по всѣмъ апартаментамъ "Сарациновой головы" и, позавидовавъ обоюдному спокойствію господъ журналистовъ, рѣшился стравить ихъ, какъ борзыхъ собакъ, для собственнаго наслажденія и потѣхи. Подъ вліяніемъ этого злого духа въ головѣ м-ра Боба Сойера сформировалась весьма странная мысль, которую онъ и выразилъ въ слѣдующей формѣ.
— A вѣдь огонь-то y насъ потухъ, господа. Что мы станемъ дѣлать? Послѣ дождя тутъ и холодно, и сыро, не правда ли?
— И холодно, и сыро, — подтвердилъ м-ръ Пикквикъ, подернутый судорожною дрожью.
— Не дурно было бы теперь раскурить сигару на кухнѣ y камина: что вы на это скажете? — спросилъ Бобъ Сойеръ, подстрекаемый, конечно, тѣмъ же демономъ раздора.
— Да, это было бы очень и очень недурно, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Что вы намъ скажете на это, м-ръ Поттъ?
— Тутъ нечего и распространяться, господа: пойдемте въ кухню. Огонь тамъ превосходный, — сказалъ м-ръ Потъ.
И на этомъ основаніи всѣ четверо путешественниковъ, каждый со своимъ стаканомъ въ рукѣ, отправились на кухню въ сопровожденіи м-ра Уэллера, который взялся показывать дорогу въ этотъ апартаментъ.
Незнакомецъ продолжалъ читать. Вдругъ онъ поднялъ глаза и остолбенѣлъ. М-ръ Поттъ взглянулъ и обомлѣлъ.
— Что съ вами? — прошепталъ м-ръ Пикквикъ.
— Эта пресмыкающаяся гадина! — воскликнулъ м-ръ Поттъ.
— Какая гадина? — сказалъ м-ръ Пикквикь, съ безпокойствомъ озираясь кругомъ, изъ опасенія наступить на чернаго таракана или на паука.
— Эта гадина, — прошепталъ Поттъ, схвативъ м-ра Пикквика за руку и указывая ему на незнакомца, — эта гадина — Слоркъ, издатель "Журавля".
— Такъ уйдемте же отсюда назадъ, — шепнулъ м-ръ Пикквикъ!
— О, нѣтъ, сэръ, никогда! — отвѣчалъ Поттъ. — Никогда!
Съ этими словами журналистъ стремительно бросился впередъ, усѣлся на противоположной софѣ и, вынувъ одинъ нумеръ изъ толстой пачки газетъ, принялся читать насупротивъ своего врага.
Само собою разумѣется, что м-ръ Поттъ читалъ «Журавля», a м-ръ Слоркъ — "Интансвильскую синицу". И само собою разумѣется, что оба журналиста выражали вслухъ свое обоюдное презрѣніе и мнѣнія ихъ появлялись въ такой отрывочной формѣ:
— "Нелѣпо. — Дико. — Низко. — Грязно. — Безчестно. — Шарлатанъ. — Наглецъ. — Нравственный уродъ. — Змѣй. — Идіотъ" и проч., и проч.
М-ръ Бобъ Соейръ и Бенъ Алленъ смотрѣли съ невыразимымъ наслажденіемъ на эти энергическія выраженія взаимной ненависти и соперничества двухъ журналистовъ, и, вдохновенные этой сценой, молодые люди покуривали и затягивались съ величайшимъ аппетитомъ. Наконецъ, Бобъ Сойеръ отважился подойти къ м-ру Слорку и сказалъ ему учтивымъ тономъ:
— Не можете ли, сэръ, одолжить мнѣ эту газету, когда вы прочтете ее?
— Съ моимъ удовольствіемъ, сэръ; только предупреждаю васъ, что вы ничего интереснаго не найдете въ этомъ презрѣнномъ листѣ,- отвѣчалъ Слоркъ, бросивъ сатанинскій взглядъ на м-ра Потта.
— A вотъ я скоро передамъ вамъ эту газету, если хотите, — сказалъ Поттъ, блѣдный и дрожащій отъ злости. — Ха, ха, ха! Дерзость этого г_р_у_б_і_я_н_а развеселитъ васъ на цѣлый вечеръ.
Ужасныя слова "презрѣнный листъ" и "грубіянъ" были произнесены съ особенной выразительностью и эффектомъ. Лица обоихъ журналистовъ запылали неукротимымъ бѣшенствомъ и злобой.
— Болтовня этого жалкаго писаки отвратительна въ полномъ смыслѣ,- сказалъ Поттъ, дѣлая видъ, что обращается исключительно къ Бобу Сойеру.
Здѣсь м-ръ Слоркъ засмѣялся отъ чистаго сердца и сказалъ, что безстыдство этого шарлатана забавляетъ его, какъ нельзя больше.
— Не могу и выразить своего отвращенія къ этому бѣшеному грубіяну! — сказалъ Поттъ, побагровѣвшій отъ злости.
— Читали вы когда-нибудь глупое и пошлое маранье этого забіяки? — спросилъ Слоркъ м-ра Боба Сойера.
— Нѣтъ, не читалъ, — отвѣчалъ Бобъ.- A развѣ онъ пишетъ очень дурно?
— Ужасно, ужасно! — отозвался м-ръ Слоркъ.
— Поразительное безстыдство! — воскликнулъ м-ръ Поттъ, притворяясь углубленнымъ въ чтеніе "Журавля".
— Конечно, вамъ непріятно будетъ видѣть эти безсмысленныя выходки низости, злобы, криводушія, клятвопреступничества, измѣны, варварской надутости въ мысляхъ и чувствахъ, — сказалъ Слоркъ, передавая «Синицу» м-ру Бобу Сойеру;- зато, вѣроятно, васъ очень позабавить и разсмѣшитъ уморительный слотъ этого безграмотнаго болтуна.
— Что вы сказали, сэръ? — спросилъ Поттъ, озирая своего противника съ выраженіемъ неизреченной ярости.
— A вамъ какая нужда до моихъ словъ? — отвѣчалъ м-ръ Слоркъ.
— Вы назвали меня безграмотнымъ болтуномъ, сэръ?
— Назвалъ и повторяю еще, что вы безграмотный болтунъ, сэръ, безсмысленный писака, сэръ, шарлатанъ, невѣжда, негодяй, сэръ. Довольно-ли съ васъ этого! Ха, ха, ха!
М-ръ Поттъ не произнесъ ни одного слова въ отвѣтъ на эти оскорбительныя шутки, но, вставая торжественно со своего мѣста, скомкалъ нумеръ «Журавля», бросилъ его на полъ, придавилъ, притиснулъ, растопталъ и потомъ, безъ церемоніи, зашвырнулъ въ пылающій каминъ.
— Вотъ мой отвѣтъ, милостивые государи! сказалъ Поттъ, величественно отступая отъ камина. — И точно такъ бы поступилъ я съ этой гадиной, если бы, къ счастію для нея, не стѣсняли меня законы моего отечества!
— Блудливъ, какъ кошка, трусливъ, какъ заяцъ! — вскричалъ Слоркъ, вставая съ мѣста. — Нѣтъ, господа, есть на свѣтѣ негодяи, для которыхъ ничего не значитъ покровительство отечественныхъ законовъ!
— Слушайте, слушайте! — сказалъ Бобъ Сойеръ.
— Вотъ это потѣха, такъ потѣха! — замѣтиль м-ръ Бенъ Алленъ.
— Блудливъ, какъ кошка, трусливъ, какъ заяцъ! — повторилъ Слоркъ, постепенно возвышая свой голосъ.
— Извергъ!.. Не хочется только рукъ марать! — отвѣчалъ Поттъ.
— Слышите, господа? Ему не хочется только рукъ марать! — повторилъ м-ръ Слоркъ презрительнымъ тономъ. — Ха, ха, ха! Вѣдь это не то, чтобы онъ трусилъ или боялся, — нѣтъ, нѣтъ! Рукъ ему не хочется марать! Ха, ха!
— Сэръ! — вскликнулъ м-ръ Поттъ, выведенный окончательно изъ себя этимъ ужаснымъ сарказмомъ. — Сэръ! Объявляю здѣсь передъ всѣми, что я считаю васъ пресмыкающейся гадиной, ехидной, ползучей змѣей. Своими безчестными и безстыдными выходками, сэръ, вы давно поставили себя внѣ всякаго покровительства законовъ, и раздавить васъ, какъ презрѣнную гадину, сэръ, значило бы…
Но, не дожидаясь окончанія этой рѣчи, взбѣшенный «Журавль» схватилъ свой дорожный чемоданчикъ, наполненный разными хрупкими вещами, и не-истово устремился къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ его противникъ.
— Господа! — вскричалъ м-ръ Пикквикъ, когда Поттъ въ свою очередь вооружился кочергой и мужественно приготовился къ оборонѣ. — Господа… ради Бога… помогите… Самуэль… сюда… Эй, кто-нибудь!
И, произнося эти безсвязныя восклицанія, м-ръ Пикквикъ ринулся между сражающимися весьма кстати для того, чтобы, съ одной стороны, принять на свое старческое тѣло брошенный чемоданъ, съ другой — сильный ударъ кочерги. Трудно рѣшить, какія послѣдствія могли бы произойти отсюда для великодушнаго мужа, тщетно старавшагося разнять изступленныхь представителей двухъ противоположныхь партій, если бы не подоспѣлъ на выручку м-ръ Самуэль Уэллеръ. Не говоря дурного слова, этотъ джентльменъ нахлобучилъ мучнымъ мѣшкомъ могущественнаго Потта и, отпихнувъ его въ сторону, вырвалъ сильною рукою чемоданъ изъ рукъ разъяреннаго Слорка.
