— Вы сказали, — возразилъ судья, грозно нахмуривъ брови. — Откуда же Даніэль очутился въ моей книгѣ, если вы не произнесли этого имени?

Нечего было отвѣчать на этотъ неотразимый аргументъ.

— М-ръ Винкель забывается немножко, милордъ, — сказалъ м-ръ Скимпинъ, бросивъ многозначительный взглядъ на присяжныхъ. — Законы, надѣюсь, освѣжатъ его память, милостивые государи.

— Совѣтую вамъ быть осторожнѣе, сэръ, — сказалъ вице-президентъ, бросивъ на свидѣтеля мрачный взглядъ.

Несчастный Винкель поклонился и старался по возможности принять спокойный видъ.

— Теперь, м-ръ Винкель, не угодно-ли вамъ быть внимательнѣе къ моимъ вопросамъ, — сказалъ м-ръ Скимпинъ, — рекомендую вамъ, сэръ, для собственной же вашей пользы постоянно держать на умѣ совѣтъ, сдѣланный вамъ милордомъ. Извольте отвѣчать: принадлежите-ли вы, какъ я, впрочемъ, не сомнѣваюсь, къ числу искреннихъ друзей м-ра Пикквика, отвѣтчика по дѣлу вдовы Бардль?

— Я имѣю честь пользоваться знакомствомъ и дружбой м-ра Пикквика съ той поры…

— Сдѣлайте одолженіе, м-ръ Винкель, не увертывайтесь отъ моего вопроса. Повторяю вамъ еще, и вы отвѣчайте безъ уклончивости: другъ вы или нѣтъ отвѣтчика по дѣлу м-съ Бардль?

— Я хотѣлъ сказать, сэръ, что…

— Угодно вамъ или нѣтъ отвѣчать на мой вопросъ, сэръ?

— Если вы не станете отвѣчать, мы принуждены будемъ арестовать васъ, сэръ, — замѣтилъ вице-президентъ, небрежно перелистывая свою записную книгу.

— Что же, сэръ? — сказалъ м-ръ Скимпинъ. — Да или нѣтъ?

— Да, сэръ.

— Что же такое — да?

— Я другъ м-ра Пикквика.

— Конечно, другъ, это мы очень хорошо знаемъ. Почему же вы не объявили этого сначала? Быть можетъ, вы знаете также м-съ Бардль — да, м-ръ Винкель?

— Я не знаю м-съ Бардль; но я видѣлъ ее.

— О, вы не знаете, но вы видѣли ее? Потрудитесь же, сэръ, объяснить господамъ присяжнымъ, что вы подъ этимъ разумѣете?

— Я хотѣлъ сказать, что я не былъ коротко съ нею знакомъ; но я видѣлъ м-съ Бардль, когда приходилъ къ м-ру Пикквику въ его квартиру на Гозуэлльской улицѣ.

— A сколько разъ вы ее видѣли?

— Сколько разъ?

— Да, м-ръ Винкель, сколько разъ? Я готовъ повторить вамъ этотъ вопросъ еще тысячу разъ, если вы желаете этого.

И м-ръ Скимпинъ, приложивъ свою руку къ губамъ, бросилъ опять многозначительный взглядъ на всѣхъ присяжныхъ.

Но при этомъ вопросѣ для несчастнаго свидѣтеля возникли затрудненія непреодолимаго свойства. Сначала м-ръ Винкель объявилъ по долгу совѣсти и чести, что ему невозможно припомнить, сколько разъ онъ видѣлъ м-съ Бардль. Потомъ, когда спросили, не видѣлъ-ли онъ ее двадцать разъ, м-ръ Винкель отвѣчалъ скороговоркой:

— Конечно, даже болѣе.

— Стало быть, видѣли ее разъ сотню?

— Нѣтъ, меньше.

— Семьдесятъ пять разъ?

— Меньше, я полагаю.

— Разъ тридцать?

— Больше.

— Что-жъ это значитъ, сэръ? — спросилъ гнѣвный судья. — То болѣе, то менѣе: отвѣчайте положительно, безъ обиняковъ.

— Онъ увертывается, милордъ, — сказалъ м-ръ Скимпинъ. — Не можете ли, по крайней мѣрѣ, объявить, — продолжалъ онъ, обращаясь къ трепещущему свидѣтелю, — что вы видѣли м-съ Бардль около пятидесяти разъ?

— Да, разъ пятьдесятъ, я думаю, видѣлъ.

— Еще повторяю, сэръ: будьте осторожны, иначе я принужденъ буду напомнить, съ кѣмъ и въ какомъ мѣстѣ вы говорите, — сказалъ грозный м-ръ Стерлейхъ.

Всѣ эти предварительные допросы и замѣчанія окончательно сбили съ толку бѣднаго свидѣтеля, такъ что онъ представлялъ изъ себя жалкую фигуру уличнаго вора, пойманнаго въ покражѣ карманнаго платка.

— Позвольте теперь спросить васъ, м-ръ Вилкель: не были-ли вы въ комнатахъ отвѣтчика на Гозуэльской улицѣ въ одно достопамятное утро, въ іюлѣ прошлаго года?

— Былъ.

— Не находились-ли тогда съ вами еще два человѣка: одинъ по имени Топманъ, a другой по имени Снодграсъ?

— Да, я пришелъ къ м-ру Пикквику со своими друзьями.

— Здѣсь-ли они теперь?

— Здѣсь, — отвѣчалъ м-ръ Винкель и тутъ же обратилъ свои глаза къ тому мѣсту, гдѣ были его друзья.

— Сдѣлайте одолженіе, м-ръ Винкель, будьте внимательнѣе къ моимъ словамъ; успѣете наглядѣться послѣ на своихъ друзей, — сказалъ м-ръ Скимпинъ, окидывая выразительнымъ взоромъ скамью присяжныхъ. — Друзья ваши могутъ объявить свои показанія безъ предварительнаго соглашенія съ вами, 3сли только вы еще не успѣли сговориться. Теперь, сэръ, не угодно-ли вамъ объявить по чистой совѣсти господамъ присяжнымъ, что изволили вы усмотрѣть въ комнатѣ м-ра Пикквика, когда пришли къ нему со своими друзьями? Скорѣе, сэръ, нечего тутъ обдумывать: законъ откроетъ истину рано или поздно.

— Отвѣтчикъ, м-ръ Пикквикъ, держалъ свою хозяйку въ объятіяхъ, то есть, обхвативъ ея станъ своими обѣими руками, — отвѣчалъ м-ръ Винкель, переминаясь и заикаясь, — м-съ Бардль, казалось, была въ обморокѣ.

— Не произносилъ-ли тогда отвѣтчикъ какихъ-нибудь словъ?

— Онъ называлъ м-съ Бардль добрымъ созданіемъ, и я слышалъ, какъ онъ увѣщевалъ ее успокоиться, говоря, между прочимъ: хорошо-ли это будетъ, если кто-нибудь придетъ въ его квартиру и застанетъ ихъ въ этомъ положеніи?

— И вы утверждаете клятвенно, что онъ именно произносилъ эти слова?

— Да.

— Довольно!

И м-ръ Скимпинъ сѣлъ на скамью адвокатовъ съ торжествующимъ лицомъ.

Такимъ образомъ дѣло м-ра Пикквика запутывалось съ минуты на минуту, и трудно было сообщить ему счастливый оборотъ. Но м-ръ Функи попытался.

— Я думаю, м-ръ Винкель, — сказалъ м-ръ Функи, — что м-ръ Пикквикъ уже немолодой человѣкъ?

— О, да, совсѣмъ немолодой, — отвѣчалъ м-ръ Винкель, — онъ могъ бы быть моимъ отцомъ.

— Вы сказали моему ученому товарищу, м-ръ Винкель, что вы уже давно знакомы съ м-ромъ Пикквикомъ. Случалось-ли вамъ когда-нибудь замѣчать или слышать, что онъ обнаруживалъ намѣреніе вступить въ бракъ?

— О, никогда, никогда! — отвѣчалъ м-ръ Винкель съ такою запальчивостью, что опытный юристъ, на мѣстѣ м-ра Функи, тотчасъ же бы озаботился вывести его изъ свидѣтельской ложи.

Дурные свидѣтели, по юридической теоріи, бываютъ двухъ родовъ: свидѣтели упрямые, отъ которыхъ съ трудомъ добьешься какого-нибудь звука, и свидѣтели запальчивые, обнаруживающіе неумѣстную страсть къ словоохотливости. М-ръ Винкель, смотря по обстоятельствамъ, могъ принадлежать къ обоимъ разрядамъ. Функи не понималъ этого.

— Я пойду дальше, сэръ, — продолжалъ м-ръ Функи чрезвычайно ласковымъ и одобрительнымъ тономъ. — Случалось-ли вамъ изъ отношеній м-ра Пикквика къ женскому полу выводить заключеніе, что онъ, по какому бы то ни было поводу, одобрялъ женитьбу стариковъ?

— Никогда, никогда! — отвѣчалъ м-ръ Винкель.

— Какъ онъ вообще обходится съ женщинами?

— Учтиво, учтиво.

— Но эта учтивость противорѣчитъ-ли въ немъ степенности человѣка, достигшаго въ своемъ возрастѣ до преклонныхъ лѣтъ?

— Нѣтъ, не противорѣчитъ. Нисколько.

— Стало быть, вы хотите сказать, что м-ръ Пикквикъ обходится съ женщинами, какъ отецъ со своими дочерьми?

— Именно такъ. Какъ отецъ со своими дочерьми?

— И вы никогда въ сношеніяхъ его съ ними не замѣчали никакого предосудительнаго поступка? — сказалъ м-ръ Функи, готовясь уже сѣсть на свое мѣсто, потому что сержантъ Сноббинъ сильно начиналъ хмуриться при этихъ вопросахъ.

— Ни… ни… никогда, — отвѣчалъ заикаясь м-ръ Винкель, — кромѣ развѣ одного незначительнаго случая, который, впрочемъ, легко можно объяснить столкновеніемъ непредвидѣнныхъ обстоятельствъ.

По свойству всѣхъ этихъ вопросовъ, не имѣвшихъ прямой связи съ сущностью дѣла, сержантъ Бузфуцъ имѣлъ полное право остановить и свидѣтеля, и допросчика при самомъ началѣ вторичнаго допроса; но онъ этого не сдѣлалъ, разсчитывая весьма основательно, что словоохотливость Винкеля можетъ быть полезною для его цѣлей. Лишь только послѣднія слова сорвались съ языка неосторожнаго свидѣтеля, м-ръ Функи опрометью бросился къ адвокатской скамейкѣ, и сержантъ Сноббинъ приказалъ Винкелю сойти со ступеней свидѣтельской ложи, что онъ и поспѣшилъ выполнить съ полною готовностью; но въ ту самую пору, какъ м-ръ Винкель былъ уже на послѣдней ступени, сержантъ Бузфуцъ круто повернулъ его назадъ.