Почти каждый вечер за девушкой заезжал Виктор, и у молодых людей уже сложилась традиция любоваться закатами на берегу Москвы-реки. Больше всего им нравилось гулять по Крымскому мосту; далеко внизу, как расплавленное золото, горела вода, пронзительно гудели речные трамвайчики, иногда вровень с перилами пролетала чайка, и сидевшие рядами важные голуби, как по команде, поворачивали вслед за ней головки, будто выдерживали равнение. Серебристые конструкции моста казались Рите каким-то марсианским сооружением. Действительно, во время этих свиданий девушка словно переносилась в какой-то сказочный, небывалый доселе мир, о котором столько грезила! Мимо с шуршанием несся непрерывный поток автомобилей, но молодые люди не обращали на них внимания. Говорил обычно Виктор. Рита с упоением слушала его рассказы о службе в частях ВДВ, о походах, в которые он обожал ходить с друзьями, о том, как они все вместе реставрировали храм, и это сплотило вербинскую молодежь.

– Раньше все толклись отдельными компаниями, – рассказывал Виктор. – Недружелюбие, драки. Многие водочку попивали. А теперь мы все, как мушкетеры, один за всех, все за одного. Вот в прошлом году, когда купол покрывали, я случайно отцепил страховочный карабин и сорвался вниз. И тогда Сережка Большаков, старший брат Севки... Помнишь Севку? Так вот, Сережка в последний момент успел ухватить меня и вытащить наверх.

Услышав эту историю, рассказанную так небрежно, будто речь шла о сущих пустяках, Рита почувствовала, как мост словно зашатался у нее под ногами. Девушка присела на пупырчатый от заклепок выступ и прижала пальцы к вискам:

– Виктор, обещай мне, что больше никогда не полезешь наверх!

– Рита, почему ты называешь меня «Виктор»? – Молодой человек осторожно помог Рите встать. – Ну скажи хоть раз: Витя, Витенька...

– А ты обещаешь больше не рисковать жизнью?

– Нет, Рита, не обещаю, – очень серьезно произнес Долонин. – По крайней мере, этой осенью продолжатся реставрационные работы, и я уже дал слово участвовать в них. А в Вербине никто лучше меня не владеет навыками промышленного альпинизма. Все надеются на меня. Что же, я должен нарушить слово и подвести столько народу?

– Вот ты какой... – Рита вывернулась из объятий Виктора. – Выходит, моя просьба у тебя на последнем месте?

Безнадежно махнув рукой, Рита пошла в сторону Парка культуры.

За спиной девушка слышала шаги непрерывно окликавшего ее Виктора, но упрямо не оборачивалась. Теплый ветер, летевший с реки, сушил на глазах слезы.

«Значит, вот так, – думала Рита, испытывая до сих пор неведомую ей горечь. – Для Виктора главное – его работа, друзья, эта дурацкая реставрация... А я на последнем месте. Да и занимает ли моя ничтожная персона хоть малейшее место в его жизни? Кто я, в сущности, такая? Случайная встречная, умудрившаяся выставить себя в самом невыгодном свете, – как ни попадусь Виктору на глаза, меня вечно кто-то бьет, обижает, и одета я как попало... Да с чего я взяла, что он испытывает ко мне какие-то нежные чувства? Обыкновенная жалость к запутавшейся недотепе, вот что это такое! А я-то возмечтала... Права была Ванилла, когда высмеивала наши с Надей романтические мечты!»

Рита намеренно утрировала, не давая воли воспоминаниям о нежных взглядах Виктора, о том, как еще недавно млела от счастья в кольце его надежных рук... Изо всех сил девушка уговаривала себя: то недолгое счастье, которое она испытала, было плодом ее собственного воображения, а теперь пора просыпаться. Но Рите так этого не хотелось!

Забежав вперед, Виктор заступил девушке дорогу.

– Рита, прости меня, если сможешь, – умоляюще заговорил он. – Какой же я идиот!

– Нет, ты просто устал притворяться. – Рита попыталась обойти Виктора, но почему-то у нее это не получилось.

– Рита, я должен сказать тебе одну вещь... – Виктор непритворно смутился. – Но давай отойдем в сторонку, а то люди же вокруг...

Они спустились на один пролет по боковой широкой лестнице; Рита отчаянно ругала себя – снова поддалась обаянию этих карих глаз, ласковой улыбки, – и в то же время почти с отчаянием чувствовала, что никакая гордость не заставит ее теперь добровольно отказаться от них.

– У меня никогда не было девушки, – окончательно смутился Виктор. – Я понимаю, это звучит смешно и несовременно... Но что же делать? Вот такой уж я есть...

– Тебе никто не нравится? – глупо спросила Рита.

– Мне просто всегда было некогда. Сначала надо было закончить школу, а учеба давалась трудно... И маме помогать, ведь после смерти бати я остался единственным мужчиной в доме... Потом – армия, сама понимаешь... А когда я вернулся, оказалось, что те из моих ровесниц, которые не уехали в Москву, повыходили замуж. Ни одна меня не дождалась... Рита, я просто не умею разговаривать с девушками! Прости меня. Мне... мне очень приятно, что ты беспокоишься обо мне, правда.

Невольно девушка сравнила эту горячую, сбивчивую речь с тщательно отрепетированными оправданиями Матвея. Блинову-младшему она никогда не верила ни на грош; а вот Виктору хотелось верить, не вдумываясь в его доводы. Больше всего Рите хотелось сейчас броситься к Виктору на шею, но гордость удержала Риту от этого, и девушка сказала только:

– А знаешь, у меня тоже никогда еще не было парня.

– Но теперь-то есть, – шутливо заметил Виктор. – Или нет?

– Есть, есть, – счастливо засмеялась Рита.

– Значит, мир?

Вместо ответа Рита, закрыв глаза, поднялась на цыпочки, и поцелуй, который она ощутила, казалось, смыл все сомнения, все страхи...

– А хочешь, приезжай в выходные к нам в Вербино! – предложил Виктор. – Погуляем... Мама часто спрашивает о тебе. Ты ей очень понравилась... Познакомишься с реставраторами, а потом мы устроим настоящий пикник!

– Я думала, что все вербинцы трепетно относятся к своему лесу и не разводят там костры...

– Так и есть! У нас принято устраивать пикники на Марьином бугре. Есть такое местечко возле реки. Вот увидишь, там здорово. От дождя построен навес. А откуда это ты так осведомлена о наших проблемах с лесом? От хозяев наслушалась, когда работала в кондоминиуме?

Как всегда, когда она не могла ответить правду, Рита непроизвольно насупилась.

– Да, вроде того, – коротко ответила она.

Виктор вздохнул:

– Вот сейчас скажу, а ты снова обидишься... Рита, мне кажется, что ты что-то недоговариваешь. Или думаешь, что напускная таинственность придаст тебе очарования?

– Виктор... Витя, – умоляюще поглядела на него девушка, – ну почему ты думаешь, что я скрываю что-то плохое?

– Вовсе я так не думаю! Просто хочу узнать о тебе побольше. Ну ладно, не хочешь – не надо. Пошли в парк! Ты любишь американские горки?

...Возвращаясь домой, как уже привычно называла про себя Надину квартиру девушка, Рита неотступно думала о том, что ее скрытность пока оправдывает себя, но ведь ничто не длится вечно! Настанет день, когда истина, захочет этого девушка или нет, выплывет наружу, и как тогда Рита объяснит все Вите? Он такой прямой и честный, а может... прямолинейный? И у него прекрасные отношения с матерью! Рита была уверена, что тетя Люба никогда не стала бы обвинять своего сына, не дав ему хотя бы объясниться! Сможет ли Виктор понять раздирающие семью Шерстневых проблемы, большая часть которых коренилась в элементарном неумении слушать друг друга? «Да что там – друг друга! Мы не умеем слушать даже собственное сердце! Зажимаем в себе чувство естественной жалости к ближнему, зато охотно даем волю амбициям!» – думала Рита, пробираясь наверх через черный ход.

Занятая своими мыслями, Рита открыла дверь в Надину квартиру своим ключом и оказалась в холле. Находившаяся на другом конце помещения парадная дверь была открыта, и Рита с удивлением увидела, как Надя собственноручно помогает затаскивать в нее чемоданы какой-то женщине, в которой даже не сразу узнала... Тосю!

– Ты уже вернулась? – воскликнула Рита; Надя обернулась к подруге с выражением облегчения на лице, а Тося неожиданно заплакала.