– Не знаю... Да, наверное.

Рита добавила в салат сероватое мясо и заправила получившуюся смесь майонезом.

– Это салат? – подозрительно присмотрелась Люба к явно незнакомому ей кушанью.

– Конечно. А что же еще, по-вашему? – с некоторой обидой отозвалась Рита, не слишком довольная тем, как прохладно воспринимает эта женщина ее кулинарные успехи.

– Бедновато как-то, – пожала плечами Люба. – Сама рецепт выдумала?

– Мама готовит его для гостей, – с вызовом ответила Рита.

– Ну бедность не порок, конечно... – Люба осторожно зачерпнула кушанье ложкой и попробовала. – А знаешь, ничего! Просто вкусно! К такому салату хорошо бы еще картошечки. Давай вместе почистим.

Очищенную картошку варить не стали, залили водой и оставили дожидаться прихода Виктора.

– Пойдем, я тебе своих курочек покажу, – предложила Люба.

Куры обитали в расположенном позади дома аккуратном сарайчике. Завидев хозяйку, предприимчивые птицы, опровергая расхожие слухи о своей глупости, с радостным кудахтаньем высыпали из своего жилища и принялись сновать у Любы и Риты под ногами. Время от времени то одна, то другая особо предприимчивая хохлатка дергала Любу за подол.

– Знают, кто их кормит, – засмеялась женщина. – Гляди, Рита, вон те белые – это леггорны. А вот эти рыженькие, ты не думай, тоже породистые!

На этих словах из глубины курятника с важным квохтаньем вышел огромный, рыже-черный петух. Рита никогда не думала, что петухи бывают такими громадными – он достигал девушке почти до пояса. Девушка невольно залюбовалась гордым красавцем, но, к сожалению, симпатия не оказалась взаимной. Вид Риты почему-то привел петуха в страшное негодование, и он, подскочив к девушке, клюнул бы ее, не успей Рита отскочить в сторону.

– Петька, что ты себе позволяешь? – сердито крикнула Люба, ловко хватая забияку под крылья. – А ну пошел к себе на насест!

В агрессивном поведении птицы не было ничего обидного, и все-таки Рита почувствовала, как дрожат у нее губы. Ведь всего несколько недель назад ее жизнь была такой спокойной, упорядоченной, мирной! Мама и Анна Осиповна не могли надышаться на Риточку, папа сдержанно одобрял ее успехи в учебе и примерное поведение... Немногочисленные подруги смотрели на Риту с уважением, прислушивались к ее мнению. И вдруг все словно покатилось под откос. С чего же все началось? Почему-то Рите припомнился буянящий на автостоянке Джек. Это происшествие будто бы отомкнуло целый ящик с неприятностями, нелепыми и страшными недоразумениями, которые случались теперь все чаще и чаще... Разумеется, Рита понимала, что авария, в которую попал Геннадий Иванович, травма, которую по глупости нанесла себе Шура, разлад в семье и многое другое не могли иметь прямой связи с тем происшествием, но неожиданно девушка чуть ли не пожалела о своем «заколдованном круге».

Люба истолковала задумчивость девушки как испуг.

– Ах я, глупая! И не сообразила, что городским наша живность иной раз в диковинку кажется, – принялась она сокрушаться. – Да еще когда такой вот Петька попадается... Он у нас и правда драчун. Ты не думай, он против тебя ничего не имеет, просто охраняет свои владения.

– Да разве может петух симпатизировать или не симпатизировать человеку? – удивилась Рита.

– А как же! Вот, например, Петька у нас знаешь какой умный! Все понимает, не хуже собаки. Это ведь только говорят так: мол, курица не птица. Вот Женюру Петька терпеть не может! Один раз этот оболтус влез к нам во двор, когда дома никого не было, а Петька давай его гонять! Не поверишь, все штаны порвал!

– Женюра действительно душевнобольной? – спросила Рита.

– С чего ты взяла? Обыкновенный лоботряс.

– Ну как же, он ведь сказал Виктору, что состоит на учете...

– Ну и состоит. Что же ты думаешь? В наркологическом диспансере. Пьяница он. Сейчас принято говорить, что это болезнь. А вот по-моему – простая распущенность. Пусть бы Витька попробовал этим баловаться! Руки-ноги бы поотрывала. Да он у меня парень дельный, ему некогда жизнь на глупости тратить...

Рита только вздохнула. Приходилось ли этой Любе видеть, как близкий ей человек, словно под влиянием какой-то злобной ворожбы, превращается в чудовище, черствеет сердцем и делается безобразным внешне? Конечно, доля его собственной вины есть всегда, с этим не поспоришь... Но если алкоголик действительно не в силах взять себя в руки?..

От тяжелых раздумий Риту отвлек подчеркнуто бодрый голос Любы:

– Ну чего ты пригорюнилась? Видно, жизнь у тебя тяжелая была! О чем речь ни зайдет, ты сразу задумываешься, грустнеешь... Не горюй, Рита, все наладится! Пойдем вот на огород, полоть! За работой обо всем забудешь.

– Я не умею, – безнадежно сказала Рита.

– Да я понимаю, ты ведь городская. Ну не беда, наука нехитрая.

К удивлению Любы и самой Риты, работа в огороде действительно далась девушке легко. «Вот, оказывается, для чего я все эти годы занималась спортом, – усмехалась про себя Рита. – Чтобы однажды не ударить лицом в грязь... Или в огород?» Но как бы то ни было Люба осталась более чем довольна успехами девушки. Вот только, к сожалению, женщине не пришло в голову предложить своей невольной помощнице надеть перчатки. Люба и сама обходилась без них. Вернувшись в дом, Рита с огорчением принялась рассматривать свои перепачканные, с грязью под ногтями руки. Многочисленные царапины неприятно саднили. Платье Риты, как ни старалась она подбирать его во время работы, превратилось в настоящую грязную тряпку.

– Не жалей ты о нем, – заметила Люба, увидевшая, как Рита пытается оттереть одно из пятен с подола. – Старомодное, да и пошито плохо! Вон нитки висят по всем швам! Я тебе подарю другое, импортное! И не Китай какой-нибудь, а настоящий «маде ин»! В секонд-хенде купила, еще не надевала ни разу.

Рита была настолько потрясена подобным щедрым предложением, что даже не нашла в себе сил отказаться; впрочем, бело-голубое платье уже действительно никуда не годилось... Люба с удовольствием осмотрела девушку, наряженную в трикотажное красно-белое платье, обильно усеянное блестками; «роскошь» наряда несколько портило то, что на нем сохранились не все пайетки, пришитые по замыслу неведомого модельера. Саму Любу эта мелочь нисколько не смущала.

– Ну что, правда, здорово? – явно ожидая выражений благодарности, спросила женщина, подводя Риту к огромному зеркальному шкафу. – Небось отродясь такого не носила?

– Да, не носила, – вздохнула Рита. – Никогда у меня не было такого платья.

– Ну а теперь будет! Как оно тебе к лицу! Ты в нем полнее кажешься, а то тощая, как спичка! Вот пойдешь устраиваться на работу, сама поймешь, как важно выглядеть прилично. Вот только блесточки-то, жалко, не все... Ну не беда. Главное – не смущайся! Делай вид, что так и было задумано!

– Это что у нас за спартаковский фанат? – шутливо поинтересовался Виктор, вернувшись с работы.

– Вот приодела подружку твою, – поделилась его мать. – Совсем другой вид!

– Действительно, другой, – с сомнением оглядывая смущенно отвернувшуюся Риту, сделал вывод Виктор. – Но в прежнем платье она мне нравилась больше!

– Витька! – Люба с деланым гневом замахнулась на сына ложкой, которой размешивала в кастрюльке аппетитно пахнувшее тушеное мясо. – Это что за разговоры! «Нравится – не нравится!» Молодой еще.

– Агу, агу, – поддразнил мать Виктор.

– Хватит тебе паясничать. На девушек засматриваешься, а как ведешь себя? Садись-ка лучше ужинать. Умотался небось в своем автосервисе.

– Да нет, работы было немного... Правда, один заказ срочный оказался, – принимаясь за еду, начал рассказывать Виктор. – Парнишка один из кондоминиума пригнал «БМВ», крыло и дверь подрихтовать. Надо же, как некоторые ездят! Прямо вплотную обо что-то протерся!

«Это Матвей», – догадалась Рита; девушке казалось, что она уже долгие годы живет в этом уютном домике из желтого кирпича, кормит кур и пропалывает огород, и даже лицо Матвея, столь хорошо знакомое, уже с трудом всплывает из глубин ее памяти.