- Кстати, - рассуждающий на общие темы Лемке перестал Власову нравиться, - есть здесь место, где можно купить что-нибудь съестное? И не за безумные деньги? Мне бы не хотелось тратить остатки денег на булочку.

- А вот и булочки, - Лемке кивком указал на высокую резную дверь. Над ней простирала крыла двуязычная вывеска "Дойчской Булочной Розанова", украшенная справа одноглавым германским орлом, а слева - русским Doppelalder'ом.

Фридрих подумал было, что лучше было бы посадить русскую птицу справа: в бюрократическом мире, который ему был хорошо знаком, правая сторона документа считалась более значимой, и размещение российского герба на более уважаемом месте выглядело бы более корректным, особенно со стороны фольксдойча. Потом он, однако, сообразил, что в таком случае вывеска смотрелась бы так, будто национальный символ Дойчлянда с отвращением отворачивается от национального символа России, так что булочник Розанов развесил птиц правильно.

Пока Власов размышлял над вопросами государственной символики, дверь отворилась, и из неё выкатилась маленькая старушка в синем пальто и белой береточке. За ней следовал мужчина в лёгком костюме с непременной фирменной табличкой на левом кармане, кативший магазинную тележку с крашеной лубяной корзинкой, доверху наполненную какими-то картонками и пакетиками. Сверху на тележке сидела крохотная остроухая собачка, одетая в оранжевую попонку. Собачонка недовольно поводила носом: холод на улице ей был неприятен, и она отнюдь не желала этого скрывать.

Процессия остановилась у тротуара, где старушку поджидал роскошный шестидверный "Запорожец" цвета топлёного молока. При приближении старушки боковые двери с клацаньем распахнулись - сразу все три. Магазинный человек ловко пристроил на заднее сиденье корзинку со снедью (умудрившись попутно вложить туда несколько разноцветных карточек), на среднее - собачонку (та недовольно тявкнула, когда её нежного тельца коснулась рука постороннего, и даже попыталась клацнуть маленькими зубёшками). Зато бабуся легко нырнула в объятья красного кожаного кресла, высокомерно проигнорировав вовремя подставленную руку мужчины.

- Дорогая старушка, - прокомментировал Лемке. - Вы беретик её видели? Французский. Он знаете сколько стоит? Небось, как наш "BMW".

- Вряд ли, - рассеянно заметил Власов, не слишком-то доверявший познаниям Лемке в дорогих вещах, тем более женских.

- Газета, господа, газета! Бесплатная газета! - прозвенел откуда-то снизу детский голосок.

Перед Фридрихом стояла маленькая девочка в красном пальто и красной шапочке с наушниками. Розовое личико сияло искренней, располагающей улыбкой. За плечами у неё был рюкзачок, на пузике - нечто вроде большого накладного кармана, из которого торчали свёрнутые в трубочку газеты.

- Бесплатная цветная газета "Твер-Буль"! Всё о новых торговых площадках, магазинах, центрах обслуживания! Здесь же расписание сеансов в кинотеатрах, программа телевидения на неделю, новости столичной жизни...

Власов взял газету. Девочка улыбнулась ещё шире и закричала ещё громче:

- Также есть свежие номера "Частной газеты", "Наблюдателя", "Русского Спорта", очень дёшево, все номера за рубль! Специально для православных - завтрашний "Московский богомолец", очередная сенсационная проповедь отца Тихона против абортов и презервативов, берите, всего пятьдесят копеек, берите! Также "Свободное Слово", самая запрещённая газета России!

- "Свободное Слово"? - машинально переспросил Фридрих.

Перед ним немедленно развернулся и хлопнул по ветру газетный лист. На скверной, но прочной на вид бумаге в две краски была отпечатана шапка: "Свободное Слово. Независимая российская газета". Ниже курсивом тянулся девиз: "Где не погибло слово, там и дело еще не погибло. А. Герцен."

- Пять рублей, - деловым тоном сообщила девочка.

Власов машинально вытащил пятерку, с опозданием сообразив, что за демократический листок ломят совершенно безумную цену. Ушлая девочка, однако, настолько ловко вынула деньги у него из пальцев, что делать было нечего. Он взял газету (из неё тут же выпала неаккуратно вложенная рекламка, зачем-то подхваченная Лемке), после чего решительно направился к стоянке.

- Лучше купим хлеба поближе к дому, - объяснил он своё решение.

- Тоже верно, - не стал спорить Лемке, - на Тверскую не за хлебом ездят, разве что такие вот... - не вынимая рук из карманов, он мотнул головой в сторону "Запорожца", который как раз в этот момент осторожно выезжал во второй ряд. - Куда теперь?

Власов хотел было ответить, но осёкся: он почувствовал спиной чей-то пристальный взгляд.

Примерно в пяти шагах от них стояли две женщины в дорогих шубах - одна в горностаях, другая в норке - с какими-то бумажками в руках. Одна из них держала в руке целленхёрер. Власов успел разглядеть нечто вроде глазка: похоже, аппаратик был с фотокамерой.

Через мгновение даме срочно понадобилось поправить воротник. Интересный предмет тут же пропал - видимо, канул в рукав шубы.

Вторая дама ловко повернулась. На тёмной спине шубки была инкрустация из серебристого меха с изображением лисьей головы и какой-то надписью. Присмотревшись, Власов понял, что это логотип мехового салона. Фридрих на глазок оценил стоимость шубы в два "зонненбранда".

Лемке скосил глаза на женщин, сделал понимающее лицо, кивнул.

- Тут многие работают на полицию, - объяснял он через пару минут, усаживаясь в машину. - Например, в "Германии" есть массажные салоны... ну, вы понимаете, о чём я... так вот, там всё прослушивается и просматривается крипо. Сами понимаете, иностранцев полно, истории всякие случаются. Ну и дэгэбэшники, конечно, тоже тут пасутся... Вы ещё хотите что-нибудь посмотреть? Может, в "Чай-Кофе"? Есть тут такой павильончик, интересное место.

- Нет. Поехали отсюда. Хватит с меня Тверской, - решительно заявил Власов.

Он решил, что ни в какое "Чай-Кофе", или как его там, он не пойдёт. Лучше уж поесть в проверенных "Калачах". Там, по крайней мере, никто не пытается забросать тебя визитками ещё десятка лавочек и магазинчиков. Понятно, разумеется, что половина этих торговцев в доле друг с другом и делятся прибылью с поставляемых друг другу клиентов, и нет в этом, в принципе, ничего предосудительного... но все равно, ощущение такое, что тебя со всех сторон опутывают липкой паутиной.

Около машины их уже поджидал охранник - толстомордый мужчина в зелёной униформе какого-то частного охранного предприятия. Он потребовал ни много ни мало тридцать рублей за тот кусок асфальта, который занимал "BMW". Потом он заметил глянцевый прямоугольник в руках Лемке, услужливо осклабился и тут же снизил свои притязания до двадцати рублей - после чего, интимно понизив голос, посоветовал "прямо сейчас" подъехать к "Германии", где через десять минут начнётся показ новейшей французской эротической комедии. Он также изъявил готовность продать - опять-таки "прямо сейчас" - билеты на хорошие места в одиннадцатом ряду, а также место на забитой стоянке возле "Германии".

Власов, с трудом сдерживаясь, молча устроился за рулём. Тем временем бойкий страж порядка, смерив взглядом Лемке, наклонился к его уху и что-то зашептал, похабно ухмыляясь. Лемке отрицательно потряс головой. Тогда охранник буквально впихнул ему в руку крохотную визитку и услужливо захлопнул за ним дверь.

Мягко заурчал мотор.

Власов с облегчением вздохнул: несмотря на удачные покупки, впечатления от Тверской остались не самые приятные.

- Странно, что эти охранники конфетами не торгуют, - заметил он, выруливая со стоянки.

- Конфетами не торгуют, - не понял юмора Лемке. - Они обычно американскую жвачку предлагают, ну и презервативы. Вместе с адресами массажных заведений.

Фридрих поймал себя на мысли, что сейчас он с удовольствием зашёл бы в обычный берлинский магазин - чистый, просторный, без назойливых вертлявых холуёв, зато со скромными и милыми девушками у касс.

- Кстати, здесь почему-то нигде нет кассовых аппаратов, - заметил он.