- Ты имеешь в виду Клауса Ламберта.

- Да, его. Переубеждать его бесполезно - к Райхсрауму он относится весьма скептически, зато каждый клочок территории собственно Райха для него священен, как символ веры... Значит, его необходимо устранить.

- То есть убить. Называй вещи своими именами.

- Да, убить.

- Завтра... то есть, уже сегодня, здесь, в Москве, - произнес Фридрих без вопросительной интонации.

- Да, - подтвердил Эберлинг.

- Кто еще участвует в заговоре?

- Он сам, - усмехнулся Хайнц. - Нет, я не издеваюсь. Просто каков вопрос - таков ответ. Ты опять слишком все упрощаешь. Разумеется, то, что я делаю, я не смог бы сделать в одиночку. Но не существует некоего единого "заговора". Как я уже говорил, в этом деле сходятся интересы сильно разных людей...

- И одного из этих людей зовут Зайн, - усмехнулся Фридрих.

- Да. Это одно из обстоятельств, делающих операцию особенно красивой. Убить двух зайцев, как говорят русские. Или двух волков... Зайн ликвидирует Ламберта, а мы, вместе с русскими безопасниками, тут же ликвидируем Зайна. Это, кстати, одна из причин, по которой Ламберт согласился сыграть роль живца. Ему объяснили, что на приманку меньшего масштаба Зайн не клюнет, а Ламберт, конечно, не прочь избавить Райх от одного из самых гнусных врагов германского народа. Естественно, ему гарантировали безопасность... Хотя, полагаю, для него эта причина не главная. Просто покушение очень способствует политической карьере - если, конечно, не увенчивается успехом. Когда Ламберту предложили идею операции, он ухватился за нее, как за свою. Пусть. Я не тщеславен, - осклабился Эберлинг. - Кажется, он собирается выступить потом с какой-то программной речью... но это уже все, сам понимаешь, не имеет значения.

Фридрих подумал, что Хайнц, очевидно, увлекся и совершенно забыл о своем нынешнем положении, но не стал перебивать. Пусть выговорится.

- Имеются, разумеется, и те, кто знает, что покушение будет успешным, - продолжал Хайнц. - Кое-кто из них сидит достаточно высоко. Увы, их волнуют не высшие интересы Райха. И даже не Зайн, хотя, конечно, они отнюдь не против, если он сдохнет...

- Политические конкуренты Ламберта, - понимающе кивнул Фридрих. - Как из числа его идейных противников, так и из ближайших соратников.

- Именно. Но если ты думаешь, что я перечислю фамилии, то вынужден тебя разочаровать. Они достаточно осторожны, в основном я имел с ними дело через посредников. Хотя, конечно, догадки у меня есть, но юридически доказать будет сложно... Кстати, и те, и другие наверняка сказали бы, что их заботит вовсе не личная карьера. Противники сказали бы, что Ламберта надо остановить любой ценой, пока Шук не сделал его своим преемником - что, по-моему, совершенно исключено. Соратники заявят, что в качестве мученика Ламберт будет полезнее делу правых патриотов, чем живой, что тоже чепуха... В любом случае, какими бы интересами они ни руководствовались, сейчас они приносят пользу общему делу. Они думают, что я - их орудие, но на самом деле все наоборот.

- И, конечно, среди них есть кто-то из руководства Управления.

- Само собой.

- Мюллер в курсе?

От Фридриха не укрылась крохотная пауза перед ответом: Эберлинг явно решал, солгать или сказать правду.

- Нет, - произнес Хайнц. - Старик ничего не знает.

"Если это ложь, мой доклад Мюллеру лишь позволит заговорщикам выиграть время, - подумал Власов. - Но это может быть и правдой - если Хайнц пытается втянуть в дело меня и делает ставку на откровенность".

- Значит, при успехе покушения он окажется крайним, - мрачно констатировал Фридрих вслух.

- Да, одним из. За прокол, приведший к гибели одного из ведущих политиков Райха, кто-то должен нести ответственность. Мюллеру, вероятней всего, придется уйти на пенсию, и вообще в руководстве грядут перестановки. Мне жаль его, но тут уж приходится идти на жертвы. Сам понимаешь, я затеял это не ради себя.

- Кстати, о жертвах. Чем тебе все-таки помешал Вебер? Он раскрыл твой заговор?

- Да, точнее, не совсем. Он понял, что я его обманываю, и попытался выяснить остальное... Кстати, можно узнать, на чем я прокололся в этот раз?

Фридрих чуть задумался и решил, что откровенность поспособствует ответной откровенности Хайнца.

- Часы в кабинете Вебера. Когда ты писал свою сольную партию для звонка в полицию, на пленку попало тиканье. Программа, которой ты пользовался, преобразовала его вместе с голосом, а когда я догадался, что это такое, то смог осуществить обратное преобразование.

- Проклятье! - Эберлинг и в самом деле был раздосадован. - Опять из-за этой чертовой программы. Она должна была фильтровать посторонние шумы... так и знал, что она не отлажена до конца... Впрочем, это надо рассказывать с начала.

Власов подумал, не пытается ли Эберлинг оттянуть время. Впрочем, до прилета Ламберта еще полдня. И даже до отлета из Берлина еще много часов. Времени на отмену визита более чем достаточно. А информация Эберлинга может оказаться полезной.

- Рассказывай.

- Зайн прибыл в Москву лишь на финальной стадии операции, - начал Эберлинг. - До этого здесь необходимо было провести подготовительную работу. Каковая, впрочем, не отменяла и моих официальных обязанностей. Вебер не был моим непосредственным начальником, но здесь я находился в его оперативном подчинении, хотя и имел широкую автономию. Привлечь его к операции я, конечно, не пытался. Рудольф был образцовым служакой, помешанным на дойчском порядке. В критической ситуации он мог пойти на нарушение каких-то формальных параграфов, но уж никак не на убийство высокопоставленного функционера НСДАП - чем бы оно ни мотивировалось. (Власов слегка кивнул, соглашаясь с такой оценкой). Но поначалу он мне ничем не мешал. Его интересовали местные либералы и их связи с СЛС и атлантистами.

- Эта публика, конечно, не имеет отношения к покушению на Ламберта? - предпочел уточнить Фридрих.

- Разумеется, нет. Это же просто безответственное трепло, доверять им серьезное дело может только самоубийца. Их потолок - финансовые махинации и торговля порнухой. Конечно, позже мне пришлось убеждать тебя в обратном, но, сам понимаешь...

- Понимаю. Так что случилось дальше?

- Кто мне начал досаждать, и довольно ощутимо, так это ДГБ. Точнее, не весь ДГБ, а конкретно Бобков и его братия...

- Погоди. Ты сказал, что Зайна должны ликвидировать русские безопасники? То есть они в курсе?

- Ну ты же понимаешь, в ДГБ сейчас тоже идет борьба фракций. Похоже, Бобков и прочие твердолобые русофилы успели-таки достать Мосюка. Полагаю, не потому, что Дядюшка Лис так любит Германию, а потому, что он недостаточно уверен в их лояльности ему лично. Но для того, чтобы сковырнуть целую кучу многозвездных генералов, нужен повод, и провороненное покушение на Ламберта тут как нельзя кстати - вот тебе, кстати, и еще одна заинтересованная сторона... Поэтому дэгэбэшники, участвующие в операции, конечно, есть, но не из команды Бобкова. Строго говоря, даже я не знаю, из чьей они команды. Вероятно, кроме них самих, это знает только Мосюк. Могу лишь предположить, что никто из этой группы не входит в высшее руководство Департамента - если я что-нибудь понимаю, оно назначено на заклание целиком. По крайней мере, это было бы логично. Выдвижение из низов - неплохой залог личной преданности...

- Среди тех, кого ты знаешь, случайно не фигурирует майор Никонов?

- Никонов? Ах да. Нет, он из команды Бобкова. Не в идейном плане, просто по субординации. Очевидно, он не любит шефа и чует, что тот скоро пойдет ко дну. А потому стремится переметнуться к победителям. Проблема в том, что, кто будет победителем, он не знает - лишь догадывается, что тут замешаны дойчи, потому и искал контактов с тобой. Может быть, выйди он на нас раньше, мы бы и привлекли его к операции, но сейчас он нам уже не нужен. Лишний потенциальный источник утечки информации... Впрочем, насколько я понимаю, он не один. Там целая антибобковская группировка. Их беда в том, что это другая антибобковская группировка - не та, на которую поставил Мосюк... Бобков, однако, тоже чутьем не обделен. Он вообще не любит дойчей, а сейчас в особенности ждет каких-нибудь пакостей... Так что его внимание становилось навязчивым, и мне необходимо было его нейтрализовать. Нет, нет, не убить, конечно же, это уже было бы чересчур. Просто вывести из игры, хотя бы на время. Один из самых простых и эффективных способов в таких случаях - компромат, реальный или сфабрикованный. Если приходится фабриковать, он не должен быть убийственным - вопреки заветам Гёббельса, чудовищная ложь слишком легко опровергается. Лучше что-то такое неявное, смазанное, от чего, однако, трудно отмыться. Скажем, относящееся даже не к самому объекту, а к его родственникам...