- Какой штрик, начальник? - подал с пола голос один из арестованных. - Мы такой дрянью не занимаемся. Это вам сагуа какой-то джубанул. Что сукера развести хотели, да, не отпираемся. Только килять мы его не хотели, это самооборона, он за сочаном полез...
- Не было у него никакого пистолета, - перебил другой полицейский.
- Был, не был - какая разница, он в карман полез, поди разбери, что у него на уме, а жалеть его нечего, мы ж, почитай, за вас вашу ворку сделали, это ж он, падла, штриком торгует, а мы с таким дерьмом не мараемся...
- П-поговори у меня, - выдохнул ротмистр, подходя к бандиту, и брезгливо пнул его сапогом в лицо. - Не занимаются они... Кто тут еще не занимается? Может, ты? - он шагнул с соседнему бандиту; это был один из "шестерок", пытавшийся стрелять по ворвавшимся полицейским и поплатившийся за это тремя пулями в руку.
- Как бог свят, начальник, - заголосил раненый, - я вообще ничего не знаю, мое дело босса слушать, а чем они там торгуют, не мои дела, только шалым не торгуют, точно, сигаретами вот бывало, а шалым... ААААА!!!
Ротмистр с силой наступил ему на раненую руку и принялся старательно давить ее каблуком.
- Не торгуете, значит, - приговаривал он при этом, - солью, значит, торгуете, натрий хлором... Дороговато она у вас, правда, стоит... Сознавайся, козел, пока вторую не прострелил!
Бандит истошно вопил, обливаясь потом, однако понимал, что неоднократная продажа тяжелых наркотиков в составе преступной группы - это смертная казнь без вариантов, и признаваться решительно не желал. В какой-то момент он обмяк, как видно, потеряв сознание от боли.
- Ну? - рявкнул ротмистр. - Кто хочет признаться? Ваш последний шанс, мрази! Кто первый сдаст остальных, уйдет на пожизненное. Остальные, сами понимаете - в крематорий, и даже могилки от вас не останется. Ну?!
Однако бандиты понимали, что прямых улик по штрику против них нет, и хранили молчание. Фридрих подумал, что ротмистр действует неправильно - надо допрашивать каждого отдельно от остальных, тогда, не имея уверенности, что другие не раскололись, арестованные будут куда более сговорчивыми...
- Значит, упорствуем, - проговорил ротмистр почти ласково. - Значит, натрий хлор. Ты! - он ударил сапогом в ухо второго продавца. - На меня смотреть, гнида! Я мог бы заставить тебя весь этот натрий хлор попросту сожрать. Но это слишком мелко. Я тебе лучше анекдот расскажу. Знаешь анекдот про студента, дерьмо? Да где тебе, быдлу - ты, небось, и средней школы не окончил. Так вот, один преподаватель хотел завалить студента. И задает ему вопрос: сколько лампочек в этой аудитории? - говоря это, ротмистр демонстративно натянул перчатки. - Студент посчитал и говорит: десять. Типа, вот какой он умный. А препод ему: неправильно, два балла! Одиннадцать! И достает из кармана еще одну!
Произнося последнюю фразу, ротмистр и впрямь сунул руку в карман и вытащил оттуда... конечно, не лампочку. А еще один тугой белый пакетик.
- Ты все понял, жертва подпольного аборта? И вы тоже поняли? Там-то, - ротмистр небрежно махнул рукой в сторону рассыпанного чемоданчика, - может, и натрий хлор. Но здесь-то нет. И как только это окажется там, никакие ваши признательные показания нам будут уже не нужны. Здесь вполне достаточно, чтобы все вы, суки, получили свой вышак. Абсолютно, замечу, заслуженный и совершенно законный. У нас тут даже двое понятых имеется. В российской криминальной полиции не служащих и никак ей не подчиненных. Херр оберст так и вовсе гражданин Райха, ему перед нами заискивать никакого резона... Итак, я пошел. Пока я иду, у вас еще есть время передумать.
И он нарочито медленно, держа пакетик в вытянутой руке, направился к отверстому чемодану с солью. Подойдя вплотную, ротмистр остановился и явно приготовился разжать пальцы.
- Подождите, господин начальник! Я все расскажу! И про штрик, и про остальное! Наша фанду...
Это был один из раненых. "С-сучара", - с ненавистью сплюнул продавец, которому рассказывали анекдот.
- Не торопись, - ротмистр с ухмылкой спрятал пакетик обратно в карман и извлек черную коробочку диктофона, направляясь к бандиту. - Пятнадцатое февраля, час сорок восемь. Арестованный с поличным за соучастие в убийстве и сопротивление полиции... Имя! - рявкнул он, на время останавливая запись.
- Облом.. то есть это... Киселев Антон... Алексеевич...
- ... Киселев Антон Алексеевич добровольно дал следующие признательные показания... Вот теперь пой, птичка, - ротмистр положил включенный диктофон на пол возле лица бандита.
Поскольку Облом занимал в своей банде не самое высокое положение, он знал не все, что хотелось бы услышать полицейским - но все же поведал немало интересного, включая имена и приметы поставщиков и мелких распространителей, а также места, где хранился наркотик.
- Позвольте и мне вопрос арестованному, - вклинился Власов. - Почему вы все-таки убили Грязнова? Ведь твой босс и впрямь хотел продавать штрик в Москву?
- Да он же, козел, надуть нас хотел, - доверительно сообщил бандит. - Говорил, что от Крысюка послан, а Крысюк-то сам его ищет, чтобы покилять.
Стало быть, опасения крипо были справедливы, понял Фридрих. Среди бандитов и впрямь нашелся кто-то дотошный, выяснивший нынешний характер отношений между Спаде и Грязновым. Эх, если бы все удалось провернуть пораньше...
Когда бандит иссяк, ротмистр выключил и убрал диктофон.
- Ну ладно, - сказал он, - будем считать, что пока ты свою шкуру спас, пидор.
Облом вздрогнул - как видно, это оскорбление было для него тяжелее предыдущих - но лишь просительно проскулил:
- Начальник, мне бы укольчик, а? И в больничку бы оскорей... две пули все-таки...
- Виктор Сергеевич, так и быть, сделайте этому пидору укол обезболивающего, - обратился ротмистр к полицейскому с аптечкой. - И вон того еще приведите в чувство, пожалуйста - не тащить же нам его.
Обращение по отчеству было, конечно, игрой на публику, но все же Фридрих не мог не восхититься непринужденной легкостью, с какой ротмистр менял тон, обращаясь к бандитам и к своим. Все-таки профессионал хорош даже тогда, когда делает грязную работу.
Скованных бандитов увели; двое санитаров прибывшей труповозки унесли и тело Грязнова. Последними помешение покинули ротмистр, Никонов и Власов.
- Вам, возможно, интересно, почему я не допрашивал их по одному? - проявил проницательность ротмистр. - До этого дело еще дойдет, и с использованием разных интересных препаратов... Пока же мне было важно сломать кого-нибудь одного, и сломать публично, при всех подельниках. От такого он уже никогда не оправится. Отныне он знает, что выход у него один - преданно служить нам.
- Служить? Разве он не сядет на пожизненное? - Фридрих знал, что замена смертной казни пожизненным заключением - это максимальная поблажка, предусмотренная российским законодательством при преступлениях такой тяжести, и даже помощь следствию не позволяет заработать больше.
- Конечно, сядет. Закон есть закон. Но, во-первых, на каторге нам тоже информаторы нужны. А во-вторых... если он хорошо зарекомендует себя в этом качестве, ему устроят побег. Естественно, не для того, чтобы он мирно отсиживался дома.
Фридрих понимающе кивнул. Внештатные агенты во многих отношениях лучше штатных - уже хотя бы тем, что в случае чего их не жалко. И деваться от новых хозяев такому некуда, даже оказавшись на свободе - вздумай он уйти на дно, им даже не придется его искать, достаточно просто известить криминальный мир о его работе на полицию. Пока же то, что он стал стукачом на глазах у подельников, делу не помеха - все равно они не доживут даже до каторги. А если кто и доживет, то лишь потому, что станет таким же стукачом.
- А позвольте узнать, ротмистр, - сказал Власов, невольно понижая голос, - в этой вашей "одиннадцатой лампочке" что, неужели действительно штрик?
Полицейский улыбнулся.
- Нет, конечно. То есть, в принципе, у нас есть небольшой запас для оперативных надобностей... но необходимость использовать настоящий штрик возникает крайне редко. В этом пакете просто сахарная пудра.
