- Новенького привели, - сказал пацан на скверном дойче.

Внизу тоже кто-то зашевелился. Появилась ещё одна голова, в маленьких очочках. Одно стёклышко было разбито.

- Мелкий какой-то, - оценивающе заявил нижний. - Эй, тебя зовут как?

Голос у нижнего мальчика был громким и гнусавым. На дойче он говорил быстро, но с грязноватым акцентом.

- Микки, - сказал Микки.

- Нет такого имени, - авторитетно заявил нижний. - Что, у тебя klikukha такая?

Микки мучительно соображал, как себя вести. Пацаны казались безвредными, к тому же они явно были ненамного старше его самого. Но всё-таки их было двое.

- Я ничего не знаю. Меня привезли сюда. Я голодный, - решил он, наконец, сыграть на жалости.

- Да ладно. Меня Лен зовут, а вот того - Аксель. А ты, значит, Микки.

- Так меня мама называет, - сказал мальчик и снова вспомнил, что с мамой Фри случилось что-то непонятной и страшное.

- Ишь ты, мама, - удивился нижний. - Я вот от мамки убежал. И ещё убегу, - добавил он солидно.

- Зачем? - искренне изумился Микки.

- Известно зачем. Пьёт моя мамаша как свинья. А как напьётся - лупит сильно.

- Меня отец тоже бьёт, - признался Микки.

- Ага, вот оно что... Значит, от папаши дёрнул, - голос нижнего заметно потеплел. - Ладно, занимай место, - тут же распорядился он строгим командирским тоном. -. Ты во сне не ссышься?

Микки помотал головой.

- Тогда залазь наверх. А, погодь. Сначала позвони дежурному, он тебе одеяло выдаст. Вообще-то, - подозрительно прищурился он, - тебе его должны были в приёмнике дать... Эй, ты получал одеяло в приёмнике?

- Я не знаю! - закричал Микки. - Меня привели сюда насильно и я ничего не знаю!

- Только соплей не разводи, - распорядился мальчишка. - я сырости не люблю.

Загремел замок в двери. Показался дежурный.

- Ужин, - сказал он.

- А я, может, не хочу... - заныл нижний мальчик, но дежурный - здоровенный белобрысый парень - молча показал ему увесистый кулак.

Через десять минут Микки сидел в столовой.

Это был огромный зал, тускло освещённый трубками дневного света, заполненный маленькими столиками с железными ножками. Примерно половина столиков была занята жующими и галдящими мальчишками. Микки заметил, что некоторые одеты одинаково - в какую-то непримечательную серую одёжку. У других была своя одежда - линялые маечки, штанишки с оторванными пуговицами и отодранными карманами, непонятно какая обувь на ногах. По проходам расхаживали взрослые с усталыми лицами.

Прямо у двери начиналось что-то вроде длинного прилавка из отполированного за долгие годы тусклого железа. Вдоль прилавка шли дети, волоча за собой пластиковые подносы. По ту сторону стояли люди в не слишком чистых белых халатах и подносили тарелки с каким-то варевом.

- Супа не бери, - шепнул Микки очкастый. - Pomojka. Они в нём ноги моют, а потом в него плюют.

Микки чуть не стошнило. Он даже не заметил, что очкастый ловко подхватил его тарелку и поставил на свой поднос.

Он взял себе макароны и стакан с каким-то варевом, которое называлось "компот". На Kompott оно не походило ничем, кроме названия. Во всяком случае, выглядело это относительно безопасно, и мальчик, поколебавшись, его взял.

Макароны оказались безвкусным. Микки жевал их машинально. Его новые знакомцы, напротив, ели жадно и много. Очкастый поставил перед собой две тарелки того самого супа, в который, по его же словам, плевали, и наворачивал вовсю, заедая куском серого хлеба. Микки не понимал, как он может это есть, но благоразумно решил не спрашивать.

В промежутках между пережёвыванием и глотанием ребята разговаривали. В основном говорил Лен. Он рассказывал всякие забавные вещи про себя и про ЦВИНП - оказывается, это место называлось именно так. Слово было смешное, поэтому Микки его запомнил. Лен попал сюда месяц назад и был очень горд, что добрался до этого места. Из дома он убегал пять раз - но в первые четыре попытки ему не удавалось добраться до Москвы. Настоящей же его целью был Берлин, где, по его убеждению, его ждал отец.

- Мамка моя - свинья русская, - глотая и давясь, излагал Лен свою версию семейной истории, - а папа мой был настоящий военный дойч. Он в Берлине живёт. Как приеду, так и разыщу. Он меня к себе возьмёт. Я же правильный дойч. Ну, фольк, ну и что, фольк. Мы, фольки, если хошь, в тыщу раз умнее будем. В сто тыщ раз умнее...

Пока Микки слушал болтовню Лена, Акс наполовину выпил его компот.

Потом мальчиков повели на помывку.

Огромная раздевалка была завешена разнокалиберной одеждой. Дежурный с трудом нашёл свободную вешалку, на которую все трое повесили одежду. Акс приотстав, закрутился у чужих вешалок. Какой-то взрослый мальчик это заметил и молча, с силой, врезал Акселю по уху. Аксель взвыл, но отвечать не пытался - а когда тот отвернулся, плюнул ему в спину. Дежурный сделал вид, что ничего не заметил.

Ряды душевых кабинок напоминали стойла. Шустрый Аксель умудрился разжиться одноразовым флакончиком с жидкой мыльной смесью и новой мочалкой, а Микки достался кусок твёрдого тёмного мыла и облезлая щётка. Видя, как он недоумённо крутит эти вещи в руках, Лен сжалился и отдал ему свой флакончик.

Мытьё Микки не понравилось. Напор воды в душе был слабенький, а горячий кран, как Микки его не выкручивал, не делал воду теплее. Кроме того, мимо кабинок всё время ходили взрослые и внимательно смотрели, чем занимаются их подопечные. Микки ёжился под их взглядами. Лен просто не обращал на них внимания. Аксель, когда дежурный подходил, демонстративно гладил себе густо намыленную попку, а когда тот отдалялся, показывал ему язык и корчил рожи.

Когда Микки одевался, он не обнаружил в кармане штанов носового платка. Молния на ширинке была сломана, задний карман оторван. Кто это сделал, найти было уже невозможно.

На ночь детям выдали ночные рубашки, относительно чистые, но ветхие, со следами штопки. Пришлось всё-таки натянуть на себя эту тряпку: за этим следил дежурный.

Ночью, когда Лен заснул, а Микки никак не мог удобно устроиться на жёстком ложе, к нему забрался Акс, пытался болтать, потом ему полез под рубашку, зашептал что-то непонятное. Микки с брезгливостью оттолкнул его. Мальчишка прошипел какую-то угрозу и уполз к себе.

Наутро Микки обнаружил, что его штаны и маечка валяется на полу в луже мочи. Акс нагло ухмылялся, показывая щербатые зубы.

Микки вызвал дежурного. Появился некрасивый юноша в мешковатой форме. Посмотрел на миккины тряпки, киснущие в луже мочи, подошёл к Аксу.

- Это не я!- завизжал мальчишка. - Это он сам! Он нарочно!

Дежурный молча окинул взглядом Микки, потом Акса. Сравнение, судя по всему было, не в пользу последнего.

- Не трогай меня, русская свинья! - ещё громче завизжал Акс. - Я нажалуюсь, что ты ко мне пристаёшь! Ты хочешь мою попку, свинья!

Раздался звук сочной оплеухи, и визг немедленно перешёл в рёв. Личико мальчишки покраснело.

"Сейчас будет пену пускать" - догадался Микки. Он сам так делал, когда отец бил его слишком сильно.

После второго удара Акс упал на пол и пустил пену изо рта.

Дежурный, не обращая на это внимание, двинул по детскому тельцу ногой в тяжёлом ботинке - раз, другой, третий. Поганец заверещал ещё громче.

- Заткнись, вонючка, - наконец, сказал дежурный.

Визг тут же прекратился.

- Ты пойдёшь и выстираешь это, - распорядился он, показывая на штаны и майку Микки. - Но сначала уберёшь эту грязь.

- Дай тряпку, - попросил Акс.

- Она на тебе, - равнодушно сказал дежурный. - Другой тряпки не будет.

- Ублюдок, - прошипел мальчишка и тут же получил затрещину.

Аксу пришлось вытереть лужу на полу своей рубашкой.

- Ты осторожнее с ним, - посоветовал Лен, когда дежурный увёл Акса с собой, стирать испорченную им одежду. - Он вообще-то не дойч, - добавил он.

- Что, русский? - поинтересовался Микки.

- Говорят, он цыган, - шёпотом сказал Лен.