Март считают самым неподходящим осенним месяцем для санных походов в Антарктиде: всё короче становятся дни, усиливаются морозы, метели застилают путь сухим кристаллическим снегом.

Бёрд с молодым пилотом Мак-Кормиком поднялся на вертолете для разведки пути санной партии Иннес-Тейлора. В тот же день она двинулась на юг, чтобы оборудовать вспомогательные склады для весеннего похода. Спустя четверо суток вслед отправился на вездеходе Джун. Он нагнал упряжки у «Долины пропастей», передал Тейлору дополнительное продовольствие и вернулся в Маленькую Америку, покрыв за шестнадцать часов около 200 километров. Это был первый удачный опыт применения механизированного транспорта в Антарктиде.

— На ровной поверхности шельфового ледника «Ситроен» работал превосходно, но мы не раз обрушивали снежные мосты, по которым перед нами проходили упряжки, — рассказал Джун. — Довольно неприятно чувствовать, как задний конец машины проваливается в бездну; нечто подобное испытываешь при воздушных ямах.

Поход Джуна на «Ситроене» был отнесен к мартовскому «активу», где, между прочим, значилась успешная операция, сделанная доктором Потака и послужившая поводом для трехъярусных «шапок» в американских газетах: «Первый случай хирургического вмешательства в Маленькой Америке! Двадцатиминутная операция под завывание пурги! Жизнь больного вне опасности…»

В «пассив» попали две аварии. Радист Дэер, устанавливая антенну, свалился с 15-метровой высоты, но угодил в сугроб и не получил никаких увечий. Бескровно закончилась и катастрофа, постигшая самолет «Фоккер», на борту которого находилось четыре человека. Стартуя с неровной поверхности в пробный полет, он ударился о ледяной выступ и повредил управление. Машина оказалась в воздухе, но не могла набрать высоту. Пилот полого планировал. В полукилометре от базы «Фоккер» врезался в сугроб, вздымая снежные облака, подскочил, стукнулся носом, немного пробежал с оторванным правым крылом и остановился, задрав левое к небу. Люди выбрались из остатков машины — растерянные, но невредимые. «Фоккерам» в Маленькой Америке определенно не везло…

Этим случаем не исчерпывалась мартовская «хроника происшествий». Однажды около полуночи все были подняты возгласом: «Пожар!» От неосторожного обращения с бензином загорелся главный оффис. При помощи огнетушителей пламя удалось сбить. В ту же ночь доктор Потака произвел вторую хирургическую операцию под наркозом.

Утром радист пешей партии Иннес-Тейлора, переговариваясь со своим коллегой в Маленькой Америке, спросил о новостях.

— Ничего выдающегося: Джон Дэер свалился с пятнадцати метров, в оффисе был пожар, «Фоккер» угробился вчистую, Пелтеру доктор разрезал живот и вынул семидюймовый кусок слепой кишки… А как у вас?

Ошеломленный радист едва смог отстучать, что пешая партия возвращается, устроив склады вплоть до 81-й параллели.

16 марта зимовщики провожали караван из четырех вездеходов.

— Посмотрим, может ли механический транспорт заменить собачьи упряжки, — сказал Хейнес.

— Уверен на сто процентов! — отозвался Джун, командир каравана; он шел в глубь материка, чтобы оборудовать базу для длительных метеорологических наблюдений.

Какое влияние оказывает высокогорное антарктическое плато на циркуляцию атмосферы в Южном полушарии? Каким процессам обязаны своим возникновением «волны холода» и «полярные фронты»? Наука располагает сведениями, добытыми лишь на прибрежных станциях и экспедиционных судах, а огромные внутренние области Антарктиды — «белое пятно» для метеорологов. Бёрд задался целью провести длительные наблюдения на шельфовом леднике Росса за 80-й параллелью.

Когда вездеходы достигли «Долины пропастей», вылетел на разведку «Пилгрим». Пилот Боулин сбросил Джуну записку с указанием лучшего пути и повернул. Радист самолета передал: «Летим очень низко, садимся на Барьер. Как погода? Приземл…» — и умолк. Через час вновь послышались сигналы передатчика. Потеряв в густом тумане след упряжек и израсходовав почти всё горючее, пилоты благополучно опустились среди ледяных глыб и трещин, но не знали своего местоположения. Лететь к ним было невозможно — серая мгла сгустилась над главной базой; в такую погоду даже чайки не решались летать и бродили по земле. Наутро вышел на поиски отряд из шести человек с двумя упряжками и горючим, а Бёрд поднялся на вертолете Мак-Кормика, который и заметил черную точку среди снегов. Вертолет опустился подле «Пилгрима». Авиаторы крепко спали в палатке и ничего не слышали.

— Вы прилетели?.. — спросил Боулин, протирая глаза. — Но, надеюсь, не на… не на вертолете?!

Старый морской пилот с нескрываемым презрением относился к «этой измахавшейся вертушке» и часто изводил юного Мак-Кормика ироническими вопросами: «Как вы думаете, старается ли вертолет почесать свою спину, или хочет удушить себя в воздухе?» Теперь Боулин увидел Мак-Кормика в проеме палатки и понял всё…

Оставив экипаж «Пилгрима» дожидаться горючего, Бёрд и Мак-Кормик отправились обратно и, завидев пешую партию, опустились возле неё. У вертолета оказался поврежденным мотор, и Бёрд, взяв одну упряжку, отправился на базу, чтобы выслать Мак-Кормику запасные части. Из четырех самолетов экспедиции один был разбит, а два застряли в разных местах.

Караван вездеходов продолжал путь на юг. Машины часто останавливались — замерзали бензопроводы и карбюраторы. Пройдя 100 километров, «снеговой дредноут» отказал окончательно; попытка двух «Ситроенов» взять его на буксир не удалась.

На поверхности шельфового ледника Росса, в 170 километрах к югу от Маленькой Америки, установили разборный домик метеостанции. «Пилгрим» доставил сюда Бёрда. Он остался за 80-й параллелью, чтобы вести регулярные наблюдения в полярную ночь. Одинокое существование было по душе начальнику экспедиции.

Глубинная метеостанция находилась близ юго-западной оконечности острова Рузвельта, открытого в массиве ледника Росса. Длиной более 150 и шириной около 90 километров, он поднимается на 300 метров над уровнем моря; остров покрыт 120-метровым ледяным щитом.

Домик располагался в глубоком котловане. Возле койки стоял прибор-самописец, регистрирующий скорость и направление ветра, а под ним батарея сухих элементов. В другом углу помещался письменный столик с радиопередатчиком. Вдоль стен протянулись книжные полки. Дважды в сутки Ричард Бёрд поднимался на поверхность и шагал к метеобудке, чтобы отметить показания приборов. Четыре-пять раз в день он наблюдал за полярным сиянием.

В конце марта, оборудовав последний склад почти в 300 километрах к югу от Китовой бухты, в Маленькую Америку вернулась пешая партия Иннес-Тейлора. За месяц путешествия выдались лишь тринадцать дней без пурги. На тяжелых переходах в снежный буран и 50-градусный мороз люди мечтали о комфорте, которым наслаждались зимовщики Главной базы. Обширная библиотека, где рядом с томами Британской энциклопедии уживались детективные «романы», телефоны во всех комнатах, радиоприемники, полтораста кинофильмов; ковры и гравюры; обильная и разнообразная пища, вплоть до жареных цыплят и парного молока — три коровы давали ежедневно около сорока литров… Ничего подобного не могло и присниться прежним исследователям.

И всё же жизнь порой казалась зимовщикам невыносимо мучительной, холодной, мрачной. «Иногда мы говорили и делали то, чего не сказали бы и не сделали бы при других условиях, при менее скученном и монотонном существовании», — признался позднее радиоинженер К.Мэрфи. «Мы были немного сумасшедшие», — говорил его помощник Джон Дэер. Сказалась «пестрота» персонала…

Гнёт черной полярной ночи испытывали не все. Иные проникались красотой и покоем спящей природы, их волновал блеск звезд на черном бархате небес и причудливое великолепие полярного сияния. Мэрфи в такие минуты казалось, будто «душа раскрывается и сливается с природой»… Перед взором его, почитателя Льва Толстого, вставали бессмертные образы «Войны и мира», и ему, «подобно Пьеру, хотелось воскликнуть: «И все это моё, и всё это во мне, и всё это я!»