– Ты не рассказывай маме, что я здесь, – попросила тетушку Джоана. – Тем более это связано с ребенком. Она ведь не знает… Сколько горя я перенесла, вот что значит одна ошибка. Надо было пойти против родителей, против Карлоса, против всех.

При упоминании этого имени, тетушка гневно воскликнула:

– Карлос Кастаньедо! Кто бы мог подумать, что он такой негодяй! Забудь о нем!

– Я уже давно забыла, тетя, – ответила Джоана, но воспоминания нахлынули на нее, и на глазах появились слезы. Но это были не слезы печали, а слезы гнева и презрения. – И не будем больше вспоминать. Лучше я расскажу о девочке. Я даю ей уроки танца.

– Но ты уверена, что это именно она? – недоумевала тетя.

– Есть сведения, – ответила Джоана. – Их дал человек серьезный. Но все-таки это может быть ошибка, поэтому я стараюсь не обольщаться. Зачем я только отдала ее в приют!

– Да, дочка, были другие времена, – вздохнула тетя. – И я сама все время мучаюсь тем, что мы с тобой натворили.

– А я, – задумчиво ответила ей Джоана, – как я раскаиваюсь в этом. И поправить ошибку невозможно. А ведь если все вернуть назад, моя дочь сейчас была бы моей гордостью, а не позором.

Теперь Джоана с замиранием сердца ждала каждого следующего урока с Марисабель. И девочка ей в полной мере отвечала взаимностью. Обычно она, стоя на балконе, ждала ее, а завидев, что сеньорита Смит идет, бросалась переодеваться. Марисабель делала большие успехи. Все ей с легкостью давалось, тем более, что она, стремясь обрадовать учительницу, старалась изо всех сил.

– Я думаю, ты сможешь выйти на профессиональную сцену, – сказала Джоана девочке после очередного занятия. – Особенно, если будешь много работать. Хорошо, что ты занималась этим раньше.

– Да, – простодушно ответила Марисабель. – Уж не знаю, в кого я пошла, но я с самого детства мечтала танцевать.

Какой отклик нашли в сердце Джоаны эти слова!

– Я так волнуюсь, когда смотрю на тебя, будто ты для меня нечто большее, чем ученица, – призналась она девочке.

– И со мной тоже самое, – ответила Марисабель. – Вы скажете, я ненормальная, но я люблю вас.

В порыве материнского чувства Джоана привлекла к себе девочку и обняла ее.

– Я тоже полюбила тебя, – прошептала она.

В этот момент в коридоре раздались шаги. Это пришла Марианна. Джоане не терпелось увидеть ту женщину, которую ее дочь семнадцать лет называла матерью. Она уже столько раз бывала у них в доме, но никак не могла с ней повидаться. Сеньора Сальватьерра, видимо, была очень занятым, человеком.

– Мама, познакомься, это моя учительница по танцу, – радостно закричала Марисабель.

Джоана с интересом разглядывала эту бесспорно очень красивую женщину. Приятная улыбка, шарм, прекрасно себя держит, но хорошая ли она мать? Ведь ее почти никогда не бывает дома.

–: Ну, как она тебе? Правда, красивая? – допытывалась Марисабель у Марианны, когда сеньорита Смит ушла. – Ты не боишься, что она может понравиться папе?

Марианна рассердилась.

– Снова твои глупые, неуместные шутки, Марисабель! Если папа услышит, он рассердится. Ты не помнишь, что было в прошлый раз?

– Ладно, мама, – ответила девочка и добавила, – но ты же не можешь отрицать, что любой мужчина обратит внимание на красоту и грациозность сеньориты Джоаны? И не сердись. Ты ведь знаешь, что в последнее время папа тебя очень редко видит.

– Ты должна понять меня, Марисабель, – начала Марианна, но что она могла объяснить дочери! – Сейчас будем ужинать, – только и сказала она.

В ожидании ужина Марисабель говорила с отцом все о том же.

– Знаешь, папа, какой она чудесный педагог! Я ведь такая неловкая, а с ней все кажется очень легко. Она говорит, что я способная и когда-нибудь, возможно, выйду на профессиональную сцену.

– Да, – с любовью глядя на дочь улыбался Луис Альберто. – Марисабель Сальватьерра – прима-балерина классического танца Мехико! – Но улыбка исчезла с его лица, когда он спросил: – А мама вернулась?

– Да, она у себя в комнате, – сухо ответила Марисабель.

От Луиса Альберто не укрылись нотки раздражения в ее голосе, и он сказал:

– Посиди со мной, давай поговорим. Скажи, дочка, как по-твоему – изменилась мама?

– Бесспорно, – серьезно ответила Марисабель. – Она стала веселее. Раньше она всегда приходила такая грустная. А сейчас подолгу задерживается, но возвращается счастливая. Ты доволен, ты согласен с этим, папа?

– Понимаешь, – задумчиво ответил Луис Альберто. – Я бы тоже хотел, чтобы она больше времени проводила дома, но она человек добродетельный, помогает больным. Я не возражаю.

– А я возражаю! – вдруг взорвалась девочка. – Она забыла про нас всех. Она обещает, что это скоро кончится, но я ей не верю. Папа, давай сегодня все вместе пойдем в театр. Поговори с ней, вдруг она согласится.

– Поговори с ней ты, – предложил Луис Альберто. – Вдруг она устала… Я не буду ее принуждать.

– Но ты хотя бы попробуй, – уговаривала Марисабель. – Вдруг нам повезет. Так хочется пойти куда-нибудь вместе, а то сидим все время одни. Я пойду позову ее?

И Марисабель побежала в комнату матери. Марианна сидела в кресле и думала. Думала, разумеется, о своем Бето.

– Мамочка! – с порога закричала Марисабель. – Папа хочет поговорить с тобой. Только ты не выдавай меня. Он хочет, чтобы мы пошли в театр. Не отказывай ему, пожалуйста! Я знаю, ты, наверное, устала, но подумай, как нам с папой скучно, ведь мы в последнее время никуда не выходим. Ты же обещала уделить мне внимание, правда?

– Хорошо, – с трудом отрываясь от своих мыслей, ответила Марианна. – Я поговорю с папой.

Она вышла, но было видно, что она делает это с большой неохотой. Из глаз Марисабель брызнули слезы. Ей просто неудобно отказать! А она ведь явно хотела это сделать. И чем она занимается вне дома? Вряд ли сидит все время в больнице? Марисабель грызли самые ужасные подозрения. На кровати она увидела сумочку, с которой мать ежедневно уходила из дома. Сумочка была открыта и на самом верху виднелась сложенная вдвое записка. Марисабель, поддавшись импульсу, схватила бумажку. На ней был записан номер телефона и стояло имя. Это было мужское имя – Бето. Неужели у мамы с кем-то роман?

Девочка бросилась к стоявшему у матери в комнате телефону и набрала номер, который был записан на бумажке. Никто не снял трубку. Но одно теперь Марисабель решила наверняка – она этого так не оставит.

Луису Альберто было нетрудно уговорить жену пойти в театр. Он не стал тратить много слов, а просто подарил ей красивый браслет, который давно присмотрел, но купил только сегодня.

– Марисабель так обрадуется, когда узнает, что ты согласилась, – с нежностью глядя на жену, сказал Луис Альберто. – Это ведь ее идея. Но не говори ей об этом.

Мария накрывала в столовой ужин.

– Что так рано? – недовольно спросила Марисабель. – Я совершенно не голодна.

– Но ведь вы идете в театр, – ответила Мария. – Поэтому и ужин будет пораньше.

Марисабель все стало ясно. Она ушла в свою комнату и плотно затворила дверь. В горле застрял противный горький комок, но нет, она не будет плакать! Она объявит ей войну. И если оправдаются подозрения, то она возненавидит мать, навсегда, навсегда!

Когда Марисабель спустилась в столовую, Марианна попросила ее поторопиться, чтобы не опоздать в театр. Каково же было изумление родителей, когда девочка капризным тоном ответила, что ей расхотелось идти.

– Я передумала, – заявила она. – У меня болит голова. Я полежу и все пройдет.

– Тогда мы никуда не пойдем, – помрачнел Луис Альберто.

– Бедный папа, как мне тебя жаль! – воскликнула девочка. – Представляю, сколько сил ты потратил, чтобы уговорить маму пойти с нами в театр!

Папа никаких сил не тратил, я сама согласилась, – растерянно ответила Марианна, которая уже не знала, что и думать. – Марисабель, что с тобой? Может быть, нам пойти подышать воздухом?

– Нет, я останусь дома! – закричала на нее дочь. – Почему даже на головную боль нельзя пожаловаться, чтобы тут же тебе не стали досаждать? Спасибо за ужин, я пошла к себе!