– Вставай! — выдохнул он хрипло, без голоса. — И запах, и опасность — все идет именно отсюда. Быстрее!
Призвав на помощь остаток сил и воли, он встряхнул Сэма, поставил на ноги и заставил его и себя идти вперед. Сэм, спотыкаясь, брел рядом. Один шаг, второй, третий, шестой… Должно быть, страшный невидимый ход остался позади — двигаться вдруг стало легче, будто неведомая враждебная воля на миг отпустила их. Все еще держась за руки, хоббиты заковыляли дальше.
Но не успели они сделать и десятка шагов, как встретили новое затруднение. Туннель раздваивался: в темноте невозможно было определить, какое ответвление шире, какое сворачивает, а какое идет прямо. Куда же податься — вправо или влево? Подсказок не было, но оба понимали, что ошибка почти наверняка означает гибель.
– Куда подевался Голлум? — задыхаясь, шепнул Сэм. — Почему он нас не дождался?
– Смеагол! — попробовал крикнуть Фродо. — Смеагол!
Но оклика не получилось — только хрип. Произнесенное имя замерло у Фродо на устах. Ответа не было. Воздух не дрогнул, не отозвалось и эхо.
– По–моему, теперь он с концами слинял, — догадался Сэм. — Вот куда он нас вел, оказывается! Ну, Голлум! Смотри не попадайся теперь — пожалеешь!
Наконец на ощупь удалось установить, что налево хода нет: не то он был завален большим камнем, не то кончался тупиком.
– Там не пройти, — сказал Фродо. — Значит, придется идти направо, что бы нас там ни ожидало.
– Только быстрее, — взмолился Сэм. — Тут живет кто–то страшный, похуже Голлума. Я спиной чувствую, что он на нас смотрит!
Но не прошли они и нескольких шагов, как за спиной раздался булькающий звук, внезапный и ужасный, особенно среди тяжелой, войлочной тишины подземелья. Бульканье и клекот закончились длинным ядовитым свистом. Хоббиты обернулись, но увидеть ничего не увидели. Замерев, они вглядывались во тьму и ждали сами не ведая чего.
– Ловушка! — шепнул Сэм, кладя руку на рукоять клинка.
Ему вспомнилось, что в кургане, откуда пришел к нему этот меч, тоже было темно.
«Эх, сюда бы старину Тома!» — подумал он.
Тьма окружала его со всех сторон, сердце черной волной захлестнули отчаяние и гнев, — и вдруг ему почудилось, что он видит свет[467], только не наяву, а каким–то внутренним зрением. Свет казался непереносимо ярким — как солнечный луч глазам того, кто долго сидел в подземелье без окон и дверей. Вдруг луч заискрился зеленью, золотом, серебром, ослепил белым блеском… Где–то вдали, будто на эльфийской картинке, Сэм увидел Владычицу Галадриэль, стоящую на траве Лориэна с дарами в руках. «А теперь твоя очередь, Хранитель Кольца, — услышал он далекий, но ясный голос. — Вот что я тебе приготовила».
Клокочущий свист становился громче, перемежаясь скрипом и щелканьем, словно к хоббитам, не торопясь, но и не уклоняясь от цели, приближалось огромное членистоногое насекомое. Перед ним катилась волна зловония.
– Хозяин, хозяин! — закричал Сэм, вдруг обретя голос и волю. — Подарок Владычицы! Стеклянная звездочка! «Чем чернее ночь вокруг, тем ярче загорится этот свет». Стеклянная звездочка!
– Звездочка? — переспросил Фродо, как во сне, не понимая. — А ведь верно! Что же это я про нее запамятовал? «Этот свет укажет тебе дорогу во тьме, когда погаснут все остальные огни!» И правда — теперь нас может спасти только свет!
Рука Фродо медленно потянулась к груди, и, все так же медленно, он вынул скляницу Галадриэли. Сперва она едва мерцала, как восходящая звезда, пробивающаяся сквозь тяжелые земные туманы, но вместе с надеждой, росшей в сердце Фродо, разгорался и свет — и наконец скляница вспыхнула серебряным пламенем, как ослепительное крохотное сердечко. Можно было подумать, что сам Эарендил спустился в туннель из небесных стран Заката с последним Сильмарилом на челе! Тьма отпрянула к стенам туннеля, и теперь скляница, казалось, сверкала в середине прозрачной хрустальной сферы. По руке Фродо побежали белые искорки.
Фродо потрясенно смотрел на чудесный дар, который так долго носил на груди, не догадываясь о его могуществе и не зная ему настоящей цены. Он почти не вспоминал о нем, пока не оказался в Долине Моргула, — и ни разу не воспользовался, боясь подать сигнал врагам.
– Айя Эарендил Эленион Анкалима![468] — закричал он, сам не зная, что за слова сорвались у него с уст: казалось, эти слова произнес другой, звонкий голос, не сдавленный смрадным воздухом пещеры.
Но в Средьземелье есть и другие силы, силы ночи, древние и могущественные. Та, Во Тьме Ходящая, что приближалась к хоббитам, уже слышала в безднах времен этот клич от самих эльфов[469] и не остановилась перед ним; что же могло помешать ей теперь? Еще не закрыв рта, Фродо почувствовал тяжелую, смертельную злобу, катящуюся из тьмы, и ощутил на себе беспощадный изучающий взгляд. Внизу, в туннеле, совсем недалеко, возле бокового хода, где у них обоих закружилась голова и подкосились ноги, постепенно обрисовались глаза, — точнее, два скопления мелких глаз, каждый о нескольких зрачках. Угроза обрела видимое обличье.
Лучи стеклянной звезды отразились от фасеток чудовища и разбились на тысячу искр, а там, в злобной, мыслящей глубине тысячи зрачков, уже разгорался свой, бледный, гибельный огонь. Чудовищны и отвратительны были эти глаза. Они принадлежали животному — но тем страшнее было читать в них разум и мерзкое ликование при виде добычи, попавшей в ловушку, откуда нет выхода.
Фродо и Сэм попятились, холодея от ужаса и не отрывая взгляда от немигающих, несущих гибель глаз. Те медленно приближались: хоббиты делали шаг — на шаг приближались и глаза. Рука Фродо, державшая скляницу, дрогнула и медленно опустилась… И вдруг наступило облегчение, словно чары, удерживавшие хоббитов, на миг ослабли. Фродо и Сэм в слепой панике отбежали немного, но только к вящему развлечению глаз — на бегу Фродо оглянулся и с ужасом увидел, что они большими скачками догоняют их. Фродо чувствовал, что его все плотнее окутывает нестерпимый запах смерти.
– Стой! Стой, Сэм! — крикнул отчаявшийся Фродо. — Бежать бессмысленно!
Глаза неторопливо приближались.
– Галадриэль! — воззвал хоббит и, собрав последнее мужество, снова поднял скляницу. Глаза приостановились. На мгновение взгляд их ушел в сторону, будто они в чем–то усомнились. Сердце Фродо загорелось. Не ведая, что творит, исполнясь то ли отваги, то ли отчаяния, то ли безумия, он перехватил скляницу в левую руку, а правой выхватил меч. Жало так и вспыхнуло. Острая эльфийская сталь заискрилась в серебряном свечении стеклянной звездочки, блеснув по краям голубым пламенем. Со звездой в одной руке и мечом в другой Фродо, хоббит из Заселья, не колеблясь шагнул навстречу страшным глазам.
Те дрогнули. Чем ближе надвигался свет, тем явственнее читалось в них замешательство. Один за другим они потускнели — и отступили. Ни разу еще не жгло их такое страшное сияние! Толща земли надежно укрывала их от солнца, луны и звезд, но на этот раз звезда сама сошла в глубины… А Фродо все шел вперед. И глаза дрогнули! Один за другим они погасли — и пропали. Там, куда не доставал свет, послышалось движение — и между хоббитами и страшными глазами заворочалось что–то огромное. Глаза сгинули.
– Хозяин! Хозяин! — вопил Сэм.
Он шел за Фродо шаг в шаг, держа меч наготове.
– Да здравствуют звезды! Узнай эльфы, они сложили бы об этом песню! Хорошо бы все–таки выжить и обо всем рассказать эльфам, а потом послушать, как они про нас поют! Только не ходите дальше, хозяин! Не спускайтесь в логово. Теперь — или никогда! Бежим скорее из этой поганой норы!
Они повернули обратно и пошли, а потом и побежали вверх: туннель круто поднимался, и облако застоявшегося смрада, наполнявшего незримое логово, с каждым шагом редело. Но ярость Стерегущей туннель Стражницы не отставала. На миг, возможно, ослепленная, но еще не побежденная, Стражница не собиралась отпускать хоббитов живыми… Но вот и ветерок подул навстречу — холодный, слабый. Выход! Конец туннеля! Добрались! Задыхаясь, хоббиты бросились вперед, мечтая увидеть небо над головой, — и, неожиданно ударившись обо что–то, отлетели назад. Проход закрывала какая–то преграда, — правда, не каменная. Она казалась мягкой, даже немного подавалась вперед, но ни прорвать, ни растянуть ее не было никакой возможности. Воздух через нее просачивался, лучи света — нет. Хоббиты еще раз попробовали прорваться — и снова были отброшены.
