– Извини, — сказал Фродо, — но, боюсь, я ничем не смогу помочь тебе. Я думаю, что хлебцы пошли бы тебе только на пользу, если бы ты все–таки попытался. Но наверное, ты и попытаться не сможешь, во всяком случае сейчас.

Хоббиты съели свои лембасы в молчании. Сэму в это утро эльфийские хлебцы пришлись особенно по душе: отвращение Голлума помогло ему распробовать их заново. И все же ему было неуютно. Голлум провожал взглядом каждый кусочек, словно пес, ждущий подачки. Лишь когда они кончили есть и стали устраиваться на отдых, Голлум, по всей видимости, убедился, что никаких вкусностей от него не прячут и ждать больше нечего. Тогда он отошел, уселся в сторонке и немного похныкал.

– Вот что я вам скажу, — довольно громко зашептал Сэм — слышит Голлум или нет, ему было все равно. — Нам бы надо поспать, но только не обоим сразу! Пока тут шастает этот голодный разбойник, покою не будет. Он, может, и поклялся, да голод ведь не тетка. Спорю, хотя он и величает себя Смеаголом вместо Голлума, привычки у него поменяются не скоро. Идите спать, господин Фродо, а когда глаза у меня совсем закроются, я вас разбужу. Пока он у нас под боком и руки у него свободны, будем спать по очереди, как раньше.

– Может, ты и прав, Сэм, — ответил Фродо, не понижая голоса. — Он вправду переменился, но как и насколько — мы не знаем. И все–таки, думаю, нам пока нечего бояться. Хотя, если хочешь, давай отдыхать по очереди, так и быть. Я посплю часа два, не больше. А потом буди меня.

Фродо так вымотался, что с последними словами сразу уронил голову на грудь и уснул. Ну а Голлум, казалось, забыл про все свои страхи. Он свернулся в клубок и вскоре тоже заснул как ни в чем не бывало. Сквозь зубы у него вырывалось негромкое шипение, но лежал он неподвижно, как камень. Сэм, немного посидев рядом, вдруг испугался, что, слушая ровное дыхание спящих, уснет и сам. Он встал и легонько пнул Голлума в бок. Руки у того разжались и конвульсивно дернулись, но этим все и ограничилось. Сэм нагнулся и шепнул ему на ухо: «Рыбка!» — но Голлум не пошевелился и дышал все так же безмятежно.

Сэм поскреб в затылке.

– Похоже, и вправду спит, — пробормотал он. — Был бы я вроде него, этот слизень у меня больше не проснулся бы…

Он отогнал пронесшиеся было в голове мысли о мече и веревке, вернулся к хозяину и сел рядом.

Когда он открыл глаза, небо над головой показалось ему что–то уж чересчур тусклым. Во время завтрака было заметно светлее. Сэм одним прыжком вскочил на ноги. До него внезапно дошло, что он не зря чувствует себя таким голодным и отдохнувшим: они проспали весь день напролет, никак не меньше девяти часов! Фродо еще не просыпался; лежал он на боку, вытянувшись во весь рост. Голлума поблизости не было. Сэм разразился было упреками в свой адрес, не жалея хлестких словечек из обширного лексикона старого Гэмги, но тут же сообразил, что Фродо оказался прав: во–первых, сторожить было не от кого — Голлум исчез, а во–вторых, оба они были живы, никто их во сне не задушил.

– Где же этот бедокур? — вслух спросил Сэм, чувствуя некоторые угрызения совести. — Куда он мог запропаститься?

– Я туточки, — ответил сверху знакомый голос.

Сэм посмотрел наверх. На фоне вечернего неба вырисовывалась большая лопоухая голова.

– Эй, что ты там делаешь? — всполошился Сэм. При виде знакомого силуэта все его подозрения вернулись.

– Смеагол голоден, — сказал Голлум. — Скоро придет.

– А ну, слезай! — прикрикнул Сэм. — Эй! Спускайся, ты! Слышишь?

Но Голлума уже не было. От воплей Сэма Фродо проснулся и, протирая глаза, сел.

– Привет! В чем дело? — спросил он. — Случилось что–нибудь? Который час?

– А кто его знает! Кажется, солнце уже село. Голлума нет, между прочим. Смылся. Говорит, что голоден.

– Не беспокойся, — сказал Фродо. — Это неизбежно. Он вернется, увидишь сам. На какое–то время клятва его удержит. Да и не захочет он бросить свое Сокровище.

Теперь у Фродо сомнений не осталось. Сколько часов спали они как убитые рядом с Голлумом, причем Голлумом очень голодным и вольным делать все, что ни захочет, — и обошлось!

– Только прошу тебя, на этот раз не обзывай себя ни «садовой головой», ни другими словечками из тех, что в ходу у Старикана Гэмги! — попросил Фродо. — Ты ведь так вымотался! Согласись, все кончилось хорошо, а главное, мы оба как следует отдохнули! Впереди нелегкая дорога — такая, что хуже, наверное, и не бывает.

– Теперь еще вот о еде, — почесал в затылке Сэм. — Сколько у нас уйдет времени, чтобы кончить дело? А кончим — что тогда? Подорожники, конечно, здорово помогают, но, грубо говоря, брюха ими не набьешь, по крайней мере я так чувствую — пусть те, кто пек, не обижаются! Кроме того, мы их все–таки едим, хоть и помаленьку, и вряд ли их от этого прибавится. Я думаю, их достанет в лучшем случае недели на три, — и то если потуже затянуть пояса. Мы таки дали себе волю в последнее время. А напрасно!

– Я не знаю, сколько нам надо, чтобы… ну, чтобы закончить, — вздохнул Фродо. — Мы слишком долго плутали в горах. Но, дорогой мой и лучший друг, драгоценный мой Сэмуайз Гэмги — да что там драгоценный, бесценный, — послушай меня! Не думаю, что нам стоит загадывать на потом. Мы должны, как ты выражаешься, «кончить дело». Но можем ли мы надеяться на успех? А если нам повезет, кто знает, что за этим последует? Представь себе, что Единое погибнет в пламени, в двух шагах от нас. На что это будет похоже? Знаешь, я сомневаюсь, что нам после этого понадобится еда! Сильно сомневаюсь. Да и нас с тобой хватит только на то, чтобы дотянуть до Горы Судьбы. Причем, похоже, мне и это будет не под силу.

Сэм молча кивнул, взял руку хозяина и наклонился над ней, но не поцеловал — только уронил несколько слезинок. Потом он отвернулся, провел по носу рукавом, встал и принялся прохаживаться взад–вперед, пытаясь насвистывать какую–то мелодию и повторяя:

– Так куда же этот урод проклятый подевался?! В конце–то концов!

Голлум, впрочем, скоро вернулся, но подкрался так тихо, что Сэм и Фродо заметили его, только когда он неожиданно появился прямо перед ними. Пальцы и губы у него были перепачканы черной грязью. Он пускал слюни и что–то жевал. Что именно — хоббиты спрашивать не стали. Об этом даже думать не хотелось.

«Черви, жуки или еще какая–нибудь склизкая пакость, — решил Сэм. — Брр! Смотреть тошно! Бедный уродец!»

Голлум не проронил ни слова, пока не напился вдосталь и не умылся в ручье. Закончив, он наконец соизволил подойти к хоббитам, облизывая на ходу губы.

– Теперь еще куда ни шло, — объявил он. — Ну как? Выспались мы? Готовы в дорогу? Хорошие хоббиты. Как они сладко спали! Молодцы! Верят теперь Смеаголу? Очень, очень хорошо!

Следующий переход почти ничем не отличался от предыдущего. Стены оврага становились все ниже, превращаясь в обыкновенные берега, а дно делалось все более пологим и ровным. Русло ручья запетляло. Ночь кончалась, но луну и звезды закрывали тучи, и приближение дня можно было угадать только по тусклому серому свету, постепенно разливавшемуся в воздухе.

Был зябкий предутренний час, когда путники подошли к устью ручья. Берега сошли на нет, превратившись в низкие, замшелые взгорбия; ручей, журча, перекатывался через последний камень, источенный водой, и пропадал в буром болоте. Сухие тростники шелестели и потрескивали, хотя ветра не ощущалось.

Впереди в тусклом полумраке простирались бескрайние топи. Над темными, гнилыми болотными окнами вился и клубился туман. В стоячем воздухе висело удушливое зловоние. А там, далеко, почти на юге, маячили горные бастионы Мордора — черная гряда лохматых туч, кочующих над туманным, сулящим неведомые опасности морем.

Теперь Голлум мог делать с хоббитами все что угодно. Они не знали, да в таком тумане не смогли бы и определить, что, по сути, находятся всего лишь у северной оконечности болот. Настоящая трясина начиналась правее. Знай хоббиты эти края получше, они могли бы, пожертвовав парой дней, вернуться назад, обогнуть болота с севера и по твердым, хорошим дорогам дойти до каменистой пустоши Дагорлад, где пред Вратами Мордора в древности разразилось знаменитое сражение. Впрочем, толку в этом путешествии было бы немного. Бесплодная пустошь не обещала никакого укрытия, к тому же Дагорлад был изрезан дорогами, которыми постоянно пользовались орки и другие слуги Врага. Даже лориэнские плащи не спасли бы хоббитов на тех путях.