– Так его не найти, — невинно заметил он. — Оно очень хорошо запрятано.

– Оно? Что еще за оно? — переспросил Грышнах. Пальцы его перестали шарить и впились хоббиту в плечо. — О чем это ты говоришь, малявочка?

Пиппин на миг задумался — и вдруг, два раза сдавленно глотнув — голлм, голлм, — добавил:

– Да так, ничего особенного, сокровище мое!

Пальцы Грышнаха свело словно судорогой.

– Ого! — почти беззвучно зашипел он. — Вон ты куда загнул! Эва–на! Опасные шутки, малявочки мои, оч–чень опасные!

– Возможно, — отозвался Мерри, мигом смекнув, что на уме у друга. — Очень опасные! И не только для нас. Впрочем, это твоя забота. Значит, ты хочешь его заполучить, так ведь? А что ты нам за него дашь?

– Заполучить? Что? — наигранно удивился Грышнах. Руки у него затряслись. — Что я за него дам? О чем это ты?

– О том самом, — ответил Пиппин и, тщательно выбирая слова, продолжал: — Только в темноте у тебя ничего не выйдет, если мы тебе не поможем. Хочешь сберечь силы и время? Тогда развяжи нам ноги. Иначе мы тебе ничего не скажем и не покажем.

– Глупые, мяконькие крошки, — хрипло засипел Грышнах. — Мы вытянем из вас все, что вы знаете, и все, что имеете, дайте только срок. Все до последнего клочка, ясно? Вы еще пожалеете, что мало знали. Тому, кто будет вас допрашивать, не так–то легко угодить! Вот увидите! А спешить вам будет некуда, совершенно некуда. Как вы думаете, что это с вами так носятся? Уж не из доброты, мои дорогие карапузики, поверьте мне. Таких глупостей даже за Углуком не водится.

– Охотно верим, — сказал Мерри. — Но до твоего дома еще далеко. И похоже, что этой штуке с тобой не по пути. Если нас уволокут в Исенгард, Большому Грышнаху достанется дуля с маком. Саруман присвоит все, что найдет, уж это как пить дать. Если не хочешь остаться с носом, надо поторапливаться.

Терпению Грышнаха наступал конец. Имя Сарумана окончательно вывело его из себя. Время уходило, галдеж вдалеке постепенно стихал. Вот–вот подоспеет Углук со своими ражими молодцами…

– Так оно у вас? У которого? — прохрипел орк.

– Голлм–голлм, — булькнул Пиппин.

– Ноги, ноги развяжи, — сказал Мерри.

Руки у орка заходили ходуном.

– Грязные, подлые козявки, — зашипел он. — Ноги им развяжи! Да я из вас все жилы вытяну! По косточкам разберу, а найду! На клочья разнесу! Зачем мне ваши ноги? Что, я сам вас не уволоку? В два счета! Тут–то уж мне никто не помешает!

Он сунул хоббитов под мышки и прижал к бокам. Руки у него были невероятно сильными. Как следует придавив пленников, Грышнах заткнул им рты, да так, что они чуть не задохнулись. Затем, согнувшись в три погибели, орк прыгнул в темноту и поспешил прочь из лагеря. Выбрав местечко, где удобнее было проскользнуть между часовыми, он черной тенью скатился вниз и, оказавшись у подножия холма, сразу повернул на запад, к лесу, туда, где из чащи вытекала река. Казалось, там охраны почти нет — в пустынной темноте светился один–единственный костерок.

Пройдя несколько шагов, Грышнах остановился, огляделся по сторонам и прислушался. Все было тихо. Пригнувшись чуть ли не к самой земле, он осторожно двинулся дальше, вновь замер, прислушался — и поднялся во весь рост, словно для решающего рывка. В тот же миг впереди вырос темный силуэт всадника. Конь поднялся на дыбы и зафыркал. Человек что–то громко крикнул.

Грышнах бросился на землю, подмяв хоббитов под себя, и выхватил меч. Видимо, он решил, что лучше уж заколоть пленников, чем допустить, чтобы они убежали или попали в руки к роханцам. Но осуществить свое намерение ему не удалось. Меч звякнул о ножны, лезвие блеснуло в пламени ближайшего костра, и в темноте тут же раздался звук спускаемой тетивы. То ли роханец–лучник на редкость хорошо знал свое дело, то ли сама судьба направила полет стрелы, но она вонзилась орку прямо в правую руку. Тот выпустил меч и завизжал. В темноте послышался стук копыт. Грышнах вскочил и кинулся наутек, но тут же упал снова, сбитый возникшим из мрака конем. В следующий миг роханское копье прошило орка насквозь. Грышнах испустил леденящий душу вопль и остался лежать без движения.

Пленники сочли за лучшее не шевелиться — как бросил их Грышнах, так они и лежали. На помощь всаднику подоспел еще один. Не то увидев хоббитов — а для этого требовалась особая зоркость! — не то почуяв, конь легко перескочил через них, но сам всадник не заметил вжавшихся в землю невеличков в эльфийских плащах — а те под впечатлением пережитого ужаса боялись даже вздохнуть.

Наконец Мерри пошевелился и тихонько прошептал:

– Пока все складывается отлично. Только как бы нас с тобой самих не проткнули тем же манером! Как быть–то?

Ответ пришел мгновенно. Со стороны холма донесся шум. Исступленный вопль Грышнаха поднял на ноги всех орков до единого. Вскоре по крикам и ругани, долетавшим из лагеря, хоббиты догадались, что пропажа обнаружена. Видимо, Углук опять снимал головы с плеч. Внезапно справа, из–за костров, со стороны гор и из леса, донеслись ответные крики. Похоже, Маухур все–таки подоспел на помощь и решил не долго думая напасть на осаждающих. Послышался топот конских копыт. Часть всадников теснее сомкнула кольцо осады, чтобы не дать окруженным оркам соединиться с подкреплением, а часть поскакала навстречу новоприбывшим. Мерри и Пиппин неожиданно поняли, что, не сделав и шагу, оказались вне круга осады: теперь ничто не мешало им бежать куда вздумается.

– Будь у нас ноги–руки свободны, можно было бы дать стрекача, — вздохнул Мерри, — но мне до узлов ни за что не дотянуться. Даже зубами.

– Не трать сил, — рассмеялся Пиппин. — Я уже давно собираюсь тебе сказать, что мне удалось развязать руки. Эти веревки только для виду. Но ты лучше сначала погрызи лембас!

Пиппин стряхнул с рук веревку и добыл из кармана хлебцы. Лембасы раскрошились, но листья, в которые они были завернуты, остались целы. Хоббиты съели по несколько кусочков; вкус лембаса напомнил им милые лица друзей, смех и настоящую еду. Все это было когда–то и минуло — вместе с тишиной и покоем. Хоббиты жевали вдумчиво, не обращая внимания на вопли и лязг оружия, — битва разыгрывалась совсем неподалеку. Пиппин вернулся к действительности первым.

– Пора сматываться, — сказал он. — Минуточку!

Меч Грышнаха лежал поблизости, но — увы — Пиппину он оказался не по плечу: тяжеловат, да и неудобен. Хоббит подполз к трупу и, отыскав на поясе у орка ножны, вытащил оттуда длинный острый кинжал. Теперь он без труда мог перерезать веревки.

– А теперь в путь, — сказал он, покончив с этим делом. — Мы подкрепились, так что, надеюсь, ноги не подведут, но я предлагаю для начала попробовать другой способ — по–пластунски!

Мерри не спорил, и они поползли. Земля была мягкая, упругая, и это помогало хоббитам, но все же продвигались они медленно и с трудом, а путь пришлось проделать порядочный. Только обогнув как можно дальше сторожевой костер и выбравшись к реке, бурлившей в черной глубине под обрывом, хоббиты наконец оглянулись.

Шум смолк. Видно, «парней» Маухура в конце концов перебили, а нет — так обратили в бегство. Осада продолжалась, но развязка была уже близка: ночь минула, близился рассвет, и небо на востоке постепенно бледнело.

– Надо бы куда–нибудь спрятаться, — сказал Пиппин. — Как бы нас не заметили! Всадники, конечно, догадаются, что мы не орки, когда разглядят наши трупы поближе, но вряд ли нас это сильно утешит. — Он поднялся и слегка притопнул. — Ну и веревки — все равно что сталь! Но все–таки ноги уже согреваются. А ты как?

Мерри встал.

– Вроде не падаю, — объявил он. — Лембас меня прямо воскресил. Надо сказать, я ему больше доверяю, чем этому орочьему кипятку. Интересно, из чего они его делают? Хотя лучше, наверное, не знать!.. Давай–ка спустимся и выпьем воды, чтобы забыть этот вкус и не вспоминать больше!

– Только не здесь, — предостерег Пиппин. — Здесь чересчур крутой берег. Айда за мной!