Они долго спорили, что делать и как лучше всего подступиться к цели, о которой напоминало Кольцо на шее у Фродо, но в итоге так ни к чему и не пришли. Ясно было, что большинству хотелось бы пойти в Минас Тирит, чтобы хоть ненадолго отсрочить страшный поход в логово Врага. Никто, правда, не стал бы роптать вслух, поведи их Арагорн за Реку, в тень Мордорского Хребта, но Фродо отмалчивался, а сам Арагорн по–прежнему разрывался между двумя решениями.
Пока с ними был Гэндальф, Арагорн собирался идти с Боромиром и предложить свой меч в помощь Гондору. Он верил, что весть, поданная братьям во сне, была призывом к действию и что настал час, когда наследник Элендила должен явиться миру и вступить в открытую борьбу с Сауроном. Но в Мории на плечи Арагорна легло бремя, которое раньше нес Гэндальф, и он знал, что теперь уже не имеет права бросить Кольцо на произвол судьбы, если Фродо откажется идти с Боромиром. Но чем он — или любой из них — может помочь Фродо, кроме как разделить с ним слепой путь во тьму?
– Я пойду в Минас Тирит, и, если придется, пойду один. Это мой долг, — повторял Боромир. Потом он замолчал и вперил взгляд в лицо Фродо, словно пытаясь прочесть мысли невеличка. Вскоре он заговорил снова, негромко, будто споря сам с собой: — Если ты хочешь уничтожить Кольцо и ничего больше, то война и оружие тут бессильны и люди Минас Тирита тебе не помогут. Но если надо разгромить военную мощь Черного Властелина, то разве не безумие — идти в его владения безоружным? И разве не безумие — жертвовать… — тут он внезапно осекся, словно только сейчас заметил, что говорит вслух, — …жертвовать жизнями, хочу я сказать? Выбор простой — защищаться, оборонять последний оплот свободы или же открыто пойти навстречу смерти. Во всяком случае, так я вижу.
Фродо заметил во взгляде Боромира что–то новое, чужое. Ясно было, что гондорец хотел сказать не то, что сказал. Разве не безумие жертвовать — чем? Кольцом Власти? На Совете он тоже усомнился в необходимости такой жертвы, но Элронд его поправил, и он вроде бы согласился… Фродо посмотрел на Арагорна, но Следопыт, казалось, думал о своем и ничем не показал, что обратил внимание на слова Боромира. Совет кончился. Мерри и Пиппин уже спали, Сэм клевал носом. Ночь перевалила за половину.
Наутро, когда они начали укладывать свой нехитрый скарб, пришли эльфы, умеющие говорить на Западном Языке, и принесли гостям множество даров, в том числе — запас еды и дорожной одежды. Запасы еды состояли в основном из тонких хлебцев, снаружи запеченных до светло–коричневой корочки, а внутри — беловатых. Гимли взял один и с недоверием осмотрел.
– Крам, — процедил он, отламывая кусочек и пробуя его на зуб. Но выражение лица у него тут же изменилось, и он с охотой доел остальное.
– Остановись! — смеясь, закричали эльфы. — Ты съел дневную порцию. Этого тебе хватит надолго!
– Я думал, это крам, такой же, как делают в Дейле, — оправдывался гном.
– Почти что, — подтвердили эльфы. — Но мы эти хлебцы называем лембас[288], или подорожники. Они питательнее, чем любая другая пища, и при этом, как ни крути, повкуснее твоего крама!
– И вправду, — не спорил Гимли. — Да что крам! Они лучше медовых лепешек Беорнингов, а высшей похвалы быть не может — ведь таких пекарей, как Беорнинги, еще поискать! Правда, теперь они не спешат делиться своими лепешками с каждым встречным и поперечным. Вы куда любезнее!
– А все–таки берегите их, — наставляли эльфы. — Не съедайте сразу помногу, а без крайней нужды лучше не ешьте эти хлебцы совсем. Мы даем вам лембас на тот случай, если вы останетесь без пищи. Если их не крошить и не развертывать листья, в которые они обернуты, они останутся съедобными надолго. Одного такого «подорожника» хватит путнику на день долгой и трудной ходьбы — даже если это богатырь из Минас Тирита.
Затем эльфы развернули и вручили каждому принесенную одежду. Это были плащи с капюшонами, пригнанные точно по мерке, из легкой, но теплой шелковистой ткани — такую ткут только Галадримы. Какого она цвета, сказать было трудно. Сначала Фродо показалось, что серого, с оттенком лесного сумрака; но когда складки меняли расположение или если менялось освещение вокруг, ткань превращалась в зеленую, как листья в гуще тенистого леса, или бурую, как сжатое поле к ночи, или тускло–серебряную, как вода в звездном свете. У шеи каждый плащ скрепляла застежка в виде зеленого листа с серебряными прожилками.
– Они волшебные? — спросил Пиппин, с восхищением разглядывая плащи.
– Смотря что ты разумеешь под словом «волшебные», — ответил старший из эльфов, пожав плечами. — Это красивая одежда, из добротной домотканой материи, — ведь и ткали, и шили эти плащи у нас, в Лориэне[289]. Но одежда эта эльфийская, и этого у нее не отнимешь — если я правильно тебя понял. Они вобрали в себя всю красоту Лориэна и все оттенки лесных сумерек, все, что мы любим, ибо в то, что мы создаем, мы всегда вкладываем память о том, что любим. Но это одежда, а не доспехи. Она не отведет удара меча или кинжала, хотя сослужит другую службу. Когда надо, эти легкие плащи теплы, когда надо — прохладны. А главное, вы увидите, как они пригодятся, когда потребуется укрыться от недобрых глаз — будь то среди камней или меж деревьев. Воистину, вы снискали благоволение Владычицы! Ибо она сама со своими служанками ткала эту ткань, и никогда еще не облекали мы чужеземцев в подобное одеяние!
После утренней трапезы Отряд попрощался с поляной и серебряным фонтаном. Уходили с тяжестью в сердце: это удивительное место стало им домом, хотя они не могли бы сосчитать, сколько дней и ночей здесь провели. Друзья остановились поглядеть на чистую воду в блеске солнца; в это время по зеленой траве поляны к ним приблизился Халдир. Фродо радостно его приветствовал.
– Я вернулся от Северных Заград, — сказал эльф. — Меня снова назначили вашим проводником. Долина Димрилл полна пара и дыма, горы содрогаются, в глубинах земли слышны раскаты. Если бы кто–нибудь из вас думал вернуться домой, на север, вам пришлось бы с этой мыслью расстаться. Но ваш путь — на юг! Идемте!
Зеленые тропинки Карас Галадона были пусты, но в кронах, вверху, переговаривалось и пело множество голосов. Гости шли молча. Халдир повел их вниз по южным склонам холма; они вышли к большим воротам со светильниками, затем к белому мосту, миновали ров и покинули город эльфов. Там они свернули с мощеной дороги и углубились в густую рощу маллорнов, а оттуда, через серебряные лесные тени, отправились вниз — к берегам Великой Реки.
Они прошли уже около пятнадцати верст и полдень был не за горами, когда впереди выросла высокая зеленая стена. За стеной деревья внезапно кончились; перед глазами лежала длинная поляна со сверкающей травой, усыпанная искорками эланоров. Поляна узким языком — словно клювом — врезалась в воду; справа, играя на солнце, бежала Серебряная, слева катила могучие волны Великая Река, глубокая и темноводная. За водой, сколько видел глаз, продолжались леса, но совсем другие — блеклые, облетевшие. Ни один маллорн не простирал своих золотых ветвей за пределы Лориэна.
На берегу, недалеко от слияния двух рек, из белого камня и белого дерева был сооружен причал. На воде покачивалось множество лодок и барок. Одни, ярко раскрашенные, сверкали серебром, золотом и зеленью; другие — и таких было большинство — были просто белыми или серебристыми. Путешественников ожидали три маленькие серые лодочки; эльфы уже трудились возле этих лодочек, укладывая вещи.
Впридачу к уже завязанным мешкам в лодках лежало по три мотка веревки. Веревка оказалась тонкой, но крепкой, шелковистой на ощупь и, наподобие эльфийских плащей, серого цвета.
– Что это? — спросил Сэм, приподняв один из мотков.
– Да веревка же! — рассмеялся эльф, стоявший в лодке. — А ты думал — что? Никогда не пускайся в дальний путь без веревки! И не какой–нибудь, а длинной, крепкой и легкой — вот как эта, например. Пригодится не раз!
