– Что?! — вскричал Сэм, придя в неописуемый гнев. — Тэд Сэндиман рубит деревья?! Кто ему разрешил?! Их же нельзя валить! Это же дорога от Мельницы к Приречью! Там теперь совсем тенечка не останется! Попадись мне этот Тэд, я его так отделаю, что он костей не соберет!

Тут Сэм заметил, что Старой–то Мельницы как раз и нет; вместо нее громоздилось какое–то краснокирпичное сооружение, уже почти достроенное. Вокруг копошилась уйма народу. Тут же торчала высокая красная труба. Поверхность Зеркала заволокло черным дымом.

– Колдовство какое–то! — пробормотал Сэм, протирая глаза. — Не зря Элронд хотел отослать господина Мерри домой. Нелады в Заселье…

Вдруг он вскрикнул и спрыгнул на землю, готовый бежать.

– Все! Я пошел домой! — одичало заявил он. — Они перекопали Отвальный Ряд! Мой Старикан тащится куда–то с Холма и катит перед собой тачку со своим барахлишком! Я пошел!

– Один ты не доберешься, — остановила его Владычица. — Ты же не собирался идти домой, пока не посмотрел в Зеркало, — а ведь ты и без Зеркала знал, что твое Заселье могут ждать неприятности. И помни, что Зеркало показывает многое, в том числе и такое, чего еще нет. Нет, а может, и не будет никогда — разве что тот, кто увидел это в Зеркале, оставит свой настоящий путь и помчится предотвращать да исправлять. Зеркало — опасный подсказчик!

Сэм опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Лучше бы мне сюда не приходить. Не хочу больше никакого волшебства, — сказал он и замолк, но через минуту заговорил снова, натужно, словно стараясь подавить слезы: — Я вернусь домой длинной дорогой и вместе с господином Фродо или вообще не вернусь. Но я все–таки надеюсь, что еще окажусь там. И если то, что я видел, — правда, кое–кто крепко об этом пожалеет!

– Ты еще не надумал, Фродо? — спросила Владычица. — Тебе, как я поняла, неплохо и так, без эльфийских чар?

– А ты мне советуешь посмотреть? — спросил Фродо.

– Нет, — молвила Галадриэль. — Советовать я тебе ничего не буду. Я не советчик. Возможно, ты кое–что узнаешь. Может, видение будет прекрасным, а может — ужасным. Это может тебе пригодиться, а может, и нет. Видеть — хорошо, но в даре видения таится своя опасность. Впрочем, думаю, у тебя хватит отваги и мудрости, чтобы дерзнуть, иначе я тебя сюда не привела бы. Решай сам!

– Я погляжу в Зеркало, — решил Фродо и, взобравшись на возвышение, склонился над темной водой.

Зеркало немедленно прояснилось. Фродо увидел равнину, погруженную в сумерки. Вдали, на бледном небе, проступали горы; от них шла, петляя, длинная серая дорога. По дороге медленно двигалась фигурка путника — маленькая, еле различимая. Она приближалась, вырастала, становилась отчетливее — и вдруг Фродо понял, что путник напоминает Гэндальфа. Он чуть было не позвал его по имени, но вовремя разглядел, что путник одет не в серое, а в белое, и белые одежды излучают в сумерках слабое сияние. В руке у неизвестного светился белый посох. Лица Фродо разглядеть не мог — путник шел склонив голову; вскоре он свернул, и Зеркало за ним не последовало. Фродо терялся в догадках. Что это было? Одно из давних путешествий Гэндальфа? Или это Саруман?

Видение сменилось. Он успел узнать Бильбо — тот беспокойно шагал взад–вперед по комнате. Картинка была крошечной, но удивительно живой. Фродо заметил, что стол завален раскиданными бумагами, а в окна хлещет дождь.

После короткого перерыва перед Фродо промелькнуло много быстрых видений, но он был почему–то уверен, что это отрывки той самой Великой Истории, в которую втянула его судьба. Туман прояснился, и ему открылось Море — он никогда его не видел, но узнал сразу. Надвинулась тьма, море вздыбилось; разыгралась невиданная буря. Кроваво–красный солнечный диск в лохмотьях туч коснулся горизонта, и на его фоне обрисовался черный силуэт большого корабля с порванными парусами[282]; корабль плыл навстречу Фродо. В следующее мгновение все исчезло и вместо моря появилась широкая река, текущая через многолюдный город; потом на месте реки выросла белая крепость о семи башнях. Вскоре исчезла и она, и снова плыл по волнам корабль с черными парусами, но теперь в Зеркале сияло утро, глаза слепило от солнечной ряби, и на флаге ясно виднелась эмблема — сверкающее на солнце белое дерево. Поднялся дым, как бы над полем боя или над пожарищем; солнце село вновь, алея на пламенно–красном небосклоне, и погасло, потонув в сером тумане; в туман, мигая огнями, устремился маленький кораблик — и скрылся из виду. Фродо вздохнул и решил, что можно отойти от чаши.

Вдруг Зеркало стало черным — таким черным, словно в ткани мира вдруг разверзлась дыра. Фродо увидел, что стоит над пустотой. В черной бездне показался Глаз; он медленно рос — и наконец заполнил почти всю чашу. Так страшно было это единственное Око, что Фродо замер, как пригвожденный, — он не мог ни крикнуть, ни отвести взгляда. Глаз был обрамлен пламенем; влажно блестящий, желтый, как у кошки, он с напряженным вниманием вперивался в невидимую жертву, а черный кружок зрачка зиял, как окно в ничто.

Глаз повернулся сначала в одну, потом в другую сторону, словно что–то выискивая… Фродо с ужасом понял, что, помимо прочего, Глаз ищет и его тоже. Но он понял еще, что невидим для него — пока невидим… если сам не захочет открыться. Кольцо, висевшее на цепочке, вдруг налилось тяжестью, словно превратившись в камень, и потянуло его шею вниз. Зеркало словно раскалилось. От воды стали подниматься струйки пара. Фродо наклонялся все ниже.

– Смотри не коснись воды, — негромко напомнила Галадриэль. Видение померкло, и Фродо обнаружил, что смотрит на прохладные звезды: в серебряной чаше вновь отразилось небо. Дрожа с головы до ног, он отступил и посмотрел на Владычицу.

– Я знаю, что ты видел, — произнесла она в ответ на его немой взгляд. — Мне это хорошо известно. Не бойся! И не думай, что страна Лотлориэн защищена от Врага только лесными песнями да тонкими стрелами эльфийских луков. Я могу открыть тебе, Фродо, что даже сейчас, говоря с тобой, чувствую Черного Властелина и читаю в его мыслях все, что прямо касается эльфов. Он же денно и нощно тщится увидеть меня и проникнуть в мои думы. Но эта дверь пока еще для него закрыта.

Она подняла белые руки и отстранилась от Востока. С высоты ясно сияла Вечерняя Звезда — любимая звезда эльфов, Эарендил, и так ярок был ее свет, что фигура эльфийской Владычицы отбросила на землю бледную тень. Звездный луч высветил на пальце у Галадриэли кольцо; оно блеснуло посеребренным светом звезды, и на золоте сверкнул белый камень — да так, словно сама Вечерняя Звезда сошла на землю и засияла на руке Владычицы. Фродо смотрел на кольцо с благоговением и трепетом: ему вдруг показалось, что он понял.

– Ты прав, — сказала она, угадав его мысли. — Мы храним это в тайне — и потому Элронд промолчал. Но от Хранителя Кольца нельзя ничего скрывать — тем более что ты видел Глаз. Да! В стране Лориэн, на пальце у Галадриэли нашло прибежище одно из Трех. Ты видел Нению, Адамантовое Кольцо. Я — его Хранительница. Враг подозревает это, но точно ничего не знает — пока не знает. Теперь ты видишь, что от тебя зависит и наша судьба? Если ты потерпишь поражение, заслоны падут и мы будем открыты Врагу. Если же преуспеешь — наша власть умалится, Лотлориэн придет в упадок и волны Времени сметут его. Нам придется уйти на Запад — или превратиться в простой, невеликий народец, скрыться в пещеры и лощины, понемногу обо всем забыть — и быть забытыми.

Фродо склонил голову.

– А чего желаешь ты сама? — спросил он, помолчав.

– Пусть будет то, чему должно сбыться, — легко ответила она. — Любовь эльфов к их земле и к тому, что сделано их руками, глубже, чем бездны Моря. Они вечно будут оплакивать потерю, и горе их никогда полностью не исцелится. Но они скорее откажутся от всего, что имеют, чем предадутся Саурону, ибо теперь они его знают. Ты не в ответе за судьбу Лотлориэна. Ты должен думать только о том, что тебе поручено. Но если бы от моего желания была какая–нибудь польза, я желала бы только одного: чтобы Единое никогда не было создано или чтобы оно навсегда пропало из Средьземелья.