Положив подушку и расправив складки на одеяле, Райн вдруг с отчаянием подумал, что со временем исчезнет и запах Бетани. От этого ему стало так горько, так невыносимо!..

Райн прошел в кабинет. Единственное, что оставалось у него, так это Челси. Он взял чистый лист бумаги и ручку. Она поймет его, ей он может написать все без утайки. По сути дела, Челси, а не Карен, его первая и, последняя любовь. Ему было все равно, что подумает жена, когда узнает об этом письме; он оставался верен ей всю их совместную жизнь, теперь же о совместной жизни говорить не приходилось.

Карен твердо отказывалась и писать, и звонить Челси, говоря, что они больше не дружат друг с другом, да и зачем, если она и без того не хочет даже слышать о ней. Райн знал, что это неправда, но переубедить Карен не смог – если она вбила себе что-нибудь в голову, то никакие доводы не помогут. Их дружбе пришел конец. Но отношения Карен и Челси никоим образом не касались Райна. Вопреки желанию первой он по-прежнему считал вторую своим самым большим и самым давним другом.

Письмо давалось с трудом. Он писал Челси, как сильно волнуется за Эшли, как любит девочку, как боится, что с ней может что-нибудь случиться. Ему было трудно разобраться в поведении своей тринадцатилетней дочери, ему хотелось всего лишь поговорить с Челси об Эшли, об отношениях с Карен, обо всем, что накопилось за эти годы.

Свободное от занятий время Челси проводила, гуляя по улице Руа Якоб, и заглядывая в витрины магазинов. Она не хотела идти домой.

После той вечеринки Жан-Поль стал чаще уходить из дома. Она спросила его, куда он ходит, и Жан-Поль честно ответил: «К Мариетте». После этого случая разговаривать им было не о чем.

Старую квартиру Челси уже сдали другим людям, о чем ей стало известно сразу же после вечеринки. Если бы не это обстоятельство, то она немедленно бы вернулась назад. Найти недорогую квартиру недалеко от дома Менэйра Челси пока не удавалось. Деньги, которые она отложила на Париж, закончились, и теперь ей предстояло сделать выбор – остаться и истратить последние деньги или же вернуться в Штаты?

С самого первого дня своего пребывания в Париже Челси скучала по Далласу. Ей никогда не нравилось переезжать с места на место, и она с трудом привыкала к новому окружению. Она также знала, что Менэйр когда-нибудь скажет ей «хватит».

Тем более великий художник оказался весьма посредственным учителем. Он то и дело говорил о своей технике, о своих выставках, об отзывах критиков. Учебе же уделялось все меньше и меньше времени. К тому же давали себя знать и годы: старик часто стал забываться и не помнил, что говорил. Челси ничего не оставалось, как самостоятельно изучать его полотна и копировать их. Не сколько последних недель он не брал кисти, и поэтому она даже не могла следить за его техникой. Похоже, оставаться в Париже ей было уже незачем.

Отношения с Жан-Полем портились день ото дня. Челси попыталась перебраться в соседнюю комнату, но он категорически отказал ей в этом. Когда же, в конце концов, она собрала свои вещи, Жан-Поль обвинил ее в том, что ей наплевать на его вдохновение, и несколько дней ходил хмурым. Это вынудило Челси спать с ним и чувствовать себя как последняя шлюха, которая к тому же еще и платит за то, что ей позволили полежать в чужой кровати.

Всю свою жизнь Челси мечтала учиться у великого художника. Время от времени она даже задумывалась о переезде в Париж. Но она не предполагала, что все будет так печально.

Владелец одного из магазинчиков стоял в дверях и дружелюбно смотрел на Челси. Она часто проходила по этой улочке и уже все знали ее в лицо.

Пройдя по Руа де Сени и по бульвару Сен-Жермен, Челси вышла па Руа Делакруа. В окнах их дома не было света. Жан-Поль снова ушел куда-то, она же снова осталась одна. «Все! – сказала себе Челси. – Пора вернуться в Даллас».

На следующий день она рассказала Менэйру о своем решении. Сначала это привело его в замешательство, словно он забыл, что Челси приехала из другой страны и не была парижанкой.

– Домой? – спросил он. – В Америку?

– Я надеялась оставаться подольше, но мне это не по карману. – Ей трудно было говорить правду, но иного выхода она не видела. – У меня заканчиваются деньги.

– Ты позволяешь деньгам встать между нами? – Менэйр сердито посмотрел на нее. – Люди готовы голодать, чтобы работать в моей студии!

– Я благодарна вам за все то, чему вы научили меня. Вы очень мне помогли. Но у меня осталось всего сто долларов. Я не смогу найти работу, поскольку все еще плохо говорю по-французски да к тому же весь день я провожу в студии. Писать картины весь день, а потом всю ночь где-то подрабатывать у меня не получится.

– Вы молоды! Когда я учился у своего учителя, то никогда не спал по ночам!

– Спасибо за все то, что вы сделали для меня. Я никогда не забуду время, проведенное с вами.

Менэйр не на шутку рассердился.

– Вы проучились у меня всего шесть месяцев! Это только часть того, чему я обычно учу студентов!

– Да, полгода это очень мало. Но мы работали ежедневно от рассвета до заката, и, право слово, я многому научилась у вас!

Челси видела, что Менэйр не хотел слушать ее доводы, и стала собирать свои вещи. Пока он ходил за ней по всей студии, крича на нее и называя эгоистичной ленивой американкой, Челси вдруг ясно поняла, что он взялся учить ее не из-за таланта, о котором говорил при первой встрече. Причиной всему были деньги.

Собрав все свои инструменты для рисования, Челси отнесла их в дом Жан-Поля. Она ожидала, что он в этот час, как обычно, будет работать в своей студии на втором этаже. Вместо этого Челси застала его на кухне читающим письмо. Когда он увидел ее, то помахал им и сказал:

– Это письмо тебе. От мужчины!

Челси выхватила письмо и посмотрела на подпись в конце.

– Это от Райна. Почему ты читаешь мои письма?

– Ты живешь со мной, спишь на моей кровати, ешь мою еду, и получаешь письма от другого мужчины? – Жан-Поль выглядел таким негодующим, словно они были женаты и он узнал, что у Челси есть любовник.

Уставшая и расстроенная после общения с Менэйром, она не желала разговаривать с Жан-Полем, к тому же он разозлил ее своей бесцеремонностью.

– Ты не имеешь права читать мои письма!

– Они пришли на мой адрес, и, значит, принадлежат мне!

Жан-Поль попытался вырвать письмо. Но она увернулась и стала быстро читать письмо. Райн писал об Эшли. Письмо было коротким и в нем нигде не упоминалось имя Карен. Челси знала Райна достаточно хорошо, чтобы понять: если он написал ей, значит, случилось что-то очень серьезное.

Жан-Поль вырвал письмо из ее рук и, высоко подняв, разорвал на маленькие кусочки.

– Пока мы живем под одной крышей, ты не будешь читать писем от мужчин!

– По какому праву ты говоришь со мной в таком тоне? – взбесилась Челси. – Ты переспал с женой этого человека! Ты провел всю прошлую ночь с Мариеттой, и я слышала, что ты ходил с ней вместе на вечеринку, на которую меня не приглашали! Ты ходишь на свидания к своим бывшим любовницам, а мне запрещаешь читать письма? В своем ли ты уме?

Жан-Поль ударил ее. Это случилось так неожиданно, что Челси даже не успела среагировать. Удар пришелся ей по щеке, и она упала на пол.

Было такое ощущение, что время вернулось назад и перед ней стоял не Жан-Поль, а Лоран. Челси буквально онемела от неожиданности. Она еще не успела прийти в себя, а Жан-Поль уже кинулся к ней.

– Прости меня, Челси! Прости! Мне не следовало этого делать! – Он помог ей подняться.

Челси едва сдерживала нахлынувшую на нее ярость. Ей слишком сильно досталось в замужестве, и она не намерена терпеть побои от кого бы то ни было!

«Мерзавец», – мелькнуло у нее в голове. Челси потрясло случившееся. Он изменял ей, заставил платить половину ренты за дом, использовал как свою собственность по ночам, но она не знала, что он способен поднять на нее руку….

Не говоря ни слова, Челси отвернулась и пошла в кладовку, где лежал ее чемодан.