Диана отступила назад на одну из нижних ступеней и прижала голову к одной из опор трапа. Она плакала.

– Чан Пин, – сказала она трапу. – Чан Пин, это я, Диана. Ты меня слышишь?

Нет ответа. Конечно, если он откликнется, солдаты смогут определить его местонахождение по голосу.

– Чан Пин, – прохныкала она, – постарайся не попасть в меня. Я должна поговорить с тобой.

Тишина. Диана снова ступила на палубу и отпустила трап. Мгновение она стояла не шевелясь, потом медленно повернулась кругом. Ло Бин направил луч своего фонарика вниз, стараясь удерживать ее в круге света, но, так как трюм был глубоким, луч его фонарика казался не больше чем намеком на слабый отблеск.

Она сделала шаг вперед. Свет тоже сдвинулся. Еще шаг. Начался кромешный ад.

Из трюма раздалась очередь. Фонарик Ло Бина, брякнув, упал к ногам Дианы. Еще очереди, на этот раз сверху вниз… Но она слышала дребезжание клеток со змеями и знала, что Чан Пин уже далеко от того места, откуда он стрелял.

Тишина.

Еще пара очередей прогремели сверху, но вскоре раздался пронзительный голос Ло Бина, очевидно, приказавшего прекратить огонь. Диана была уверена, что он предупредил их, что они могут попасть в девушку.

Что-то проскользило по ее левой ступне.

Она отшвырнула это назад, будто ненароком дотронулась до раскаленных углей. Разумом она понимала, что ей вообще нельзя шевелиться, что это безумие, самоубийство, но она не могла ничего с собой поделать. Ее крик отдался эхом в полости стальной пещеры.

Она повернулась, совершив, как ей казалось, полуоборот, и метнулась в сторону трапа. Вместо этого она кинулась к штабелю со зловещими клетками: палец ее левой руки прошел внутрь клетки сквозь металлическую сетку, слава Богу, не наткнувшись на ее обитателей… Она отпрыгнула назад и тут же врезалась в другой штабель. Ее окружало яростное шипение: внезапно она почувствовала, что оно направлено только на нее, что она – единственное, что его вызывает.

Диана закрыла глаза руками и завизжала так, что, казалось, никогда уже не сможет остановиться. Но тут Чан Пин зажал ее раскрытый в крике рот обеими руками, не забыв прихватить и ноздри большим и указательным пальцами.

Ноги Дианы оторвались от пола, беспорядочно лягая воздух, но Чан Пин просто наклонился назад, лишив ее равновесия, пока наконец ее временное беспамятство не прошло, и она не обмякла в его руках.

Когда она пришла в себя, мягкий тихий голос снова и снова раздавался у ее уха. Она была все еще не в своем уме от ужаса, и Чан Пин вынужден был повторять свои инструкции.

Диана несколько раз качнулась, пока не нашла в себе достаточно сил, чтобы отправиться в это последнее путешествие. Очень короткое путешествие.

Она двигалась медленно, ставя ногу каждый раз строго перед другой, пока наконец с помощью кончика пальца, которым Чан Пин направлял ее движение, она снова не оказалась у трапа. Она взялась за стойки и начала подниматься.

– Генерал Ло Бин, – крикнула она, поднявшись больше чем до половины, – мы оба поднимаемся наверх.

После паузы солдат-переводчик, ответил:

– Скажи ему бросить оружие.

Чан Пин отшвырнул подальше винтовку, захваченную им ранее. Снова долгая пауза. Потом слабые лучи фонариков зашарили по палубе трюма в поисках подтверждения того, что Чан Пин безоружен. Должно быть, Ло Бин был удовлетворен, потому что переводчик наконец сказал:

– Поднимайся!

Каким-то образом Диана заставила свои руки и ноги повиноваться. Теперь она уже могла смотреть поверх закраины люка. Солдаты отошли назад.

Диана ухватилась за закраину, приготовившись выбраться на палубу. Внезапно она в ужасе закричала и скользнула назад. Теперь над металлической стенкой осталась только ее голова.

– Помогите мне! – визжала она. – Он тянет меня обратно вниз, я не могу. Помогите кто-нибудь!

Ее крик стал пронзительным, потом ослаб и превратился в мучительные стоны. Теперь стоявшим на палубе были видны только ее руки.

– Пусти… меня!

Ло Бин сделал пару шагов вперед. Диана ослабевала. Он посмотрел на небо, увидел, что оно уже начало сереть, и выругался. Он быстро пошел к бортику люка, доставая револьвер. Придется удовольствоваться только одним оставшимся в живых задержанным.

Чан Пин понемногу стаскивал Диану вниз по трапу – по крайней мере, так казалось генералу. Он опустился на колено у люка и направил оружие вниз.

– Свет! – завизжал он, и один из его людей подбежал к нему с фонарем. Ло Бин перегнулся и заглянул в люк.

Диана посмотрела вверх, глянула в его злые глаза, увидела оружие… Потом мимо ее головы пролетело что-то длинное и извивавшееся – удар хлыста. Он шипел и корчился… Ло Бин страшно закричал, ужас, мука и ненависть смешались в его крике; казалось, что черный хлыст повис у него на щеке и извивается. На какую-то долю секунды, способную свести с ума, тело змеи шлепнуло по волосам Дианы… Потом Ло Бин и его убийца упали вниз, на палубу трюма.

На краткий миг солдаты застыли, как статуи. Этот отрезок времени стоил им жизней.

Саундерс снес с ног ближайшего к нему солдата и выхватил его винтовку. Когда остальные члены штурмовой группы опомнились, Уоррен упал на палубу и с размаху перекатился к двоим, стоявшим ближе к нему. Весь удар его тела пришелся им по икрам. Один из них, не вскрикнув, упал за борт; второй пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах… Но Саундерс уже хладнокровно открыл огонь, точно прицелившись. У него за спиной переводчик начал было поднимать свою винтовку, но Саундерс упал на колено, затем на бок, перекатился, оказавшись на спине и держа винтовку перед собой, и направил ее вверх. Противник успел выстрелить лишь дважды, когда Саундерс выпустил очередь ему в живот, выпустив кишки, кровавым комом вывалившиеся наружу. Затем Уоррен отпрыгнул назад, оказавшись точно посередине между двумя солдатами. Один из них стоял за телом упавшего переводчика, второй на корме лихтера. Когда оба были уже готовы открыть огонь, Саундерс заорал:

– Стреляю!

Уоррен рухнул, как подкошенный. В одну и ту же секунду две очереди распороли ночь, точно совпав одна с другой.

Остался один.

Последний из нападавших побежал по палубе, поливая очередями с бедра. Саундерс изготовился к стрельбе, точно прицелившись. Отказавшись менять позицию, он глубоко вдохнул, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло – патроны кончились.

Китаец уже был рядом с трапом. Он обнажил в рычании зубы и прицелился точнее. Свинцовый веер прошелся всего в нескольких дюймах от его мишени.

Диана внезапно выпрыгнула из люка на палубу у него за спиной и толкнула его всем весом своего тела. Теряя равновесие, он запаниковал, разворачиваясь в поисках цели. Но, прежде чем он успел понять, кто его атаковал, Уоррен, прыгнув на него, вцепился ему в горло.

Диана упала и перевернулась на спину. Она взглянула на небо. Оно порозовело: рассвет подкрался, никем не замеченный. Потом она повернула голову и заметила еще кое-что. Электростанцию, извергавшую дым, повисший за широкой гладью заиленной воды кофейного цвета, а там, дальше, рисовые чеки, показавшиеся ей заброшенными. Она села. Грузовики на шоссе. Дома, ненадежные причалы, торчащие поперек течения, плоты с металлическими бочками для горючего, дымки, поднимающиеся из труб фабрики, жилые дома…

Чан Пин с трудом выбрался из трюма. Когда он подошел и сел рядом, Диана кивнула головой в сторону правого борта и сказала:

– Кантон.

Джин Сэнгстер не мог перестать дышать, это было у него врожденным, но он находил сейчас дыхание тяжким, изнуряющим занятием, потому что хотел умереть достойно.

Хотя способ для казни был выбран несколько необычный: пробежка трусцой на туманном рассвете по холмам, западнее Пекина, в компании русского агента и двенадцати китайских солдат. Они держали постоянный ритм, труся по мокрой траве навстречу бритвенно-тонкому малиновому диску, уже начавшему подниматься над горизонтом. Воздух был прохладен и свеж, а темп бега невысок: лишь першенье в глотке и та проблема, что он должен заполнять воздухом легкие, портила то, что при других обстоятельствах сошло бы за приличную утреннюю пробежку.