Они постарались сделать все, что могли, ради облегчения ее мук. Когда Джинни снова успокоилась, Диана подняла кольцо, вытерла его и положила рядом на прикроватный столик, надеясь, что оно полежит там и все о нем забудут.

В течение нескольких минут Джинни боролась с болью: словно ей предстояло передать какие-то незавершенные дела, что не терпело промедления.

– Шкатулка, – наконец произнесла она. Ее голос прозвучал чуть громче, чем усталый шепот. – Внутри…

Саймон вынул из шкатулки конверт. Когда Джинни кивнула, он раскрыл его и обнаружил три сложенных экземпляра текста на плотной бумаге.

– Читай!

Он надел очки.

Бумага упала из рук Саймона на постель. Мэт бросился к отцу, перехватил завещание и стал медленно читать вслух:

Мэт положил документ в конверт, аккуратно свернув его по прежним складкам, и оставил его на столике рядом с кроватью матери.

Диана потянулась через постель, чтобы взять руки Джинни в свои.

– Пожалуйста…

– Да. – Она ничего больше не сумела произнести в ответ, лишь кивнула и прижала руки матери к своим глазам так, чтобы та смогла ощутить слезы ее согласия и успокоиться.

Слабый бриз напомнил о своем существовании, чуть всколыхнув штору; воздух в комнате оставался почти недвижим. Однако все присутствовавшие ощутили некую перемену, словно что-то пролетело. Но шторы были неподвижны. Когда все трое взглянули на Джинни, она уже покинула их.

Долгое время они не могли в это поверить. Но вот Саймон поднялся и поцеловал лицо отошедшей, уже смягченное вечным покоем. Затем он отвернулся, слепо ткнувшись в невидимую воздушную преграду. Мэт быстро ушел в свою спальню, почти взбежал по последним ступенькам лестницы и хлопнул дверью. Саймон дождался, пока Диана направится к двери и поравняется с ним. В этот момент она протянула отцу кольцо, безмолвно моля забрать его, но он с улыбкой покачал головой.

– Я прошу тебя, – словно эхо, повторила она последние слова матери.

Он сложил пальцы ее руки в кулак и запер кольцо в ее ладони.

– Нет!

Она решила, что отец последует за ней из комнаты, но вместо этого он бесшумно прикрыл за ней дверь. И в этот момент Диана позавидовала ему, потому что он умел оплакивать потерю.

Очередной порыв ветра, поторопил Константина Прошина с раскуриванием любимой пенковой трубки, но курильщик был человеком по натуре терпеливым. Да и в конце концов выдался денек отдыха, так что торопиться не было нужды. Укрытая полой шведского пальто старая зажигалка «Зиппо» наконец сработала. Он прислонился спиной к одной из трех высоких сосен, возвышавшихся над скромной могилой Бориса Пастернака, расположенной сразу возле церкви в Переделкино, и раскрыл «Доктора Живаго» в издании «Пингвина», испустив довольный вздох. Читая, Прошин частенько отрывал взгляд и в течение нескольких секунд смотрел на надгробный камень. С того места, где он устроился, надписи не было видно, но он знал, что там написано «Борис Пастернак. 1890–1960». Прошину нравилась эта надгробная надпись – этого, как он считал, было вполне достаточно. Хотя стояла только ранняя весна, кто-то положил нарциссы и тюльпаны на холмик. Прошину нравилось и это. Он поплотнее завернулся в теплое пальто и вернулся к английскому тексту. Порученец генерал-майора Крабикова, молодой осведомитель по фамилии Орлов, обнаружил человека, которого искал, сидевшим теперь на пне в глубокой задумчивости, и несколько мгновений удивленно смотрел на него. Неужели это тот эксперт, что так им нужен? Вот уж наверняка в таком субтильном человеке, похожем на эльфа из сказок, не может гнездиться мощный разум. Но тут Прошин поднял голову и посмотрел вверх: Орлов увидел четкий профиль, словно ловко сложенный из частей головоломки. Сощуренные глаза Прошина смотрели уверенно; когда он пошевелился, каждый член его гибкого тела пришел в движение и тут же снова застыл в неподвижности. Орлов отпрянул назад, подспудно сообразив, что личность эта «мощнее», чем кажется на вид.

– Константин Прошин, – тихо обратился он, хотя вокруг никого кроме них двоих не было.

– И кому это он вдруг понадобился? – Голос сидевшего прозвучал неестественно легко, как будто человек произнес какую-то шутку. Он и засмеялся в подтверждение своей фразы.

Смех интеллектуала, раздраженно подумал Орлов.

– Вас разыскивают. Не важно кто.

– Но мне-то важно. – Прошин вернулся к своей книге, намеренно продолжая сидеть спиной к шпику, смотревшему на него мутным взглядом.

Орлов переминался с ноги на ногу.

– Вас разыскивает босс, – наконец выдавил агент с кислым видом.

– Какой босс? – Прошин адресовал свой вопрос книге, что держал в руках, но Орлов догадался, о чем спрашивает Прошин.

– Генерал-майор Крабиков… и быстро! – Если Орлов и хотел привлечь внимание эксперта криком, то его ждало разочарование: Прошин ткнул пальцем в страницу, пробежал ее до конца, вложил закладку и только тогда поднялся.

Орлов наблюдал за этой намеренной демонстрацией безразличия с нараставшей яростью. Он решил, что Прошин уже достаточно поразвлекся на сегодня. Когда эксперт вознамерился пройти мимо Орлова, шпик выбросил ногу вперед. О том, что произошло вслед за этим, не предупреждали инструкции КГБ. К своему удивлению, Орлов почувствовал, что его правая рука наполовину выдернута из сустава, – в следующее мгновение мир описал круг, центром которого послужил могильный камень Пастернака. Затылок Орлова коснулся земли одновременно с копчиком. К счастью, весенние дожди увлажнили и смягчили почву, иначе Орлов мог бы и не подняться. Прошин сунул книгу под мышку и, нагнувшись, протянул Орлову свободную руку, чтобы помочь бедняге встать. Шпик, неправильно расценив этот жест, торопливо отполз прочь. Прошин покачал головой и вздохнул:

– Ну что ж, вставайте сами. Где ваш генерал-майор?

Орлов, постанывая, поднялся на ноги и направился к церкви. Прошин пошел за ним с ухмылкой на лице, которая, казалось, дробила его лик на две части каждый раз, когда он отмечал, что навязчивый попутчик пугливо оглядывается вокруг. Рядом с изгородью, призванной «защищать церковь от актов вандализма», стоял припаркованный черный «ЗИЛ».

По жесту Орлова Прошин открыл заднюю дверцу и сел в машину.

Он утонул в сиденье из мягкой коричневой кожи, которая приятно попахивала табаком и достатком. Похоже, сегодняшний день обещает быть очень неплохим.

– Константин Прошин? – Голос принадлежал высокому, хорошо сложенному мужчине, чьи водянистые глаза за стеклами очков, грубые крестьянские руки и намеренно холодное выражение лица создавали впечатление, что он чем-то болен. На нем был явно дорогой синий костюм, ногти обработаны маникюршей, серебристые волосы в безупречном порядке – парикмахер определенно потрудился как следует.

– Да. Генерал-майор Крабиков?

Мужчина, сидевший рядом с Прошиным, не ответил. Вместо этого он поднял трубку внутренней связи и пробормотал только одно слово: «Поехали».

Они ехали долго; Прошин решил, что они просто кружат. Спустя некоторое время, однако, машина свернула с шоссе и двинулась по грунтовой дороге между плотно посаженными елями, березами и соснами. Внезапно дорогу перегородил красно-белый шлагбаум. Охранник в форме проверил пропуск Крабикова, сделал пометку в своем кондуите и махнул рукой. У Прошина не было времени, чтобы разобраться, куда они попали. Гравийная подъездная дорожка, трехэтажная дача, большие напольные греческие вазы с остатками засохших цветов… И вот он уже поднимается по широкой лестнице к темным двустворчатым дверям с заклепками. Внутри оказалось темно и пыльно. Прошин не сумел подавить першения в горле и начал кашлять. Тут он заметил, что Крабиков с кем-то разговаривает. Силуэт был едва виден в полумраке.