Камнор взял сигару в рот и сделал быструю затяжку. Цю улыбнулся.

– Разве так курят настоящую «Гавану»? Раскури-ка ее получше.

Китаец сделал еще три затяжки. Теперь кончик сигары светился красным. Кореец посмотрел на хозяина и произнес несколько слов, которых Цю не понял.

– Что он сказал?

Камнор ничего не ответил.

– Говори!

– Нет.

Цю изучающе посмотрел на него.

– Давай я попробую угадать. Он сказал: этот человек не вытащит чеку, потому что он убьет и себя в том числе.

Лицо Камнора напряглось. Цю засмеялся; сунул одну из гранат под мышку левой руки и осторожно вытащил чеку из ручки второй гранаты почти полностью. Пока его руки не меняли положение относительно друг друга, гранаты не должны были взорваться.

Остекленевшие глаза Цю ни на мгновение не отрывались от лица Камнора.

– Ты ошибаешься, – сказал он. – Ты считаешь, что моя жизнь имеет для меня цену. И ты неправ. А теперь возьми эту сигару, отломи зажженный кончик, и проглоти его.

Глаза Камнора едва не выкатились из орбит. Он повернулся к корейцу в немой мольбе, но тот стоял, опустив глаза.

– Проглоти ее! – сказал Цю. – И я вставлю чеку назад… смотри… вот так.

Камнор открыл рот и поднял сигару. На мгновение показалось, что он собирается выполнить приказ; потом он дрогнул, и рука его упала. Но, прежде чем Цю успел что-либо сказать, Камнор сломал сигару. Он бросил на пол более длинную, незажженную часть. Он смотрел на кончик сигары, зажатый в руке, – он все еще мягко светился под тонким слоем пепла. Потом он закрыл глаза, его голова откинулась назад и вернулась в то же положение, и так раз шесть. Цю подумал, что он молится.

Внезапно резким движением Камнор сунул кончик сигары себе в рот и закрыл его.

Цю вставил чеку на место.

Камнор держал кончик сигары во рту. Вдруг он выплюнул его, целясь в лицо Цю. Он попал ему в правый глаз. Цю закричал и выронил гранаты. Камнор бросился на пол. Пользуясь столом как прикрытием, он резким движением выдвинул один из ящиков. И выхватил оттуда пистолет. Все еще стоя на коленях, он прицелился в Цю. Пистолет выстрелил один раз. Цю беззвучно рухнул на пол.

– Достать Юнга! – Камнор отшвырнул пистолет и бросил корейцу ключи. Тот кинулся к шкафам. Спустя несколько секунд он затопал вверх по трапу, сжимая в руках оружие.

Камнор плюнул, пытаясь очистить рот от пепла и лоскутьев сгоревшей кожи. Он уже был у двери, когда услышал голос, окликнувший его по имени. Он обернулся и увидел Цю, скорчившегося на ковре. Взгляд Камнора остановился на отвратительном красном пятне, выше печени. Только мгновение спустя он заметил, что Цю все еще прижимает к груди обе гранаты.

– Мой… сын. Мой… сын.

Камнор увидел, что делает Цю, и его вопль заполнил каюту.

– Камнор…

Он дико осмотрелся вокруг, ища оружие, которое бросил. Тщетно.

– Святая Мария! – У него осталось время, чтобы прошептать эти слова. – Матерь Божья, помолись за нас теперь, в наш смертный час!

– Камнор…

Цю выдернул обе чеки.

Диана смотрела Ло Бину в глаза. Она знала, что этот человек получил конкретный приказ: или он должен убить ее – и она надеялась, что это произойдет сейчас, а он сделает это чисто, – или ему велено доставить ее в Пекин. В этом случае он не исполнит свой приказ.

Генерал медленно опустил винтовку. И тут колени Дианы подвели ее, и она опустилась на палубу.

Вскоре она пришла в себя от звуков резкого голоса генерала, отдававшего распоряжения. Солдат, которому они предназначались, казалось, не горел желанием подчиняться. Ло Бин был вынужден дважды хлестнуть его по лицу, прежде чем парень положил винтовку и медленно направился к краю люка, уводившего в трюм. Он отогнул угол брезента и нащупал ногой перекладины трапа, а другой солдат в это время подал ему винтовку.

Потянувшиеся после этого минуты начали грохотом отдаваться в мозгу Дианы. Никто не разговаривал. Глубокую тишину, сгустившуюся вокруг них, нарушал только мерный плеск воды о борт лихтера.

Ло Бин принялся мерить шагами палубу, было видно, что он взбешен. Один раз Диана заметила, что он смотрит на часы со светящимися стрелками; после этого он занервничал еще сильнее. Она взглянула на Уоррена, но в темноте не смогла разобрать выражение его лица. Она стала гадать, думает ли он о том же, о чем и она. По какой-то необъяснимой причине, время начало работать на них.

Как далеко они были от Кантона, когда Ло Бин и его люди поднялись на борт? Сколько еще осталось до рассвета, с которым река оживет и который одарит ее любопытными парами глаз, потенциальными свидетелями… а если они уже недалеко от Кантона, то и потенциальными иностранными свидетелями…

Раздался крик, он звучал на неестественно высокой ноте, будто исторгнутый из глотки какого-то демона, страдающего от раны, представить которую невозможно… крик быстро стал стихать, превращаясь в икающие всхлипы, затем прекратился.

– О нет, – услышала Диана свой собственный голос, – Боже, пожалуйста, не надо…

Брезент прошила автоматная очередь, и, когда Ло Бин осветил его фонариком, Диана увидела, что он продырявлен больше, чем полудюжиной пуль. Ло Бин крикнул – Диане показалось, что это имя солдата, которого послали в трюм, – но никто не ответил.

Мгновение Ло Бин стоял, забывшись в раздумье. Потом, ему, похоже, что-то пришло в голову, потому что он снова подошел к Диане, подозвав своего переводчика.

Солдат внимательно выслушал сказанное, переспросил пару раз и повернулся к Диане.

– Генерал приказывать тебе вниз. Твой друг слушать тебя. Достань его вверх. Достань его наружу.

Она уставилась на солдата, словно ожидая услышать от него что-то еще. Мозг старался оградить ее от понимания того, чего хотел от нее Ло Бин. Через минуту до нее должно было дойти, но пока еще…

– Я не могу. Там же змеи.

– Приказ генерала.

– Скажи ему «нет».

– Он приказывать. Нельзя сказать «нет».

Кто-то из людей Ло Бина стянул брезент с люка. Несколько слабых лучей фонариков шарили по трюму, но они едва проникали сквозь тьму внизу. Лучи света выхватывали из темноты металлические клетки, или это сверкавшие змеиные глаза отражали свет, но больше ничего не было видно. Ло Бин казался озадаченным. Диана чувствовала, что он проклинает свою родину, Китай, страну, которая дала миру бумагу и порох, но которая теперь не может снабдить свою армию нормальными фонарями.

Время. Все упиралось именно в фактор времени. Они должны найти способ поводить Ло Бина и его банду за нос, потянуть время до рассвета. А что будет тогда?.. Нет, не стоит, не думай об этом, вообще ни о чем не думай, просто делай, как он говорит. Время действовать. Крутись, как будто ты Рапунцель, а расплатой за ошибку будет смерть.

Диана шагнула вперед. Теперь еще один шаг…

Она была уже на трапе. Ее голова оказалась на одной высоте с палубой. Что же происходит? Похоже, ее мышцы действуют независимо от мозга. Странно. Чан Пин говорил ей, как будет «странно» по-китайски. Цигуай. По-китайски это означает «странно».

В трюме царило зловоние. И что-то делало его похожим на баню. Или на прачечную. Диана не поняла, почему ей так показалось. Ну конечно же! Шипение, будто от перегретого пара.

Ее нога ступила на палубу трюма. Это шипение сразу же напомнило ей обо всем, что ее окружает. Она ничего не могла разглядеть в темноте, но память говорила ей, что она увидит, если будет светло: металлические клетки, сотни металлических клеток со стенками из ячеистой сетки, три метра высотой, два шириной и два глубиной. И в каждой клетке от двадцати до тридцати ядовитых змей. Клетки были установлены по двадцать, между штабелями оставались проходы. Точно как в трюме с гробами.

Диана, не снимая рук с трапа, глядела прямо перед собой. Она не могла заставить себя пошевелиться. Она вспомнила напряженный разговор Уоррена Хонимена с Ллойдом Саундерсом на причале в Лючжоу. Ллойд жаловался на состояние живого груза. Некоторые из запоров на клетках внушали опасение своей ненадежностью. Если они попадут в хорошую качку, змеи смогут оказаться на свободе. Уоррен тогда оборвал его: не забивай ты себе этим голову…