– Нет! – Но Чан Пин был уже наполовину внутри вагона и извивался, как бешеный морской котик, стараясь втянуть свое тело в вагон целиком.

Распростертое на полу тело Дианы сотрясла серия толчков, когда вагон проходил через стрелки. Она ждала, что поезд вот-вот начнет тормозить и раздадутся крики команд, грохот предупредительных выстрелов, но ничего этого не происходило. Вместо этого поезд вышел на главный путь и, дав длинный гудок, покатил на Лючжоу.

Она взглянула на Чан Пина, который продолжал лежать на полу; его дыхание постепенно приходило в норму.

– Куда в тебя попали?

Но рука Дианы оказалась испачкана вовсе не его кровью, а ее собственной. Вторая, и последняя, пуля отрикошетила от лестницы, зацепив ее предплечье. Она изумленно смотрела на рану. Та болела не больше чем детская царапина. Можно было подумать, что это вообще чужая рука.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Он перекатился и лег на спину. – Теперь я уже в норме.

За последние несколько сумасшедших минут Диана не обратила внимания на то, что шум усилился. Но теперь этот факт целиком занял ее сознание. Стрельба! Раздававшиеся звуки не были похожи на треск винтовки солдата – то был огонь из автоматов. Она подняла голову и выглянула в дверной проем. Она увидела заброшенный земельный участок, покрытый грудами кирпича и другого хлама, оставшегося от сноса домов. Потом в поле ее зрения появилась цепочка человеческих фигур. Они стояли спиной к железной дороге, вплотную к проволочному ограждению. Все они держали руки за спиной, что придавало всей сцене характер деловитости. Но тут совсем рядом началась стрельба, и люди, чьи руки, как уже разглядела Диана, были связаны за спиной, начали падать, как подкошенные, один за другим, слева направо, словно костяшки домино, опрокидывающие одна другую по прихоти какого-то ребенка.

Потом еще один безобразный, покрытый пятнами плесени жилой дом заслонил картину расстрела, и Диана уже ничего больше не видела.

– Секретарь Чжан, я на самом деле не вижу в этом смысла.

Белый свет, заливавший плоскую равнину, где глазу было совсем не за что зацепиться, причинял полковнику Лай Цзяяо почти физическую боль. Жара, пустыня… Температура воздуха была гораздо выше пятидесяти градусов, но отнюдь не жара явилась причиной болезненного жжения в кишечнике Лая, которое началось сразу же после того, как он встретил в аэропорту Чжан Минжуна и узнал о цели его приезда. Ибо сразу стало ясно, что у этого молодого человека в голове не солома; но, что еще хуже, у прибывшего, оказалось, были очень внушительные документы, такие, которых полковник на своем веку повидал не много.

И к тому же молодой человек очень торопился.

– Почему вы так говорите, полковник? – Минжун расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и легонько потеребил ворот, дав доступ воздуха к груди.

– Во-первых, вы только думаете, что Б-десять находился здесь. – Полковник развел руками, скорее для того, чтобы дать почувствовать этому городскому мальчику безграничность пустыни. – Эти горы могут быть в десяти километрах отсюда, а могут и в пятнадцати или…

– У нас есть спутниковые фотоснимки высокого допущения. И данные посадочной аэронавигационной системы.

– Но ведь эти штуки не так уж точны, а?

– Плюс-минус пять метров.

– Пять?

– Пять. И, во-вторых?..

– Что?

– Вы сказали, что не видите во всем этом смысла «во-первых», потому что нельзя точно определить местонахождение. А что насчет «во-вторых»?

Лай уставился на горизонт, пытаясь срочно придумать историю, которая удовлетворила бы этого надоедливого штатского, имевшего все нужные документы.

– А во-вторых… как вы сами можете видеть… здесь ничего нет. Пустыня поглотила все, не так ли?

– Хорошо сказано.

– И что вы собираетесь делать – копать песок голыми руками? – Лай выдавил натужный смешок, к которому Минжун неожиданно присоединился. – Я хочу сказать… ведь теперь здесь не могут приземляться самолеты?

– Наш смог.

– Да, но ведь мы прилетели сюда на вертолете. Я думаю, вы вряд ли сможете доставить сюда вертолетами бульдозеры… ведь вы сказали, бульдозеры?..

– Экскаваторы.

– …Вертолетами.

– Напротив, они уже летят сюда.

Лай посмотрел туда, куда указал палец Минжуна. Сначала он ничего не мог рассмотреть, но уже слышал грохот двигателей, поднимавшийся и затухавший в раскаленном воздухе над Ганьсу; затем на фоне солнца в воздухе материализовались черные силуэты с грузами, подвешенными к фюзеляжам, и он с трудом сглотнул.

Минжун с интересом рассматривал вспотевшего полковника. Он задумался: что же сделал этот человек, что ему дали медаль Героя военного времени первой степени? И почему он носит саму медаль, а не орденскую планку, как того требуют последние уставы?

– Вам раньше не приходилось видеть вертолеты – подъемные краны?

Лай покачал головой.

– С-шестьдесят четыре. По сегодняшним стандартам не последний писк, но достаточно хорошие машины. – Минжун бросил взгляд через плечо туда, где геодезисты заканчивали установку аппаратуры. – Экскаваторы скоро будут здесь, – крикнул он им. – Вы уже можете начинать. – Он снова повернулся к Лаю. – Это и к вам относится. – Его тон не изменился, в отличие от выражения лица. Лай посмотрел Минжуну в глаза и не увидел там ни надежды для себя, ни возможности допустить ошибку.

– Я?.. – слабо пискнул он.

– Вы можете начинать рассказ. – Минжун поднял руку, защищая глаза от солнца.

Теперь вертолеты были уже близко; чтобы перекрыть их грохот следующую фразу ему пришлось прокричать.

– Я должен объяснить вам, что времени осталось мало. Мы на грани войны.

– Войны?!

– Гражданской войны. Самой худшей. Я не преувеличиваю, полковник. Поэтому было бы лучше, если бы вы рассказали мне все до того, как мы выкопаем улики, вам так не кажется?

Поезд остановился у семафора на берегу медлительной реки, вода в которой была такого цвета, будто в ней мыли пепельницы. Одинокий голый остров делил реку пополам; на другом берегу рос камыш, дальше шли рисовые чеки, а еще дальше начинался новый район карста. Шел дождь, и общее впечатление от ландшафта было мрачным. Кроме одинокого неутомимого рыбака, шестом гнавшего бамбуковую лодку поперек течения, вокруг никого не было.

Диана и Чан Пин спрыгнули на рельсы. Ни солдат, ни танков, которых нужно было опасаться, в поезде уже не было, но тем не менее они сбежали с насыпи на тот ее склон, что был обращен прочь от реки, и нашли канаву, в которой и укрылись, пока поезд не исчез вдалеке.

– Куда мы идем?

Он указал туда, где все еще висел над горизонтом дым от паровоза. Диана увидела несколько зданий, очевидно, городские окраины.

– Это Лючжоу.

– А почему мы не могли остаться в поезде?

– Не думаю, что тебе еще хочется рисковать после того, что случилось в Хэчи.

Наступила вторая половина сырого неприютного дня. Они прошли уже с час, не встретив до сих пор ни одной живой души. Через некоторое время Диана набралась достаточно храбрости, чтобы задать вопрос, волновавший ее еще с Хэчи.

– Почему они расстреливали всех этих людей?

– Там был бунт. Когда я сидел под поездом, я слышал разговоры солдат. Двадцати трем сотрудникам перерезали глотки. Может быть, они и заслужили это – не знаю. По-моему, солдаты считали именно так.

– А как ты это услышал?

– Я ползал под поездом.

Он действительно ползал под поездом, подумала она? На самом деле? Или это еще одна инсценировка, еще один контрольный пункт на маршруте для его встречи с людьми из «Маджонга»?

Чан Пин внезапно остановился.

– Мы почти пришли.

– О, какая помойка!

– Да. Но за этим полем… за домами… там река Лю, и по ней мы сможем добраться до самого Гонконга. Мы пойдем вот к этой горе: Мааньшань. Там ты будешь в безопасности, а я похожу по домам, и поспрашиваю насчет лодки. – Он посмотрел на небо. – Уже вечереет. До темноты можно отдохнуть.