— А почему со мной было иначе?

— Потому что ты должна была стать КВ. Потому что тебе предстояло очень многое изучить по-старинке. Потому что обучающие ленты хороши, но если у ребенка есть заботливые папа или мама, то он сможет узнать множество разных вещей куда раньше Августа. Таким образом КВ задается мыслительное развитие. Ази же в основном учат быть хорошими и выполнять свою работу, но соображают они все равно туговато — к примеру, они просто не знают, как поступать с вещами, которых не видели прежде. А КВ способны позаботиться о себе сами. КВ в состоянии догадаться, как лучше поступить. Все это они узнают от мам. Учебное программирование — штука хорошая, но ее недостаточно. Потому-то я всегда прошу тебя запоминать все, что творится вокруг. И потому от тебя требуется учиться прежде всего на практике. Так что знай — глаза и уши важнее всех обучающих лент. Если бы у Августа была мама, готовая сразу же забрать его домой, он стал бы КВ.

— А почему бы Мэри не стать его мамой?

— Потому что ей приходится заботиться о множестве других детей. Каждый год их бывает у нее по пять сотен. Иногда и больше. Она же не может выполнять абсолютно всю работу. Вот и приходится доверять дело обучающей ленте. Потому у ази не бывает мам. Где же найти на всех родителей?

— Я могла бы взять Августа.

— Нет, тебе нельзя. Мама обязательно должна быть взрослой. Если бы я забрала Августа домой, то его пришлось бы укладывать в твою кроватку, позволять ему играть твоими игрушками, менять пеленки и слушать неумолкающий плач. К тому же тебе пришлось бы делить с ним маму — причем постоянно. Нельзя отправить ребенка обратно только потому, что он надоел. Согласилась бы ты взять Августа при условии, что ему отдали бы половину твоей комнаты, а я, Нелли и Олли возились бы с ним все время? Ведь матерям приходится посвящать младенцам почти все время.

— Нет уж, — не выдержала Ари, тотчас забраковывая мысль взять Августа. Схватив мать за руку, она дала себе слово, что не допустит появления в доме ребенка, который сразу завладеет всеобщим вниманием. Достаточно было и общения кое с кем из противных знакомых.

— Идем! — позвала Джейн, увлекая ее на улицу, в царство солнечного света. Они оказались в саду подле прудика с рыбками. Ари тотчас прошлась по карманам шорт — но крошек, чтобы угостить рыб, там не оказалось. А все благодаря стараниям чистюли Нелли — нянька всегда требовала от Ари опрятности.

— У тебя есть чем покормить рыбок?

— Нет, — отозвалась Джейн, похлопывая ладонью по каменной глыбе, на которую присела. — Ари, подсаживайся! Расскажи, что ты думаешь о маленьких детях.

Снова учеба, уныло вздохнула Ари, с неохотой оставляя прятавшихся под водяными лилиями рыбок; девочка уселась на камень помельче, с которого могла видеть лицо матери, и тотчас положила руки на колени.

— Ну, что ты о них думаешь?

— Они хорошие.

— Как ты знаешь, Олли тоже там родился.

— А что — тот малыш станет чем-то вроде Олли?

— Ты прекрасно знаешь, что нет. Кстати, почему не станет?

Ари потерла лицо и, поразмыслив, ответила:

— Потому что он GY какой-то, а Олли — AO. Он — даже не альфа.

— Верно. Совершенно верно. Ты умница.

Польщенная девчушка заерзала.

— Знаешь, Ари, а ведь и ты родилась в той палате.

Это Ари слышала не впервые, хотя не была уверена, шутит мама или говорит всерьез. И потому пристально посмотрела на Джейн, пытаясь доискаться правды. Судя по выражению лица мамы, это была никакая не шутка.

— Я не смогла выносить тебя — годы уже были не те. Мамочка не единожды проходила омоложение — в таком состоянии не до деторождения. Но зато эмбриофону все нипочем. И потому я велела Мэри зачать особого ребенка. В момент зачатия она присутствовала у эмбриофона, а потом выловила младенца из воды. Этим младенцем была ты, Арианочка.

Ари ошеломленно уставилась на госпожу Штрассен. И попыталась представить себя в той палате: вот она выскальзывает из виденного эмбриофона и ловкие руки Мэри подхватывают ее… Все ощущения стали какими-то другими. Себя Ари тоже чувствовала совсем не так, как еще минуту назад. И потому решительно не знала, как вести себя.

А Джейн раскрыла объятия:

— Хочешь к мамочке? Иди ко мне, деточка моя!

Конечно, Ари хотела к мамочке. Хотела быть деточкой и усесться матери на колени, что и попыталась сделать, однако не совсем удачно, ибо причинила ей боль. А потому просто присела рядом, чувствуя страшную неловкость, когда мама обняла ее и покачала, точно ребенка. Тем не менее объятия матери подействовали на юную Эмори успокаивающе.

— Мамочка так тебя любит! Сильно-сильно. Нет ничего зазорного в том, что кому-то пришлось родиться в той палате. Ты — самая лучшая дочь, какая только могла у меня появиться. Я ни на кого тебя не променяю.

— Но ведь я все равно твоя.

Поначалу мама явно не собиралась отвечать, но потом вдруг, точно чего-то испугавшись, поспешно бросила:

— Пока моя, деточка.

Ариана не поняла, отчего так сильно забилось ее сердце. И не знала, почему поначалу мама пыталась смолчать. Неизвестность очень перепугала девочку, и она порадовалась мягким, уютным материнским объятиям. И еще поняла, что продрогла.

— Я уже говорила, что не у всех есть папы. Но у тебя папа был. Его звали Джеймс Карнат. Потому-то Эми приходится тебе двоюродной сестрой.

— Эми — моя двоюродная сестра? — с отвращением бросила юная Эмори. Что поделаешь — у многих были двоюродные братья и сестры, что подразумевало родство. Но противная старуха Эмелия Карнат никак не входила в число людей, которых Ари желала видеть своими родными.

— А где мой папа?

— Умер, доченька. Умер еще до твоего рождения.

— А Олли не мог бы стать моим папой?

— Олли не может, милая. Потому что он сам проходит омоложение.

— Но ведь у него нет седых волос.

— Он просто красит волосы, как и я.

Ответ шокировал девочку. Она и помыслить не могла, что Олли стар, как мама, — ведь Олли всегда казался молодым и красивым.

— Хочу, чтобы моим папой был Олли.

И снова мама отреагировала так, что Ари встревожилась. Полулежа в объятиях матери, Ариана инстинктивно угадала ее тревогу. Понять состояние Джейн можно было хотя бы по неровному дыханию.

— В общем, — выдавила госпожа Штрассен, — твоим отцом был Джеймс Карнат. Тоже, как и мамочка, ученый. Он был очень одарен. От него ты унаследовала половину своего таланта. Когда сама станешь омолаживаться, то узнаешь все. И если позже захочешь вдруг завести ребенка, то тебе придется внести свой генотип в банк, так что потом ребенка уже не сделаешь. Именно таким образом ты унаследовала отцовский талант уже после его смерти. Все эти годы ты ожидала своего часа в генобанке, и когда мамочка поняла, что сможет вырастить малыша, твой час пробил.

— Жаль, что ты не сделала это раньше, — посетовала Ари. — Тогда ты была бы моложе.

Джейн расплакалась.

Заплакала и Ари — ей жаль было видеть мать несчастной. Но та принялась целовать ее, называть «деточкой», говорить, что любит ее, и потому юная Эмори поняла, что теперь все будет в порядке — как и должно быть всегда.

Потом она много размышляла над случившимся. Ведь раньше она не сомневалась, что появилась на свет из чрева мамы. Но в том, что та предпочла произвести ее на свет при помощи эмбриофона, ничего плохого не было. Ведь она все равно не стала ази — мама позаботилась об этом.

Было приятно родиться на свет там, где родился Олли. Сама мысль привела Ари в восторг. И ей совершенно не было дела до какого-то Джеймса Карната. Ведь он носил фамилию Карнат — как Эми, что за гадость!

А еще Ариана решила, что в младенчестве у Олли наверняка были темные волосы и что он был куда красивее Августа.

Потом рассуждения пошли дальше; Ари решила, что когда вырастет, обзаведется своим Олли. И еще у нее появится какая-нибудь Нелли.

Но без Федры вполне можно обойтись — уж больно та любила командовать.

Обзаводиться ази было совсем необязательно — по желанию. Оставалось только заказать их. Или не заказывать. И тогда ази не рождались.