Но это дитя — копия Ари, удочеренная Джейн под конец жизни — оказалась именно тем, на что она надеялась. Идеальной ученицей. То был ум, способный воспринять что угодно и дать необходимую отдачу. Правда, именно это Джейн не позволялось.

Вместе с ребенком она изучала обучающую ленту Ольги. Держала руку на плече Арии. Одергивала ей свитер. Наблюдала, как гневно, отчаянно вскидывается Арии. Все это навсегда запечатлелась в памяти госпожи Штрассен. Теперь воспоминания стали еще живее.

Ибо целых восемнадцать лет она слышала этот голос. Ольга придиралась ко всем без исключения. Ольга постоянно придиралась к ребенку, так что оставалось только гадать, почему малолетняя Ари сумела вырасти нормальным человеком, хотя всецело находилась на попечении Ольги и ее ази. Ольга собственноручно делала анализы крови и проводила бесконечные психологические проверки, потому что разрабатывала теории, из которых брали начало другие теории — позже ими занималась Ари. Ольга располагала результатами ранних проверок Ари по шкале Резнера — тогда девочка сумела показать едва ли не самые высокие результаты, и с тех пор началось: носившаяся с теориями научного воспитания детей Ольга Эмори решила, будто заполучила вторую Эстель Бок, которой судьба и ресионские лаборатории уготовили многовековую жизнь. Все ресионские дети с тех пор постоянно слышали, что Ари одаренная, Ари особенная, поскольку родители ребят не могли не понимать, что на их карьере можно смело ставить жирный крест, если дитя невзначай (хоть и заслуженно) поставит синяк под глаз «ненаглядной Арианочке».

В те ранние годы освоения Сайтина, когда интеллектуалы, обходя установленные Земным Сообществом визовые ограничения, собрались на окраине тогдашнего обитаемого космоса и выстроили Сайтинскую станцию, в ее обеденном зале сходилось куда больше беглых политических теоретиков, известных психиатров, химиков и легендарных исследователей, чем людей, способных оборудовать как положено обычный туалет; омоложение было последним достижением науки, и Ресион был основан именно для работы с этим достижением; из-за «физики Бок» переписывались учебники, а умами людей, которым полагалось знать куда больше, овладевали слухи и самые фантастические теории. А Ольга Эмори обладала поистине блестящим умом и чутьем для междисциплинарных новаций, хотя в глубине души скрывала вполне реальный взгляд на положение вещей.

Что уж говорить о Джеймсе Карнате с его многочисленными идеями, о Джеймсе Карнате, который исполнился решимости прижить от Ольги ребенка, способного превзойти Бок, едва осознал, что его смерть не за горами.

Что и подтолкнуло их к этому проекту, к этой комнате.

Стало быть, рассудила Джейн, она должна во всем уподобляться Ольге. «Выше голову, Ари! Тише, Арии. Ари, принимайся за уроки», — мысленно передразнила Ольгу Эмори госпожа Штрассен, вновь и вновь называя ее стервой.

Между появлением Ари на свет и препоручением ее заботам нянек-ази надлежало делать то, что она проделывала когда-то с Юлией. Теперь Джейн, оглядываясь в прошлое, испытывала угрызения совести…

Если изменить откровенное родительское невнимание, это сделает Ари совсем другой. Благодушная невнимательность к ребенку… Теперь Джейн было крайне неприятно сознавать сделанные когда-то ошибки. Изучать Ольгу и все, с ней связанное, было все равно, что глядеться в чересчур правдивое зеркало. Жиро все-таки прав: и в сто тридцать два года узнаешь много нового.

До сегодняшнего дня Джейн испытывала к Юлии не больше материнских чувств, чем к обычной продукции лабораторий. Не больше, чем, например, к двум ази, которые как раз появлялись на свет на другом конце лаборатории. В случае с Ари — то же подсказывали опыт воспитания дочери и пятидесятидвухлетний опыт обучения студентов — надлежало исключительно точно следовать заданной программе. Для блага самого же ребенка. Ведь Джейн, как-никак, уважала Ариану Эмори, и, черт побери, если бы замысел не удался, в Ресионе осталась бы о ней недобрая память. Джейн ни на минуту не забывала, что ей уже сто тридцать два. Она на дух не переносила накладки, самоотдачу и нелогичный образ мышления.

Было все еще чертовски трудно смотреть на Юлию и думать, каким кротким созданием она стала — постоянные неувязки на работе, безмерное потакание ребенку, зависимость от череды любовных историй. Причем Юлия стала такой частично по вине генов, а частично — по вине Джейн. Тот же недосмотр, те же придирки, как признавала теперь госпожа Штрассен, она допустила и в отношении Юлии; но они были частью того, что позволило Ари подняться на такую высоту. Психошаблонирование и генетика в действии…

Возможно, в надежные руки попал не тот ребенок. Или наоборот.

Так или иначе, что-то все-таки сработало.

— Все они в хорошей форме, — доложил Петрос Иванов.

— Прекрасно. В самом деле — прекрасно. — Деннис положил в рот кусочек рыбы, потом — еще один. То был частный обед в служебной столовой — с плотно задернутыми занавесками на герметичных окнах, предназначенных для наблюдений за происходящим на этаже. Синоптики, как и было заказано, организовали дождь, и по стеклам уныло струилась влага. Все обещало успокоиться в течение одного-двух дней. — Черт побрал бы нашего Жиро — конечно, все пройдет как надо, утверждает он. И тотчас отбывает в столицу. Не верю, что его вызвали по телефону.

— До сих пор все протекало без осложнений. Ази абсолютно нормальны. Они уже задействованы в программе.

— Как и Ари.

— Штрассен взъелась на старшую няню.

— Что еще нового?

— Утверждает, будто няня самоуверенна и третирует сотрудников.

— Подумать только: ази самоуверенна! Получается, что ази в точности выполняет инструкции, а Джейн бесится просто оттого, что у нее в квартире появились новые люди. Ничего, переживет! — Най подлил себе еще кофе. — С ази Ольги все еще непросто ладить. Он себя в обиду не дает. Олли моложе, он — парень твердый. Не то что бедняга старик, которого Ольга держала прежде. Но Джейн в чем-то права: нужно прокатать Олли обучающую ленту, дабы смягчить его нрав, а остальное сделает сама Джейн. Линию поведения по отношению к ребенку она сумеет выдержать; изменив Олли и ее отношение к нему, можно ожидать, что все зайдет дальше, чем Джейн была способна себе позволить. Если у девчонки есть обычная детская сообразительность, она едва ли не с колыбели будет чувствовать напряженность между взрослыми. Если вспомнить внимательность Ари, трудно судить, что еще она начнет схватывать с первых дней. И потому скажите: что вы намерены делать?

— Прокатаем Джейн обучающую ленту? — понимающе улыбнулся Петрос.

Фыркнув, Деннис отхлебнул кофе:

— Я и сам очень хотел бы. Но нет. Джейн — профессионалка. Она понимает, что к чему. Мы заключили сделку: мы не трогаем Олли, а Джейн втолковывает ему, какую играть роль. Мы полагаем, что ази, способный осчастливить нашу Джейн, в состоянии справиться с чем угодно.

Собеседники рассмеялись.

Деннис был чрезвычайно зол на брата. Ведь Жиро мог запросто снять с его плеч немалую долю того, что ему приходилось теперь делать. Однако с некоторых пор Жиро завел привычку летать в Ресион, причем вне зависимости от состояния дел с проектом.

«Все — твои заботы, — втолковывал Жиро. — Ты у нас управляющий, тебе и карты в руки».

Большая часть года ушла на изучение заметок Арианы — той крохотной исходной составляющей компьютерных материалов, с которой техники могли работать без особых трудностей. Ресионская компьютерная система целых три недели обрабатывала только начальные данные по Ари. Хорошо еще, что Ольга в свое время догадалась заархивировать все со ссылками и в хронологическом порядке. Теперь предстояло отыскать нужные обучающие ленты — причем имевшие отношение не только к Ари, но и к паре единственных в своем роде ази, послуживших исходными прототипами. Под холмами располагался тоннель, а теперь спешно сооружались еще три, ибо громадное хранилище было заполнено материалами, что называется, под завязку, а потому сотрудники даже стали сортировать обучающие ленты на активные, более активные и самые активные, поэтому теперь можно было хранить непосредственно в корпусах гораздо большее количество информации.