Иногда Джастина одолевали жутковатые мысли — они пугали не менее, чем найденная у себя в кровати какая-нибудь вещица Ари. Джастин считал, будто уже ни за что не сумеет узнать, действительно ли отдельные мысли принадлежали ему, действительно ли они были естественной реакцией на притаившийся ив глубине души гнев, на взросление и растущую жизнестойкость, когда человек уже соображает, что к чему в этом мире — или это Ари и после смерти продолжала управлять им.

Они с Грантом всегда хохмили насчет программных вирусов.

Но приходилось продолжать притворяться, будто ничего не случилось. Ибо только такая линия поведения сохраняла хрупкое равновесие.

— Убирайся отсюда немедленно! — прорычала Джейн, но голос ее предательски дрогнул, когда двухлетняя малышка, тщетно пытавшаяся дотянуться до кухонного разделочного стола, беззаботно выпрямилась на стуле, ножки которого были «обуты» в металлические колпачки, скользящие на выложенном керамической плиткой полу. Ари дернулась, стул поехал в сторону; девочка, схватив-таки со стола коробку крекеров, резко обернулась — стул опрокинулся, а Джейн успела поймать приемную дочь на лету.

Ари заревела от ярости. А может, от неожиданности.

— Если захотелось крекеров, нужно спросить разрешения, — бросила госпожа Штрассен, испытывая сильное желание дать девчонке оплеуху. — Что — снова хочешь оцарапать подбородок?

Боль была единственным железным аргументом, способным пробить брешь в стене желаний Ари. А всемирно известному ученому-генетику приходилось растрачивать время на сюсюканье и борьбу с искушением хлопнуть малышку по ручонке. Но, увы, Ольга Эмори никогда не верила в действенность телесных наказаний.

Однако, если бы Ольге не было чуждо все человеческое, Ари переняла бы от своего окружения такие качества, как раздражительность, стеснительность и нетерпение, уподобиться этому ученому-генетику, которой хотелось отвести ее к реке и утопить.

— Нелли! — крикнула Джейн, подзывая няньку. И тотчас вспомнила: кричать запрещено. Во всяком случае, дома. Госпожа Штрассен так и оставила перевернутый стул на полу, хотя педантичная Ольга себе такого не позволила бы. Сжимая в объятиях отчаянно вырывавшуюся девочку, Джейн остановилась, ожидая Нелли, которой давно пора было услышать зов и появиться. Ари отчаянно сопротивлялась. Тогда женщина опустила воспитанницу на пол, все время держа за руку. А когда Ари попыталась сесть, Джейн позволила себе сорваться. «Встать! — закричала она, стискивая крохотную ручку и дергая ее в точности, как это делала Ольга. — Встать! Что за новости?»

В дверях показалась обеспокоенная Нелли; глаза няньки были широко раскрыты.

— Поставь стул на место.

Пока взрослые выясняли отношения, Ари дернулась, пытаясь дотянуться до коробки с крекерами, валявшейся подле опрокинутого стула. Малышка готова была на что угодно, только бы не отказаться от заветной цели.

«Позволить или не позволить ей взять крекеры? — рассуждала Джейн. — Нет, нельзя давать повод. Пусть знает на будущее. К тому же Ольга всегда была злопамятной стервой».

— Стой спокойно. Нелли, убери крекеры туда, откуда она не сможет взять их. Ари, замолчи. Забери ее! Я на работу. И если, когда приду, увижу хоть царапинку, я…

Полные обиды и ужаса глаза ази уставились на Джейн.

— Черт возьми, ты должна понимать. Что еще мне делать? Не могу же я следить за каждым ее шагом. Ари, заткнись! — Девочка как раз пыталась растянуться на полу, повиснув на руке приемной матери. — Нелли, ты просто не понимаешь, насколько она активна. Она водит тебя за нос.

— Да, госпожа, — смиренно отозвалась вконец уничтоженная ази. Нелли была лишена класса, и недавнее перепрограммирование посвятило старую няньку во все, чего можно было ожидать от двухлетней КВ. Нелли знала, на что был способен ребенок, от чего мог пострадать. Кроме того, Нелли получила массу приказов вроде «Нелли, не ограничивай ее свободы», «Нелли, не слишком возись с ней», «Не предоставляй ее себе самой». А потому ази стояла чуть ли не на пороге кризиса, ведь ази нужен Старший, способный утешать и заверять, будто она справлялась с обязанностями лучше прежней няньки. Но то не был стиль Ольги. Крики в стиле Джейн и холодность в стиле Ольги угнетали более уязвимую к внешним воздействиям ази-няньку. Половину рабочего времени Джейн тратила на то, чтобы ребенок случайно не погиб, а вторую половину — на спасение няньки от нервного срыва.

— Просто распорядись установить на кухонной двери замок, — посоветовала госпожа Штрассен. Ари ревела в три ручья, если ее запирали в игровой комнате — эту комнату девчонка ненавидела. — Ари, прекрати, мамочка не в состоянии держать тебя!

— Да, госпожа. Позвольте…

— Нелли, ты знаешь свои обязанности. Забери девочку и искупай. Смотри — она вспотела.

— Да, госпожа.

Нянька взяла воспитанницу за руку. Ариана немедленно уселась на пол. Тогда Нелли сгребла строптивицу в охапку и унесла.

Джейн, прислонясь к разделочному столу, уставилась в потолок — по традиции, вне зависимости от планеты людям свойственно искать Бога над головой.

В кухню вошла Федра — сообщить, что в гостиной ожидает дочь Юлия.

Джейн снова взглянула на потолок. И сумела не повысить голос, а только пробормотать: «Господи, мне уже сто тридцать четыре года. Чем я провинилась перед тобой?»

— Госпожа?

— Федра, я обо всем позабочусь. Спасибо. — Госпожа Штрассен оттолкнулась от разделочного стола. — Ступай помоги Нелли купать Ариану. — Джейн вспомнила, что собиралась на работу. — Нет, разыщи лучше Олли. Скажи, пусть успокоит Нелли. Передай Нелли, что я просто люблю покричать, пусть не обижается. Иди!

Федра вышла. Федра была одной из сотрудниц Джейн, причем очень компетентной. Выйдя из кухни, госпожа Штрассен зашагала по коридору вслед за Федрой и в конце концов, свернув налево, прошла по отделанному камнем и стеклом проходу мимо столовой и библиотеки в парадную гостиную.

Где на диване расположилась Юлия. А на ворсистом ковре забавлялась трехлетняя Глория.

— Какого черта вы здесь делаете? — закусила удила Джейн.

— Я повела Глорию к зубному врачу — как обычно. И решила заглянуть на минутку, — вскинулась дочь.

— Как будто нельзя было придумать что-нибудь поумнее.

— Радушный прием, — скривила губы Юлия.

Сделав глубокий вдох, госпожа Штрассен села, а Глория, наоборот, поднялась. Еще один ребенок, мимоходом отметила Джейн, и явно готовится что-нибудь испортить. Все в квартире было приспособлено таким образом, чтобы двухлетний ребенок не мог дотянуться до потенциально опасных или хрупких предметов. Трехлетняя же Глория была выше ростом. «Вот что, Юлия, — бросила Джейн, — ситуация тебе ясна. Нечего приводить сюда Глорию».

— Малышка вовсе не собиралась ничего брать у тебя. Я просто проходила мимо и подумала, что мы могли бы пообедать вместе.

— Не стоит, Юлия. Наш разговор автоматически записывается. И ты это знаешь. Нечего меня уламывать — ты понимаешь, о чем я. Ты уже не маленькая. В двадцать два года пора бы понять…

— Я только сказала, что мы могли бы пообедать вместе.

«Конечно, — подумала Джейн, — вместе с Глорией Боже!» Нервы у женщины и без того были на пределе. «Мы сходим на обед… — начала госпожа Штрассен, боковым зрением подмечая, что юная гостья полезла к книжному шкафу, где на полке стояла керамическая безделушка. — Глория, прекрати немедленно!» Но реакции, разумеется, не последовало: подобно платитерам, маленькие дети неспособны внимать уговорам. Поднявшись, Джейн резко отдернула внучку от шкафа и потащила к дивану; Глория расплакалась. Госпожа Штрассен окончательно вышла из себя, ибо знала, что вой несносной крикуньи разнесся по всей квартире и наверняка слышен в ванной, где вторая девчонка испытывала терпение несчастной няньки. Вконец разозленная Джейн ослабила хватку и зажала Глории рот, после чего прошипела дочери: «Да заставь ты ее заткнуться! Юлия, черт возьми, выведи ребенка вон!»