Нет — нужно вести себя осторожнее.

Осторожнее.

— Как она повела себя, когда узнала о моем исчезновении?

— Расскажу потом.

Спокойнее, черт побери, спокойнее — не хватало расстроиться еще сильнее! Но Грант все больше убеждался, что действительно вернулся домой. А дом всегда был полон тайн, несчастий и вездесущей Арии. И всего, что ему дорого. Больной медленно сделал глубокий вдох.

— Я держусь, — сказал он, надеясь, что Джастин уловит скрытый смысл слов. — И довольно обучающих лент. Обойдусь и без успокоительных. Мне нужно бодрствовать. Пусть не гасят свет. Ни на минуту. И пусть из моей руки вынут проклятую трубку.

— Да кто меня послушает? Сам понимаешь — я не главный. Впрочем, я передам Иванову. И попрошу очень настоятельно. А трубку вытащу сам — смотри!

На мгновение руку больного пронзила острая боль. «Забрызгаем весь пол!» — выдавил юноша.

— Пусть. Вот так! — молвил довольный Джастин, останавливая брату кровь. — Кстати, тебе собираются установить телефон. И видео.

В груди у Гранта захолонуло. Он тотчас вспомнил, чем важен для людей телефон. Но вспомнил и то, что его вызволили из плена. Возможно, на самом деле ничего не произошло. Или оставались другие возможности, которые он не предусмотрел.

— Сам знаешь, я пока что не успокоился.

— Брось — я не заметил никакой разницы!

Грант хохотнул — возможно, машинально, но все же радостно, ибо был доволен, что Джастин запросто шутил с ним — и понял, что зашел слишком далеко. Ази поразился собственному открытию: все это время он ожидал формального, выхолощенного сочувствия. А потому смеялся не столько задорно, сколько удивленно.

Обучающая лента вряд ли была способна заставить Джастина совершить нечто такое, чего не мог предугадать его ум — во всяком случае когда он не поддавался ее действию и противодействовал на подсознательном уровне.

Ази снова рассмеялся, желая проверить догадку, и тотчас заметил, что брат выглядит так, будто проглотил стекляшку — но его лицо светилось надеждой.

— Не обошлось без вируса, — пояснил он Джастину. И широко ухмыльнулся, увидев, как лицо брата в ужасе скривилось.

— Ты совсем свихнулся!

Грант захохотал громче прежнего. И снова боль напомнила о себе, однако на душе у него все равно стало радостно. Тотчас он попытался пошевелить ногами, но попытка не удалась.

— Проклятие, — выругался юноша, — как считаешь: они могут освободить мне ноги?

— Как только ты окончательно придешь в себя.

Грант вздохнул, чувствуя, как напряжение начинает спадать. Откинувшись на спинку кровати, он смерил брата более доброжелательным, чем полагалось в соответствии с обучающей лентой, взглядом. Но боль еще не прошла. И мышцы были напряжены. «Наверное, растяжение», — подумал юноша. Оставалось только гадать, что он сотворил с собой — или что сотворили с ним. «Достал я тебя, да?» — улыбнулся он.

— Если и дальше будешь так себя вести…

— Хотелось бы. Все как в тумане. Наверное, отдельные эпизоды останутся в памяти. И изгладятся не сразу. Если ты больше не навестишь меня, мне будет очень плохо. Всем заправляет доктор Иванов, насколько я понял…

— Он осуществляет надзор за тобой. Ты ведь ему доверяешь?

— Доверяю, когда он не пляшет под дудку Ари. Мне страшно. Очень страшно. Если бы ты все время был рядом!

— Я поужинаю с тобой. И вернусь наутро к завтраку; постараюсь проводить с тобой каждую свободную минутку, пока не надоем врачам. Переговорю с Ивановым. Почему бы тебе не попытаться уснуть, пока я здесь? Посижу у кровати, а ты отдыхай…

Глаза больного закрывались сами собой. Внезапно Грант понял, до чего хочет спать, но попытался побороть сонливость.

— Не уходи, — попросил он. — Тебе придется разбудить меня.

— Дам тебе поспать полчаса. Скоро ужин. Ты обязательно должен что-нибудь съесть, слышишь? Хватит отказываться от еды.

— М-м-м-м-м, — пробормотал Грант, закрывая глаза. И тотчас погрузился в другой мир, оставив неприятности далеко позади. Сквозь сон он услышал, как Джастин поднялся, сел на стул. На мгновение больной открыл глаза и, удостоверившись, что брат по-прежнему рядом, позволил себе предаться долгожданному спокойному отдыху.

В голове прояснилось. Грант даже ощущал себя с каждой минутой в большей безопасности. Он всегда знал: если мир стоит того, чтобы жить в нем, то Джастин или Джордан обязательно вернут его в этот мир. Вернут любым путем… И коль скоро судьбе угодно проверить его готовность к этой жизни, так тому и быть — в противном случае лучше вообще ни во что не верить и не возвращаться из путешествия, в которое он пустился.

Сообщения поступали одно за другим, и Жиро Най, покусывая авторучку, напряженно глядел на экран монитора.

Выпуски новостей наперебой сообщали о похищении экстремистами ази из Ресиона, передавали подробности проведенной объединенными силами полиции и ресионской службы безопасности операции на далекой станции очистки воздуха в горах под Биг-Блу, сопровождая все множеством леденящих душу кадров, сделанных полицией: ази, забрызганный кровью своих похитителей, лежит на носилках, загружаемых в полицейский транспорт. Операцию спланировали блестяще — специально экипированные стрелки пробрались на станцию, через боковую дверь вломились в гараж, где держали пленника, и, одолев лестницу, совершили молниеносный бросок к цели. Из участников штурма ранен лишь один офицер. Трое изоляционистов-радикалов убито на месте — камеры охотно показывали окровавленные трупы. Подробное информационное освещение вкупе с доказательствами сделали свое дело, так что у Янни Мерино и изоляционистов-центристов не нашлось оснований поднимать шум и созывать заседание Совета: Мерино во всеуслышание отмежевался от случившегося. Роше забрасывал Министерство информации требованиями создать условия для проведения пресс-конференции, но ничего не добился. Это означало, что полиция следит за каждым шагом Роше — в последний раз, когда он заявил о себе, кто-то развернул в новгородском метро огромное знамя Полного Изоляционизма и нарушил движение поездов, что, разумеется, не могло пройти мимо средств массовой информации.

Ясное дело, благодарности пассажиров подземки Роше не снискал. Однако сочувствующие ему все-таки находились, а даже небольшая демонстрация собственных возможностей сулила прибыль в виде притока новых кадров.

Господин Най решил, что настало время вплотную заняться Роше и де Форте. До сих пор оба представляли собой для Кореина и Мерино удобный фактор, ибо дискредитировали центристов. Но Роше переступил границу дозволенного и стал неугоден всем.

Особенно удобно, рассуждал Жиро, если злоумышленники нанесли Гранту серьезный ущерб. В распоряжение информационных служб предоставили рекламные ролики, в которых Грант был снят до и после пленения, что должно было показать звериный оскал изоляционизма. Обыватели никогда не видели очистку разума в действии. Хотя бы даже в неумелом исполнении. Жаль, что они не рискнули полностью перепрофилировать ази или даже уничтожить его. Ведь он — альфа, да к тому же продукт от Уоррика, и оставалось тюолько гадать, каковы результаты применения обучающих лент Роше: Гранту наверняка ничто не грозит, сказал Жиро Ариане.

«Вовсе нет, — возразила она. — О чем ты только думаешь? Во-первых, он — инструмент в наших руках. Во-вторых, его можно использовать как свидетеля для окончательного устранения Роше. А потому пальцем его не тронь!»

«Интересно, инструмент против кого? — с недовольством думал Жиро. — Ари развлекалась ночами с молодым Джастином, все время доводила до бешенства Джейн Штрассен планами переоборудования первой лаборатории и переводом на новые места восьми студентов-исследователей да к тому же была так поглощена проектом «Рубин», что находила время только для своих ази да Джастина Уоррика.

Пытается вернуться в прошлое. Обрести утраченную юность и все такое прочее.

Развлекается, а меня заставляет разгребать новгородские завалы. Ишь, «не трогай Мерильда и Кругерса!» Не стоит заставлять врага маскироваться еще хитрее. Договоримся и с Кореиным, ведь это нетрудно, да?»