– А ты был богат и женился на ней, – спокойно закончила она. – Ты был еще молод. Как долго вы были женаты?

– Я оказался молодым романтическим дураком. Мелинда представила дело так, что я считал себя ее спасителем. Через два года я бы получил степень. Я планировал уехать для этого в Шотландию, но считал, что это не лучшее место для утонченной леди. Черт, каким я был идиотом!

– Степень? Разве идиоты способны получить степень? Даже мой отец не учился в колледже. Вряд ли я знаю кого-либо, кто имел бы степень.

Саманта внезапно замолчала, и Слоану почудилось, что он слышит, как работает ее мозг. Меньше чем за минуту девушка выдала результат. Она, черт бы ее побрал, была куда сметливее, чем он в ее возрасте!

– Медицинская степень. Ах ты, сукин сын! У тебя степень доктора медицины, так?

Саманта уставилась на него, как если бы он объявил себя убийцей Линкольна. Попадись ей что-нибудь сейчас под руку, она бы не задумываясь запустила в него. Правда, вряд ли это помогло бы.

– Доктор Монтгомери к вашим услугам, миледи, и во имя всего святого на земле, – съехидничал он. – Никакого медицинского опыта. Наследовал дом в Шотландии после смерти отца. Им сейчас распоряжается Мелинда. Достаточно было года жизни в браке, чтобы понять, что ей никогда не стать не только женой доктора, но даже просто любящей женой богатого человека!

Саманта в оцепенении ловила каждое слово Толботта. Слишком необычная история – и слишком печальная. По крайней мере то, что он рассказал. Но она, естественно, понимала и то, что за этим стоит. Слоан полагал, что женщина, способная разговаривать с виноградной лозой, способна слышать и то, что не высказано.

– Ты упрекал себя за невнимание к молодой жене в течение двух лет, – угадала она.

Он поморщился:

– Во всяком случае, я так считал. Я был немного старше к этому моменту – то есть чуть более зрелым. Я не был настоящим холостяком эти два года, но успел забыть, как она выглядит. Не могу сказать, что мы особенно любили друг друга, но я собирался сделать наш брак настоящим. По крайней мере так думал.

– А Гарри думал иначе, – закончила она его мысль.

– Да, Гарри так не думал. – Сцепленные за головой пальцы Слоана стали неметь. – Дальше рассказывать не хочу. Пошли в постель, Саманта. Утром я позабочусь, чтобы отправить тебя вниз, к своему брату. Поживешь там. И Хок быстрее доберется до тебя, когда выяснит что-либо о твоем отце.

– Я не поеду. Лучше уж переберусь обратно к матери, если ты не хочешь, чтобы я оставалась. Незачем слишком печься о моей репутации. По всей видимости, я рано или поздно тебе надоем. Я думаю, ты уже добился своего. Все считают, что я твоя жена, но дольше мы вместе жить не можем. – Она встала и направилась к двери.

Это было только половиной дела.

– Саманта, – позвал он ее.

Девушка обернулась, и Слоан увидел, что она выучилась смотреть почти так же, как и он. Лучше бы она пришла в ярость, начала бросаться вещами, кинулась бы за винтовкой или еще за чем-нибудь. Но Саманта стояла спокойно, словно он не вывернул ее наизнанку, предложив убираться из его жизни. Она выходила за него замуж из жалости, причем вполне сознательно. За него, воплощенного ублюдка! Все повторялось. Она была даже наивнее, чем он в ее годы.

– Саманта, дело не в тебе. Единственным способом вынудить Мелинду оставить меня было обещание, что она сохранит мое имя и все, чем я владею, иначе грозил скандал. Официальный развод необходим только в том случае, если бы я собрался вновь жениться по закону. Я доктор, а не юрист. Мне неизвестны юридические последствия брака с тобой под именем Слоан Толботт и даже то, что произойдет, если я нарушу обязательства и использую имя Монтгомери. Кроме того, было бы нечестно связывать брачными узами со мной такую чистую женщину, как ты. Я просто не хочу, чтобы ты потом пожалела.

Саманта улыбнулась Толботту, в глазах ее стояли слезы. Он не любил, когда она плакала, ибо при виде слез становился беспомощным. Мелинда использовала слезы, чтобы добиваться своего, пока он не разгадал уловку. Искренность Саманты Слоан чувствовал почти до боли.

– Я не слишком-то гожусь для брака, – заговорила она. – Придет весна, и мне наверняка будет не до готовки для тебя, а пыли сюда нагонит столько, что я смогу ее использовать как грунт для овощей. Я некрасива, не получила тонкого воспитания, и меня не нужно защищать. Так что в муже я не нуждаюсь. Да я никогда и не собиралась замуж. Впрочем, в течение какого-то времени это действительно приятно, даже когда ты – столь же паршивый муж, сколь я – негодная жена!

И она закрыла за собой дверь.

Будь Слоан настоящим мужчиной, он вскочил бы на ноги, догнал бы ее и успокоил. Склонил бы ее заняться любовью, пока у них не закружилась бы голова, а потом принялся бы за поиски хорошего юриста. Он бы не оставил у нее и тени сомнения, что она не годится ему в жены, поскольку именно она соответствовала его идеалу женщины и даже более. Эта мысль мучила его, как никакая другая.

Но он не пошевельнулся – потому что был тем, кем был: мужчиной, который не брезговал худшими из женщин, человеком, который изменил призванию, отцом, убившим собственного сына.

И все-таки, раз уж ему удалось выпроводить Саманту из отеля, он по крайней мере не подвергал опасности никого, кроме себя.

Саманта упаковалась и съехала на следующий же день.

Элис Нили явилась к Слоану, дабы услышать какие-либо объяснения, но он лишь продемонстрировал свое хамство, доведенное до совершенства. Закинув ноги в сапогах на стол, Толботт молча выслушал ее, покачал головой и стал швырять дарты в портрет Джорджа Вашингтона. Ей ничего не оставалось сделать, кроме как уйти. Он даже залюбовался грацией и достоинством, с которыми она удалилась.

Джо отчужденно взглянул на него и побрел в салун с бутылкой любимого виски. В баре ему повстречался Рэмси и охарактеризовал Слоана самыми гадкими словами из своего лексикона и даже из давно забытой медицинской энциклопедии. Толботт и сам бы выпил, но это только усложнило бы положение. Пить он не умел. Вдруг бы захотелось схватить Саманту за волосы и изнасиловать ее прежде, чем пройдет алкогольное опьянение. Да и нельзя позволять себе расслабиться, пока Гарри и его наемники рыщут в округе.

Вождь Койот, улучив момент, увел у Слоана лучшую лошадь и скрылся в неизвестном направлении. Толботт решил было погнаться за ним, но неохотно отказался от этой мысли: опасно было оставлять поселок, пока в округе рыскал Андерсон. Слоан-таки нашел человека, который ухватился за дикую идею поохотиться на сумасшедшего индейца. На результат Толботт не надеялся, но по крайней мере теперь не чувствовал себя таким беспомощным.

В эту ночь Слоан перебрался в свою постель, где спала эти несколько недель Саманта. Он разделся и лег, но на него тут же пахнуло лавандой. Черт! Забыл сменить эти проклятые простыни! Он подхватил одеяло и перебрался на софу.

Но это не помогло. Воображать, что там, за дверью, спит она, в то время как там никого не было, – большей нелепости и не придумаешь! Слоан всю ночь беспокойно ворочался и утром проснулся на полу.

Ругаясь, он принялся разбирать спальню, чтобы как-то прийти в себя. Сорвал с постели простыни – и обнаружил под матрацем нижнее белье Саманты. Выбросил матрац за дверь – и увидел под кроватью ее садовые перчатки.

На столе в гостиной лежала открытая книга, которую она здесь читала. На крючке под лестницей висела ее шляпка. Повсюду стояли горшки с цветами. В доме не было ни одной комнаты, где бы не встретилась какая-нибудь вещь Саманты. Сердце Слоана кровью обливалось.

Толботт не понимал, что происходит. Мелинда могла вывалить на пол весь свой гардероб, вылить все свои духи – и он без всякого сожаления, вернее, даже с радостью устроил бы костер из ее хлама. А книжку Саманты он оставил там, где нашел, полил все цветы в горшках и оставил пахнущее лавандой женское белье в ее сундуке. Перчатки положил туда, где висела ее шляпка, чтобы она в случае чего без труда нашла все свои вещи. Он и впрямь сошел с ума!