Но почему же он сделал ей такое грязное предложение? Если он хотел, чтобы она в слезах ушла с его горы, то выбрал не ту Нили. Она не придавала особого значения тому, что происходит между мужчиной и женщиной, считая это совершенно естественной частью жизни.

Может быть, Слоан надеялся, что, посчитав подобное предложение отталкивающим, она отвергнет его и тогда он обрушит на нее еще какой-нибудь дьявольский план? Нет, вряд ли он так глуп. Для него наверняка не секрет, что он привлекает ее. Впрочем, он привлек бы любую женщину и, конечно, знает это.

Толботт действительно считал, что Саманта подумает. Вот единственный вывод, к которому она пришла. И самое ужасное, что ей отчаянно хотелось найти отца и ради него она почти согласна. Саманта не находила предложение Слоана полностью неприемлемым. Она всегда знала, что ей суждено вести жизнь старой девы. Ей было почти двадцать пять, и ни один мужчина не заинтересовался ею. Почему бы не воспользоваться этим единственным шансом, чтобы стать женщиной?

То, что она почти готова принять предложение Слоана, испугало ее. Но не слишком.

Саманта остановилась и погрузила ружье прикладом в снег, сообразив вдруг, как далеко она зашла в своих мыслях. Впереди виднелись следы оленя, но, похоже, ее это не трогало.

За спиной вдруг зашуршали еловые ветви. Девушка резко повернулась и вскинула винтовку.

– Не стреляйте. – Из-за ели показался Слоан с поднятыми руками: чтобы показать, что он не вооружен. – Я пришел, просто чтобы склонить дело в свою пользу.

И прежде чем Саманта сообразила, о чем он, мужчина отставил ее ружье в сторону и заключил девушку в объятия.

На этот раз Саманту уже не так напугал поцелуй Слоана. Она таяла в нем медленно, упираясь руками в его твердую грудь и плечи, когда он плотнее привлек ее к себе. Прикосновение его губ, как и в прошлый раз, кружило голову, но жар, растекавшийся по телу, приковывал ее ноги к земле, она теснее прижималась к Слоану.

– О Боже мой, нет… – шептала она, отрываясь от него на секунду, чтобы глотнуть воздуха, и снова замирала с очередным поцелуем. Ее язык ответил на его стремительное проникновение, и она скорее почувствовала, чем услышала его стон, причем с таким же удовольствием, с каким он был исторгнут.

Слоан Толботт хотел ее. В это невозможно было поверить, но она чувствовала, как во время поцелуя он сжимал под шубкой ее талию, скользил руками по бедрам и ягодицам, обнимал все крепче, ласкал ее. Губами и языком она ощущала страстный жар его поцелуя. А тело Слоана лгать не могло.

Сознание того, что он ее убедил, потрясло девушку. Когда ее шапка свалилась с головы и он поцеловал ее за ушком, Саманта уткнулась ему в широкое плечо и попрощалась с жизнью. Он еще теснее прижал девушку к себе и все целовал и целовал вдоль шеи. Ничего подобного она прежде не испытывала. Должно быть, это неприлично, ей казалось, она вот-вот погибнет. Впрочем, Саманта понимала, что происходит, она только не знала, как все это остановить.

– Слоан, не надо… – запротестовала она, когда его руки заскользили вверх, в поисках наиболее чувствительных точек.

– Не надо? – пробормотал он ей на ухо, в то время как его руки уже добрались снизу до ее груди, и она ощутила их восхитительную ласку. – Ты имеешь в виду – не надо останавливаться?

Он знал, что она имеет в виду, но намеренно ее провоцировал. Она должна была ударить его, или наступить ему на ногу, или сделать еще что-нибудь – вместо этого девушка просто прильнула к нему и задохнулась от удовольствия, когда его руки продвинулись наконец на дюйм выше. Одним пальцем он уже ласкал ее сосок, только что скрывавшийся под несколькими слоями ткани, и уже одно это прикосновение пронзило ее до самого лона, как будто эти места были связаны телеграфными проводами.

Не здесь, не так – вот что она имела в виду. Саманта не могла и не хотела его останавливать, но и не хотела, чтобы он овладел ею здесь, в сугробе. На нее станут взбираться, как на кобылу? Ну уж нет! Эта воображаемая картина дала ей силы оттолкнуть его.

Слоан смерил ее взглядом, и пламя в его глазах быстро уступило место смутному изумлению. Он был небрит, и жесткая щетина придавала ему вид разбойника с большой дороги, если не хуже. Эх, садануть бы кулаком в эту его проклятую квадратную челюсть! Но она лишь осторожно провела пальцем по его заросшему лицу.

– Тогда пойдем ко мне?! – полувопросительно-полутребовательно заявил он.

В его лице не чувствовалось никакой нежности, взгляд был непреклонным, как и его слова. Если бы она отказалась, он, несомненно, продолжал бы целовать и целовать ее, пока не превратил в дрожащую массу безвольного студня. Саманта и хотела отказаться – лишь бы он попытался продолжить.

От этой мысли ее губы тронула легкая усмешка. Они слегка припухли от его поцелуев, но она перехватила и голодный блеск в его глазах, смотревших на нее в упор.

– Не выношу, когда женщина так на меня смотрит! – зарокотал он. – Я ощущаю себя каким-то особенно сладким гренком, который к тому же намазан повидлом.

Саманта засмеялась. Она ничего не могла с собой поделать. Он выглядел как медведь, которому отказали в заслуженной порции меда, и при этом еще жаловался, что на него не так смотрят! Слоан насупился, услышав ее смех, отпустил девушку и скрестил руки на груди, взывая к ее разуму.

Она не имела склонности к благоразумию – в том значении слова, которое люди обычно в него вкладывают. Разве это благоразумно – быть женщиной и культивировать мужские повадки? Впрочем, Саманту это устраивало. У нее был какой-то неправильный взгляд на мир, и Толботт собирался этим воспользоваться.

– Вы скорее похожи на дикобраза, чем на гренок с повидлом, – заявила она. – И вы истерзали мне губы. Красные? Как я приду домой с лицом, исцарапанным вашими бакенбардами?

Его угрюмость приобрела скорее изучающий, нежели свирепый характер. Он по-прежнему не приближался к ней, но внимательно всмотрелся в ее лицо, прежде чем ответить.

– Через несколько минут губы побледнеют. Ваша мать посчитает, что вы пробыли на морозе слишком долго.

Саманта машинально запахнула шубку.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Ну-у… – он тянул это «ну» так долго, что она засомневалась, ответит ли он вообще. – Вас очень трудно понять. Одна из ваших сестер непременно залепила бы мне пощечину, попытайся я ее поцеловать. Вдовушка Блэк замурлыкала бы как кошка и стала бы ластиться, чтобы получить еще. Эта ваша учительница заныла бы о замужестве. Любой мужчина готов к подобного рода реакциям. Вы же поступаете не так, как другие женщины, но я все же думал, что вы скорее схватите винтовку, чем засмеетесь.

Саманта досадливо пожала плечами.

– Я смеялась не над вами. – Она стерла улыбку и пояснила: – Вернее, над вами, конечно, но что же мне делать, если вы то целуете меня, то – через секунду – рычите? Если я побегу, вы, чего доброго, куснете меня за ногу?

Тень усмешки тронула губы Слоана.

– Возможно. Я мог бы укусить и что-нибудь поинтереснее.

Саманта не собиралась продолжать этот разговор. Он снова смотрел на нее как на очередной завтрак. Или обед. Она повернулась и направилась к поселку.

– Так для чего вы приходили?

– Чтобы вы не слишком раздумывали. Я считал необходимым напомнить о том, что вы можете упустить. – Он зашагал рядом.

– О Господи, вы еще и самодовольный глупец! – бросила она беззлобно. – Вы разговариваете так со всеми вашими женщинами или только я должна терпеть вашу тупость?

Слоан невозмутимо ответил:

– Женщины не беспокоили меня долгие годы. Да они и не стоят того. Большинство из тех, кого я знал, были еще тупее меня. Просто обстоятельства всегда складывались в их пользу, и они знали об этом. Если бы я тратил время на пустую болтовню и ухаживания, они бы ушли с другими – еще до того, как я сообразил бы, чего они хотят.

– Как романтично! – От горечи Саманта поморщилась. В ее душе не было ничего романтического, но его расчетливый метод общения с женщинами не давал ей права расслабляться. Несомненно, она была лишь одной из многих, кого он покорил. Ей неинтересно знать, как много у него побед, поскольку эта бесцеремонность свидетельствовала, что он привык получать желаемое. Он сверкнул глазами.