– Потому что я хочу, чтобы вы полностью исчезли – из виду, из поселка, из моей жизни. Я хочу, чтобы вы ушли. Если единственный способ заставить вас уйти – это отправиться искать отца, отправляйтесь.

В сердце Саманты вспыхнула радость. Это шанс! Наконец-то! Правда, ей не нравился способ, который избрал Слоан. Она не собиралась уступать свой дом или свою долину, но если она найдет отца, тот обо всем позаботится. Впрочем, она уже достаточно знала и Слоана, чтобы вообразить, что он сделал все это от чистого, великодушного сердца. Толботт мог действовать непредсказуемо и необычно в минуты катастроф или трагедий, но не это двигало им сейчас. Глаза ее сузились, и она настороженно посмотрела на него.

– Чего вы хотите взамен? – спросила она. Он посмотрел на нее оценивающе.

– Я доведу вас до Арипозы. У меня нет времени идти дальше. Можете расспрашивать о нем кого угодно, но вряд ли найдете его там. Я найму кого-нибудь выяснить, куда он ушел.

Саманта вздрогнула от его низкого, тяжелого голоса. Может быть, он водит ее за нос? Слоан Толботт непрост, и прежде всего мужчина. Мужчины думают иначе, их действиями и словами руководят скрытые мотивы. Слова Слоана Толботта звучали вполне резонно, и потому она насторожилась.

Ее и должны были настораживать его огромный рост, мощный костяк, ледяные глаза, надменный вид. Взгляд Толботта заставлял трепетать и мужчину. Но его физические качества не пугали ее. Прорвавшись однажды через эту его устрашающую оболочку, она запомнила нечто гораздо более опасное: неотразимую привлекательность, какой, по ее опыту, обладали немногие мужчины. Она хотела бы, конечно, чтобы мужчинам нравилось ее целовать, но тот единственный случай был, наверное, исключением. Слоан не делал больше никаких попыток прижать ее к стене – сколько бы ей самой ни хотелось поцеловать его. Нет, физически она не боялась Толботта. Она боялась его чудовищной неискренности.

Вздохнув, Саманта попыталась прояснить все эти хитрости и скрытые условия, которые стояли за его обещанием.

– Нанимать людей, чтобы проследить, куда он ушел, – это стоит денег. Зачем вам это?

– Вам это не понравится. – Он скрестил руки на груди и любовался нетерпением, написанным на ее лице.

– Само собой. Я уже никогда не ошибусь, приписав вам великодушие. – Девушка скопировала его позу, тайно желая, чтобы в ее руках был не секатор, а ружье.

– Я хочу провести ночь в постели с вами, – заявил он спокойным и наглым тоном, ожидая взрыва.

Ее глаза превратились в озера. Она даже не смогла покраснеть или отвернуться от смущения. Она только машинально спросила:

– В постели со мной? Почему?

– Полагаю, что обычные причины вам известны. Полагаю также, что вы интересуетесь именно причинами, а не тем, что именно я намерен делать в постели, так? Я хочу женщину, а вы меня устраиваете. Кроме того, я думаю, вы незамужем. Вы одеваетесь по-мужски, действуете по-мужски и, вероятно, даже думаете по-мужски, и вам, так же как и мужчине, не по душе ограничения семейной жизни. Мужчина занимается сексом там, где его находит, а потом идет дальше – не связывая себя сентиментальностью, за которую так цепляются женщины. Этого я и хочу. Если вы хотите того же, мы отправимся в Арипозу и выясним все что можно о вашем отце. Если нам повезет и мы найдем его, вы и ваше семейство уберетесь к черту из моей жизни.

Саманта застыла на месте, глядя в ледяные глаза Слоана. Мысли так и мельтешили у нее в голове, но ей не удавалось привести их в порядок. Он бросал ей вызов, это ясно. Точно так же, как бросал ей вызов, предлагая соревноваться в стрельбе и в беге, сейчас он старался причинить ей боль. И было бы ошибкой попасться на эту удочку.

– Что ж, я приму сказанное во внимание, – ответила она, задыхаясь. Затем, повернувшись, молча пошла прочь, не обращая внимания на взгляды рабочих.

Не желая больше думать на эту тему, Слоан вернулся к работе, довольный тем, что сделал все возможное, чтобы разрешить эту неразрешимую проблему.

Не отвечая на вопросительные взгляды матери и надоедливые вопросы Джека, Саманта накинула свою кроличью шубку, разыскала винтовку и отправилась в лес. Ей всегда лучше думалось на природе. Сейчас она хотела быть подальше от людей.

Потому-то и хорошо бы иметь собственную долину. Саманта не походила на мать и младших сестер, она не была общительной. Ей нравилось возиться с землей, сажать прутики, которые когда-то станут рощей. Ей нравилось сидеть в траве посреди поля, слушать щебетание птиц и наблюдать забавную игру жеребят. Ей нравилось стоять на сверкающем от снега поле и любоваться множеством следов животных. На воздухе она жила, дома – задыхалась.

Если бы она нашла отца, он бы сказал, где найти долину и что лучше – оставаться там, где их едва терпели, или уйти куда-нибудь еще. Он мог разрешить так много проблем – да таких, о каких она и не додумалась бы. Но с проблемой, которую она пыталась разрешить сейчас, ему тоже не справиться.

Слоан Толботт хотел переспать с ней.

Это действительно была самая чудовищная фраза, которую Саманта когда-либо слышала, – настолько чудовищная, что порой ей казалось, что это сон. Хотя она не собиралась возвращаться и переспрашивать. Ей надо было сначала принять решение, а уж потом она проверит, что он на самом деле имел в виду. Она не позволит делать из себя дурочку.

Здесь, внизу, снег оказался не так глубок. Она с трудом двигалась вдоль заячьих троп, стараясь укрыться за деревьями, избегая внезапного снегопада с веток, чтобы под ним не исчезли следы. Все это она делала интуитивно – у нее был многолетний опыт в горах Теннесси. Проблема, которую поставил Слоан Толботт, подобным образом не решалась.

Он думал, она действует по-мужски. Он, вероятно, не имел в виду подольститься, но сама мысль льстила ей. Она знала, что вела себя не так, как полагается женщинам. Гарриет могла складывать числа и вести торговлю, как мужчина, но всегда вела себя как леди. У Саманты просто не хватило бы терпения на эти юбки, амазонки и притворные улыбки. Она говорила то, что думала, делала то, что было необходимо, и презирала манеру ждать, пока мужчина сделает то, с чем она и сама справится. Если это делало ее похожей на мужчину, тем лучше.

Но она была женщиной! И чувствовала то же, что и все женщины, когда привлекательный мужчина сверлил ее взглядом. Слоан мог заставить ее трепетать, от его поцелуя у нее просто подкосились ноги. Она хотела чувствовать себя женщиной, когда мужчина обнимал ее, хотела быть желанной.

Смех да и только! Какой мужчина пожелал бы женщину, которая носит мужские штаны, женщину, у которой волосы цвета моркови и лицо, плоское, как дверь сарая? Даже здесь, где мужчины прямо-таки изголодались по женщинам, она привлекала лишь немногих зевак и горлопанов. Ни один житель поселка не обращался к ней как к женщине. Конечно, они могли опасаться ее ружья, и, вероятно, не без причин. Единственным мужчиной в поселке, который интересовался ею, был Слоан Толботт.

Она не знала, почему так получилось. Этот вспыльчивый и свирепый… Почему мягкий Доннер не привлекал ее? Он мог бы углубляться в резьбу по дереву, пока она занималась своими полями и животными. Они никогда бы не стали богатыми, но жили бы счастливо. Или просто довольствовались бы жизнью. Скучали бы, скорее всего.

Доннер наводил на нее тоску. Слоан – нет. Толботт оказался самым интересным мужчиной, которого она имела несчастье повстречать. Саманта то хотела целовать, то бить его. Она определенно не смогла бы жить с ним. Но он и не просил. И недвусмысленно давал это понять.

Саманта знала, чего он хочет. Она росла на ферме и многое знала. Пока ее сестры сидели дома, она смотрела, как случают жеребцов с кобылами, находясь неподалеку. Это было устрашающее и великолепное зрелище. Мужчины, конечно, не жеребцы, но в возбуждении они, наверное, так же безумны. Впрочем, Слоан просто не укладывался в рамки воображаемой картины. Она не могла представить его возбужденным, не могла представить его возбужденным ею и не могла представить его безумным.