(Анализ показал, что моя пациентка вначале предположила, что молодой человек влюблён в фото, которое к ней никакого отношения не имеет. Но позднее выяснилось, что фото уже никакого отношения не имеет. Между ними завязалась глубокая душевная связь. Они говорили только на своём, понятном только им, телепатическом языке, понимая друг друга с полуслова.)

— Судя по всему, между вами было сверхчувственное общение.

— Видимо… Позднее выяснилось, что фотография этого молодого человека, которая была размещена на этом сайте, также не имела никакого отношения к нему. Это также некоим образом не повлияло на глубину наших отношений. Мы хранили эту тайну общения, не желая знать друг друга в лицо, не желая разоблачать причины той красоты, которая образовалась между нами. Более того, мы сопротивлялись всяческому желанию выйти в реал и, наконец, встретиться. Каждый день мы буквально бежали к компьютеру, то есть друг к другу и казалось, что в нашей жизни нет иной ценности, как погружение в мир этого необыкновенного общения.

(Судя пот всему, возлюбленные начали догадываться, что это не они общаются в Интернете, а какие-то части их души, какие-то миражи, которые живут своей жизнью и не желают прислушиваться к реальности. Они понимали, что в диалоге между ними участвуют четыре человека — двое реальных, которые наблюдают и подчиняются другим двум — виртуальным. Оно и понятно, ведь эпистолярный жанр в общении всегда выхватывает нечто универсальное, идеальное, общее, красивое, упуская нечто, что может разочаровать. В нём не слышится реальное живое дыхание и голос, не видится реальный живой взгляд, живые глаза, а если и видится, то только то, что приходит в воображении интернет-влюблённых).

— Вы как бы умышленно не желали видеть друг друга? Вы защищались от этой встречи, которая могла бы разрушить все иллюзии и представления, которые были построены на фундаменте этого чрезмерно глубокого эпистолярного общения?

— Да. Это был диалог двух идеальностей, которые жили в наших душах. (Именно эти идеальные сущности и соприкасались в процессе этих диалогов, а не сами наши герои.) Мы чувствовали некую родственность, чувствовали себя частями единого целого. Чувствовали, что когда-то были знакомы друг с другом. Поэтому мы знали друг о друге всё, но при этом не могли понять откуда мы это всё знаем.

— И всё-таки в чём проблема-то?

— Позднее моё женское начало всё-таки взяло верх и я предложила своему интернет-возлюбленному немного приоткрыть завесу секретности и внести в диалог живую струю. Я упросила своего избранника пообщаться со мной по телефону. Было страшно. Это был страх потерять всё, что было создано ценной духовной работы. Диалог состоялся. Разочарования не было. Теперь в наш мир ворвалась некая реальность. Теперь нас манило желание услышать друг друга. И нам опять казалось, что где-то и когда-то мы уже себя слышали. Теперь мы могли услышать свои переживания, дыхание и многое другое, которое было реально живым и не принадлежало миру наших фантазий и воображений. (Пауза. На лице моей пациентки счастье.) И всё-таки самым загадочным во всём этом было то, что мы до сих пор не видели друг друга в лицо. Именно познание лица, живого лица могло поднять наши отношения на вершину горы или опустить на дно океана. Встреча рано или поздно должна была состояться, и, всё шло именно к этому. И мы решились. Решили не ждать. Назначили место встречи. А это оказывается мой родной сын общался со мной по Интернету. Но я об этом тогда так и не узнала. А он меня увидел и не вышел навстречу со мной. Они всё знали с отцом и меня разыгрывали… (Начинает плакать. Далее плачь перешёл в истерику. В кабинет входят сын и муж пациентки. Они успокаивают её. Муж выводит свою супругу из кабинета. В кабинете остаётся только сын).

— Я слушаю вас.

— Да я виноват в приступах матери. Но для меня это тоже было большим испытанием. Я ведь тоже не думал, что общаюсь со своей матерью Оно и понятно, ведь я не имел большого опыта общения с женщинами… Я просто влюбился по Интернету в женщину. Ну, я ведь не знал, что это моя мать. Тем более, я испытывал страх разочароваться. Конечно женщина, в которую я был влюблён, подробно себя описывала свою внешность и, я сделал окончательный вывод, что она не должна меня разочаровать. Но страх всё-таки был. Именно поэтому я решил подстраховаться и со стороны понаблюдать свою таинственную незнакомку. При этом я смеялся над собой, смеялся над тем, почему я до сих пор называю её для себя таинственной и удивительной незнакомкой. Она не может быть незнакомкой потому, что ею, и только ею была наполнена вся моя душа.

— И как произошла эта встреча?

— Да… Вот они долгожданные минуты, секунды предвкушения. Я спрятался и наблюдал за тем, кто же подойдёт. Что это будет? Восторг или боль разочарования? Но каким-то чувством я понимал, что теряю иллюзии. Лучше бы купался в виртуальной любви! Не купался, летал бы! Нет, надо идти на разоблачения иллюзий и тайны. Возникла длительная пауза и … на месте встречи почему-то появилась моя мать. Увидев её, я сначала подумал, что это случайность. Мамаша забрела почему-то на место моего свидания. Быстрей бы она уходила! Подумал я. Но потом возник… шок. Это мать пришла на свидание ко мне, именно моя родная мать! В моих глазах помутнело. Ноги одеревенели. Я долго смотрел на неё. Не дождавшись никого мать стала медленно удаляться, а я только-только начал приходить в себя. Что это было? А может этого не было? А может, это был страшный сон. Снились же мне раньше сновидения, в которых я имел интимную близость с матерью, после которых я в холодном поту просыпался. А это было реальностью! Это было как бы возвращением к тем абсурдным сновидениям с матерью!?

(Мой пациент своим рассказом напомнил мне миф об Эдипе, именем которого З. Фрейд назвал открытый им Эдипов комплекс)

— Что вы тогда чувствовали?

— Многое… И, жалость к матери, и чувство глубокого разочарования от потери иллюзий, и ненависть к ней за то, что она была душой неверна своему мужу, то есть моему родному отцу. Мне так хотелось вернуться обратно и общаться именно с той, которая была в Интернете. Вернуться к тому ощущению счастья, которое было в сети. Мне даже казалось, что та моя виртуальная любовь никакого отношения к настоящему человеку — моей матери, не имеет. Но можно ли её вернуть? От этих противоречивых чувств я сильно страдал и сам того, не замечая, выложил всё произошедшее своему отцу. Отец не скандалил, но долго молчал. Думал, что с мамой делать? Я решил больше общения по Интернету со своей «возлюбленной», не поддерживать. Из-за любви и жалости к матери мне не хотелось разыгрывать свою родную мать. Это было бы жестоко. Отец же, наоборот, наполнившись ревностью, решил изучить диалоги моей матери по Интернету и стал выходить с ней на связь, как очередной её поклонник. Мне об этом он не говорил.

— Пригласите своего отца. Я вас слушаю…

(Сын выходит из кабинета. В кабинет входит муж пациентки..)

— Уже в течении первой недели я выяснил, что моя супруга с большим удовольствием и душевной отдачей общается с незнакомым мужчиной, то есть со мной.

(По-видимому, моя пациентка, страдая от того, что потеряла всяческий контакт со своим молодым другом, стала отвлекаться на общение с другим мужчиной, как это было и раньше, не подозревая, что теперь уже её утешителем был родной муж.)

— Что вы чувствовали, когда так жестоко разыгрывали свою жену?

— С одной стороны, по Интернету я узнавал в ней ту душевную красоту и внимание, которые в ней были в начале нашего романа. А было это лет двадцать назад. И это радовало! Но, с другой стороны, я понимал, насколько она душевно неверна мне сейчас, раз открыта душой к таким диалогам. Тем более, вот-вот она уже собиралась назначить мне встречу, как это сделала своему родному сыну.

— И всё-таки день свидания настал.

— Да. На этот раз никто не прятался. На место встречи я пришёл с сыном. Стояли и ждали свою родную женщину. Сын ждал свою мать, я — свою подругу. А она бежала на свидание с … (Пауза). Мы не думали, какие переживания вызовем у неё. Мы стояли и иронизировали. Разоблачение состоялось… Я в начале сдерживался, называя её «общительной» женщиной, потом от меня посыпались вопросы, а не является ли она интернет-шлюхой?… (Пауза)