— Мёртвые не уходят, — согласился он. — Становятся частью тебя. Призраки. Живут в голове, напоминают, что ты ещё жив, а они нет.

— И как вы с ними живёте?

— Никак. Просто живу. Делаю работу. Иду дальше. Когда умру, присоединюсь к ним. До тех пор — продолжаю.

Рахман смотрел на него с чем-то похожим на уважение. Или жалость. Или оба.

— Вы сильный человек, Дюбуа. Или очень уставший. Не могу решить.

— Оба, наверное.

Капитан засмеялся. Налил себе ещё чаю из термоса, который принёс. Предложил Пьеру. Тот протянул стакан. Горячий чай с молоком, сладкий, пряный. Хорошо.

Они сидели в тишине, пили, смотрели на город. Где-то внизу жизнь продолжалась — люди ужинали, смеялись, спали, не зная, что под ними гнёзда гулей, что завтра может начаться резня.

— Знаете, что ещё люблю в Дакке? — сказал Рахман. — Реку. Буриганга. Знаю, она грязная, отравленная. Но на рассвете, когда солнце встаёт, вода становится золотой. Лодки плывут, рыбаки закидывают сети. Красиво. Напоминает, что даже в грязи есть красота, если правильно смотреть.

Француз вспомнил реку, когда они плыли на лодке с Жанной. Мутная, вонючая, но ветер был приятным, и солнце садилось красиво.

— Да, — сказал он. — Красота есть. Иногда.

— Вы женаты, Дюбуа?

— Нет.

— Никогда не были?

— Нет. Не получилось. Война не оставляет места для семьи.

— Понимаю. — Рахман помолчал. — У меня жена и двое детей. Мальчик, девочка. Восемь и шесть лет. Жена учительница, как хотела моя мать. Дети ходят в школу, учат английский, хотят стать врачами. — Голос стал мягче. — Я воюю, чтобы они могли не воевать. Чтобы жили в мире, где нет гулей, талибов, террористов. Наивно, но это моя цель.

Пьер посмотрел на него. Хороший отец, хороший муж. Рискует жизнью, чтобы дети росли безопасно.

— Не наивно, — сказал он. — Правильно.

— Спасибо. — Рахман допил чай, встал. — Уже поздно. Мне домой, детей перед сном увидеть. Вам отдыхать, завтра работа.

Легионер встал тоже.

— Спасибо за чай. И за разговор.

— Пожалуйста. — Капитан протянул руку. Они пожали друг другу руки — крепко, по-солдатски. — Дюбуа, я рад, что ООН прислал вас. Таких людей, как вы, мало. Честные, сильные, не ломаются. Мы победим этих тварей. Вместе.

— Победим, — согласился Пьер.

Рахман взял поднос, кивнул и ушёл. Дверь закрылась за ним.

Француз остался один на балконе. Допил остывший чай, закурил ещё одну сигарету. Смотрел на город, думал о разговоре. Рахман хороший человек. Умный, искренний, думающий. Редкость в их деле. Приятно работать с такими.

Пьер просто стоял, курил и молча смотрел на огни Дакки.

Вторая операция началась на следующий день в полдень. Команда выехала в полном составе — Маркус, Пьер, Жанна, Ахмед, Рахман. Плюс четверо дополнительных бойцов из резервной группы двадцать восьмого отдела. Двое американцев — Коул и Дэвис, здоровенные парни с огнемётами. Южноафриканец Питер с пулемётом. И поляк Ян с ящиками взрывчатки.

Джипы везли ещё и оборудование — мощный генератор, насос для откачки воды, канистры с горючим, детонаторы. План был простой: зачистить гнездо полностью, откачать воду, сжечь всё, что может гореть, взорвать остальное. Не оставить ничего живого.

Ехали молча. Дюбуа сидел у окна, смотрел на проплывающую дельту. Думал о Томасе, который сейчас лежит в изоляторе под охраной. Утром врач брал новые анализы. Инфекция распространялась. Кожа парня стала серой, зрачки расширились ещё больше, температура упала до тридцати пяти и пяти — ниже нормы. Он почти не говорил, только лежал, глядя в потолок.

Превращается. Медленно, но превращается. Во что — никто толком не знал. Может, в гуля. Может, во что-то ещё. Врач обещал результаты к вечеру.

Фабрика появилась через два часа пути. Джипы остановились на той же позиции, что и вчера, — на небольшой возвышенности, откуда открывался вид на обширное промышленное здание. Воздух здесь был густым от запаха металла и отработанных газов. Команда выгрузилась из машин, разминая ноги после долгого сидения. Все были в полной боевой готовности: бронежилеты, шлемы с системами ночного видения, фонари и защитные очки. Коул и Дэвис, известные своей любовью к деталям, дополнительно надели огнезащитные костюмы. Работа с огнемётами требовала особой осторожности, и они не собирались рисковать.

Маркус собрал всех.

— План прост. Заходим группой, зачищаем верхний этаж, потом подвал. Коул и Дэвис впереди с огнемётами, выжигаем всё живое. Питер прикрывает с пулемётом. Остальные — подавляющий огонь. Если увидели цель — стреляете, не ждёте команды. Вопросы?

Никто не ответил.

— Тогда пошли.

Они двинулись к фабрике, которая виднелась на горизонте. Солнце палило нещадно, его лучи безжалостно проникали сквозь густые заросли, обжигая кожу. Воздух был тяжелым и душным, дышать становилось всё труднее. Пот заливал глаза, мешая видеть дорогу, но останавливаться было нельзя. Француз вытер лицо рукавом, чувствуя, как влажная ткань прилипает к разгоряченной коже. Бросил взгляд на свою винтовку, проверяя её в десятый раз. Магазин был полон, серебряные пули, которые могли остановить любого врага, были на месте. Глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервы, и продолжил идти вперед, зная, что впереди их ждет самое сложное испытание.

Подошли к зданию. Тишина. Раньше, когда подходили, слышались звуки — плеск воды, скрежет металла, далёкое визжание, напоминающее работу механизмов или даже крики. Сегодня всё иначе. Только птицы, чьи трели разносятся в густой зелени, да ветер, который мягко шуршит листьями и создаёт ощущение уединения и покоя. Здание выглядит заброшенным и пустынным, его окна безжизненно отражают тусклый свет армейских фонарей.

— Слишком тихо, — прошептал Ахмед по рации.

— Может, ушли, — предположил Ян.

— Или ждут, — буркнул Маркус.

Вошли в холл. Пусто. Следы вчерашнего боя — гильзы, пятна крови, обломки. Но трупов нет. Гули, которых они убили — исчезли. Утащили? Съели?

Немец махнул рукой — наверх. Поднялись на второй этаж. Проверили все комнаты. Пусто. Даже спальники, которые были вчера в седьмой комнате — исчезли. Рисунки на стенах остались, но вещей нет.

— Хафиз был здесь и ушёл, — сказал Рахман. — Забрал всё.

— Или его предупредили, — добавила Жанна.

Вернулись вниз, подошли к входу в подвал. Маркус посветил фонарём. Вода на месте, чёрная, неподвижная. Но тишина абсолютная.

— Коул, Дэвис, вы первые. Выжигайте всё. Питер за ними. Остальные — прикрытие.

Коул включил огнемёт, спустился по ступеням. Дэвис следом. Пьер шёл третьим, прижав винтовку к плечу. Вода поднялась до пояса. Холодная, мерзкая. Фонари резали темноту.

Зашли в первый зал. Пусто. Коул дал струю огня — пламя лизнуло воду, стены, потолок. Ничего не вспыхнуло. Вода не горит, бетон тоже.

Двинулись дальше. Проверили все закоулки, все углы. Никого. Трупов гулей тоже нет. Даже кости, которые вчера валялись повсюду — исчезли.

— Они ушли, — сказал Маркус. — Всё гнездо. Забрали трупы, вещи, всё.

— Куда? — спросил Ян.

— Не знаю. Но здесь их больше нет.

Легионер оглядывался, искал следы. Нашёл на стене — царапины, свежие. Вели к дальней стене, где была трещина в бетоне. Подошёл, посветил. Трещина уходила вглубь, в темноту. Туннель? Канализация?

— Маркус, здесь выход.

Немец подошёл, посмотрел.

— Туннель. Идёт куда-то. Может, к реке, может, к другому зданию. — Он плюнул в воду. — Чёрт. Они сбежали через него.

— Идём следом? — спросил Коул.

— Нет. Слишком узко, неизвестно, куда ведёт. Могут устроить засаду. — Маркус развернулся к команде. — Меняем план. Откачиваем воду, заливаем горючим, поджигаем. Потом взрываем вход в туннель, чтобы его заблокировать. Гнездо уничтожено, даже если гули ушли — вернуться не смогут.

Вернулись наверх. Коул и Дэвис притащили генератор и насос, спустили шланг в подвал. Запустили. Насос загудел, начал откачивать воду. Медленно, литр за литром. Процесс занял три часа.