Успокоился даже несмотря на то, что в начале чуть было не поругался с дедом. Тот начал что-то там ворчать про неожиданно обнаружившиеся у меня феодальные замашки, но когда я заметил, что, вообще-то, я и есть феодал, самый настоящий — владетельный, на секундочку, барон, а не просто кучка на дороге — ничего возразить не смог. Вот так вот!

И надо ускорить процесс открытия в Рысюхино полицейского участка. Назрело! А, может, ещё и пост[2] жандармерии заодно. С учётом проводимых работ совсем не лишним будет. Покрутив эти мысли в голове так и эдак с утра собрался и полетел в Минск для их реализации.

[1] В Минске примерно семь с половиной и семнадцать часов соответственно.

[2] Название структурного подразделения. Напомню: Корпус делится на Отделения по направлениям работы и территориальные (губернские) Управления, те в свою очередь, на районные Управы и далее на Посты, как низовые структурные подразделения.

В Министерство внутренних дел в Минске я съездил, можно сказать, вхолостую. Не совсем, конечно: напомнил о себе и о своём интересе, но получил только формальную отписку, что вопрос, мол, изучается. Правда, сделано всё было безукоризненно вежливо и предупредительно, по выражению деда — обращались, как с тухлым яйцом. Сам он это выражение объяснил так: и использовать никак, и разбить страшно. Потому обращаться приходится очень бережно и избавиться хочется как можно быстрее. И от этой вежливости вот ни разу не стало легче, поскольку результата ноль. Остаётся разве что наезжать с визитами каждую неделю, но и это не гарантия: если изрядно «задолбать» чиновников, они могут как сделать, наконец, работу, так и сочинить отказ в обтекаемых выражениях. Я, конечно, на этом не успокоюсь, но они-то этого заранее знать не могут…

В почти родном Корпусе дела пошли в чём-то даже хуже, чем в МВД. Я решил начать с Евгения Мироновича, как наиболее знакомого из старших по званию и самого старшего из знакомых. Тем более, что и другие темы для разговора с ним имелись. Поначалу он решил, что я предлагаю предоставить помещение для временного размещения тех сотрудников, что проводят проверку моих рекрутов, и этому даже обрадовался. Я мысленно почесал затылок, размышляя, почему не попросил сам предоставить условия, если им так удобнее, вроде же нормально общаемся, и согласился. На роль присутствия договорились определить одну из офицерских квартир в форте на первом уровне изнанки. Про квартиру идея была моя, на основании опыта общения с кадровиком, только слегка модифицированная: в гостиной сделаем приёмную, в кабинете — собственно, кабинет для работы с документами, а на месте спальни — архив, для хранения этих самых документов. Ночевать же сотрудники будут по соседству. Причём на первый уровень Изнанки Подпёсок попросился сам, сказав, что на «нуле», а тем более на Лице слишком много суеты вокруг.

Разобрался с этим лёгким делом, а потом опять вернулся к тому же вопросу, с которого начинал, с уточнением, что речь о постоянно действующем учреждении, и с сотрудниками разных Отделений. Для, так сказать, сопровождения новой военной части в части… Тьфу ты, «части в части». Ну, в общем, понятно, о чём речь. И вот тут мой собеседник резко стал грустным. Как мне напомнили, у Отдельного Корпуса Жандармов нет промежуточной структуры на уровне Великого Княжества, так сказать, регионального министерства. И Корпус, и СИБ оказались полностью централизованными структурами, и решать вопрос о формировании даже не Управы, и простого Поста нужно через Питер, и обращаться с этим вопросом чуть ли не лично к главе ведомства, князю Ласкину. То есть мой вопрос — совсем не в компетенции Минского Управления, которое по статусу ничем не отличалось от Могилёвского, например. Вздохнув, решил довольствоваться возможным: согласился предоставить место для временного размещения сотрудников Корпуса и их бумаг, а взамен попросил помощи в правильном оформлении запроса, который осенью сам повезу в столицу.

Вот так и бывает: настроился на долгую и серьёзную работу, собирался отстаивать свою позицию и, если надо, остаться в городе на пару дней, а всё закончилось, даже не начавшись: в одном случае — формальным визитом со столь же формальной отпиской, словно визитку в день государственного праздника в прихожую соседям отнёс, мол, помню и уважаю. И в министерстве, скорее всего, ограничились пометкой, мол, заходил, не забыл. Ну, а в Корпусе и вовсе: дверь открыта, а за ней совсем не то, что ищешь.

Вообще с этими визитками и визитами… Как правило, это пустая формальность, равно неудобная всем участникам, но — ездим, обмениваемся, отмечаем. Немного погорячился, не совсем пустая: порой из того, кто к кому не заехал, или в каком порядке визиты наносил можно сделать по-настоящему обоснованные и серьёзные выводы об изменении отношений между родами или отдельными их представителями. Но в подавляющем большинстве случаев — рутина скучная. Причём если в большинство адресов можно послать кого-то из слуг или подчинённых, к тем же Кабановичам недавно ставший полноценным управляющим в Смолевичах Лёнька мои визитки носит, и это нормально, то к Лисовскому и Волченку хотя бы через раз нужно заезжать лично: ближние соседи, как-никак, и старые приятели отца. Единственно, что сейчас о визите лучше уведомлять заранее, поскольку из-за появившейся разницы в положении после моего возведения в баронское достоинство, они должны обязательно встретить меня лично и лично засвидетельствовать визит. Правда, для этого достаточно любого члена семьи, именно благодаря давним и неформальным отношениям между семьями. Ну, а если к графу Сосновичу слугу с визиткой послать, то это будет откровенный демарш, на грани открытого оскорбления или выражение крайней обиды. Потому в каждый государственный праздник, когда это положено делать — сажусь и еду в Смолевичи, отвозить графу визитку, которая ему сто лет не нужна, а поздравить можно и по мобилету. Но — правила, но — традиции, но — этикет, чтоб его мордой об штакет.

После возвращения из Минска меня встретил Нюськин и, изображая застенчивость, разве что не ковыряя носком ботинка пол, спросил:

— А у нас ещё мины шестьдесят миллиметров есть?

— Я же вам полсотни штук делал⁈

— Кончились…

О, а вот теперь и ковырять начал. Стараясь не рассмеяться от такого представления, ответил:

— У меня тоже кончились. Если корпуса есть, то можем сделать, не вопрос. Кто-нибудь заготовки заказывал, на стороне или у наших рабочих?

— Насколько я знаю — нет… — поскучнел Леопольд Гаврилович.

— Значит, завтра съезжу в Смолевичи и закажу отливок, сразу сотен пять комплектов. Сегодня сделаю образец и чертежи. Думаю, где-то через неделю первая сотня корпусов будет готова, обточим и начнём сборку.

— То есть, реально боеприпасы будут дней через десять?

— Где-то так. А что, понравилась игрушка?

— Пока не понял. С одной стороны — по сравнению с «соткой» снаряд откровенно слабоват. С другой — мощнее ручной гранаты, если не брать в расчёт те, что для разрушения заграждений. И намного мощнее. Тому же пулемётному расчёту хватит за глаза, пехотную цепь атакующую тоже проредить можно. А самое главное — гранату на шесть сотен метров не бросишь. А в атаке «погасить» вражескую огневую точку с полуверсты — дорогого стоит.

— Ну, это тактика применения, я про личные впечатления. Ну, и про удобство использования.

— Так это и есть впечатления: вещь явно полезная, но на фоне «старших братьев» выглядит бледновато. «Соточка» батальонная всяко лучше.

— Это из серии «лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но зато больным». А насчёт «всяко» — те бойцы, которым придётся его на себе в атаку нести, с вами поспорят. Да и боекомплект тоже намного легче.

— Поддержать огнём в атаке и с помощью «Кроны» можно.

— Можно. Но только, если враг подставится под прямой выстрел, иначе придётся бруствер ковырять. И весит она, пожалуй, больше, чем новый миномёт, особенно если вместе со станком считать. И самое главное учти: батальонный миномёт — он где-то там, в батальоне. Пока посыльного отправишь, пока он доберётся, пока до тебя у командования очередь дойдёт — уже или тебя прибьют, или противник переместится. Если точка не стационарная. А этот, хоть и считается ротным — а вполне может быть придан взводу и находиться в его боевых порядках.