Мой Дикий Ривер.

Даже когда я была на него зла до дрожи, это не имело значения.

Я все равно его любила.

Повернув за угол, я ахнула: вся бухта была украшена крошечными белыми огоньками. Лампочки сверкали на деревьях и кустах. Я увидела Ривера, сидящего на берегу, его каяк был привязан к старому деревянному причалу. Я скользила по воде, а сердце грохотало в ушах.

— Ты пришла, — сказал он.

— Это сказала она, — хихикнула я, не удержавшись.

Он пошел ко мне, не заботясь о том, что подол его джинсов промокнет. Он рассмеялся, подошёл к каяку, подтянул его к берегу и привязал рядом со своим. Протянул руку и помог мне выбраться.

— Сколько ты здесь уже? — спросила я.

— Почти весь день. Украшал, и не хотел пропустить момент, когда ты приедешь. Просто ждал. Надеялся, что ты придешь.

Он подвел меня к пледу, и мы сели. Рядом стояли фонари с горящими свечами.

— Когда я сказала тебе разобраться в себе, я не имела в виду, что надо обклеивать всю мою стену стикерами и освещать поллеса. Достаточно было просто поговорить со мной.

Он провел рукой по щетине и кивнул:

— Я не привык так сильно переживать. Я все испортил. И хочу это исправить. Мне нужно это исправить. Я был в шоке, когда увидел тебя в амбаре. В шоке от того, насколько глупо я себя вел. Я не знал, что сказать, и только все усложнил.

— Ты ничего не испортил сильнее, чем оно уже было. Просто не сделал лучше, — пожала я плечами. — Ты сказал много ужасного. Много такого, что сложно простить.

— Ага. Я был мудаком. Увидел этого надменного хлыща — и слетел с катушек. Сделал выводы. — Он прочистил горло. — Я сам не понимаю, зачем. Просто испугался. Подумал, что потерял тебя. Прости, Королева. Прости меня, черт побери.

Я молчала, вникая в его слова.

— Я понимаю. Но что теперь? Мы оба боимся, Ривер. И это не исчезнет только потому, что я теперь живу здесь.

— Я скажу тебе, что изменилось. — Он снова прочистил горло. — Я люблю тебя, Руби. Люблю так, как и представить не мог. И я буду бороться за тебя, за нас, каждый гребаный день. Вот что изменилось. За эти дни я понял — меня пугала не любовь к тебе. А мысль о том, что я могу тебя потерять.

Ком в горле стал таким плотным, что я едва смогла вымолвить:

— Я тоже тебя люблю. И понимаю этот страх, потому что сама боюсь. Но если мы хотим идти дальше, нам нужны четкие правила. Чтобы это работало.

— Я согласен. Назови условия, — сказал он, с дерзкой полуулыбкой на своём красивом лице.

— Начнем с того, что никаких обвинений. Мы оба прямолинейны, так что давай просто будем разговаривать.

Он кивнул:

— Я справлюсь.

— Никаких больше истерик и вспышек. Если тебя что-то беспокоит — просто скажи, — добавила я.

Он пожал плечами:

— Договорились. Что дальше?

Я с трудом сдерживала смех — он был таким серьезным и сосредоточенным, что это было одновременно и трогательно, и немного забавно. Мне хотелось забраться к нему на колени. Я скучала по нему. Скучала по всему, что с ним связано.

— Никаких больше стикеров. Если ты что-то чувствуешь — просто скажи. И я сделаю то же самое.

— Но ведь эта стена из стикеров — ну признай, это же было круто, правда? Даже Бифкейку понравилось. Он спросил у Нэша, можно ли ему сделать такую же стену у себя в комнате. Хочет, чтобы все его любимые девчонки оставляли ему записки. Включая тебя.

Я запрокинула голову, посмотрела на луну и засмеялась:

— Ему шесть. Для шестилетнего вполне логично выражаться через стикеры.

— Хорошо, никаких больше стикеров. Хотя ты шикарно написала, что я мудак, на том, что передала через Кинга.

— Тогда это было более чем уместно, — ответила я и повернулась к нему лицом. Его темный взгляд встретился с моим.

— Знаешь, я немного погорячился, потому что очень хотел вернуть тебя после того, как облажался с извинениями. Но теперь понял, что, возможно, снова все испортил — ведь у нас теперь правило: разговаривать о всем честно и открыто.

Я наклонила голову:

— Ты обклеил мою стену стикерами и украсил всю бухту огоньками. Что может быть радикальнее?

Он потянулся назад, ухватился за край своей футболки и стянул ее через голову. На его груди красовалась большая повязка. Я распахнула глаза, когда он медленно снял ее. Под ней было вытатуировано слово «Королева».

— Ты навсегда в моем сердце, потому что оно принадлежит тебе, Руби. Я не знаю, как так вышло, но я чертовски люблю тебя. Хочу, чтобы ты всегда была рядом. Поэтому и сделал это — чтобы ты была со мной. Всегда.

Я прикусила губу, а по щеке скатилась слеза.

— Мы можем внести поправку в наше правило про открытость. Татуировки — это другое дело.

— Да? Тебе нравится?

— Нравится, — прошептала я, приподнявшись на колени и нежно провела пальцем по коже рядом с надписью. — Я люблю тебя, Ривер Пирс.

— Да ну? — прошептал он, голос его стал низким, обволакивающим. Он прикрыл татуировку повязкой и притянул меня к себе.

Я подняла голову и улыбнулась:

— Точно.

— Я люблю тебя. Прости, что все испортил. Я сходил с ума. Я не хотел, чтобы ты уехала, и не знал, как это сказать. Как объяснить, что я чувствую. А срыв на этого профессора... это для меня, к сожалению, привычнее.

Я рассмеялась, когда легкий ветерок тронул мои волосы. Потом повторила его слова:

— Да ну?

— Ага, — он убрал прядь волос с моего лица и аккуратно заправил ее за ухо. — Ты такая красивая, Руби. И, наверное, я еще не раз облажаюсь, но я буду стараться.

— Я не жду от тебя, что ты станешь идеальным. Я и сама наверняка буду косячить. Главное — чтобы мы говорили об этом. Чтобы всегда говорили.

— Раз уж мы заговорили о том, что может «всплыть»… — он усмехнулся и толкнулся бедрами, давая понять, как сильно скучал.

Как сильно он меня хотел.

И я не могла вспомнить, чтобы когда-либо была счастливее.

Вот он — мой момент. Моя любовь.

Мой мужчина.

. . .Ривер

Руби и я просто не могли насытиться друг другом после недели разлуки. Мы занялись любовью у воды, потом еще дважды — у меня дома, а теперь она уговорила меня принять с ней ванну.

Говорят, отношения — это про компромиссы. Мне откуда знать — у меня их никогда не было.

Но для этой женщины я бы пошёл на что угодно. Даже на то, чтобы сидеть в чересчур горячей воде, если это значит, что ее голое тело прижато ко мне.

А значит — я точно не проиграл.

— Итак, мы установили новые правила, — сказал я, когда она устроилась спиной ко мне, осторожно, не задевая повязку на груди, а наши пальцы переплелись. В ванной было темно, только два огонька свечей, которые она зажгла. Их свет дрожал на стенах, и я не помнил, чтобы когда-либо чувствовал себя таким умиротворенным.

— Угу. Думаю, мы оба сможем с этим жить, — ответила она с легкой насмешкой. — Хочешь что-то добавить?

— Не рановато ли предлагать тебе переехать ко мне?

Ее тело напряглось, а потом она каким-то русалочьим движением перекрутилась на живот, чтобы смотреть мне в лицо. Ее глаза пробежались по повязке, которую мы накрыли водонепроницаемой лентой, а потом встретились с моими.

— Не думаю, что это рано. Любить кого-то — это не про сроки, — она приложила палец к моим губам, когда я уже открыл рот, чтобы отпраздновать победу. — Но после твоего цирка на прошлой неделе я не до конца понимала, где мы вообще находимся. Я договорилась пожить с Сейлор, и мне кажется, это правильное решение. Это даст нам с тобой шанс найти общий ритм и остаться при своих квартирах на это время.

— То есть, если я тебя начну бесить, у тебя есть запасное убежище? — рассмеялся я.

— Я не думала об этом в таком ключе, но да, — она тоже усмехнулась. — Нам нужно привыкнуть друг к другу. У нас обоих не было ничего подобного.

— Великолепного, потрясающего… — подсказал я.

— Интенсивного, — поправила она, улыбаясь. — Эти чувства новые для нас обоих. Так что давай продолжим в том же духе. Будем проводить ночи вместе, но иногда у тебя, иногда — у меня.