И каждое мгновение было потрясающим.

. . .Ривер

— Убери с лица это выражение. Эти ребята и так застряли в месте, где им не хочется быть. Меньшее, что ты можешь сделать — выглядеть дружелюбно, — сказала она.

— Ты, как для «не-девушки», чертовски командная, — буркнул я.

Она улыбнулась:

— Привыкай. А то выглядишь как хмурый старик.

— Что-то я не заметил, чтобы ты возражала, когда я был на тебе сегодня утром и заставлял тебя выкрикивать мое имя, — поддел я ее.

Да, это «соглашение» работало просто идеально. Мы занимались сексом, когда хотели, а хотели мы постоянно. Я зарывался лицом между ее ног еще тогда, когда мы катались на каяке, и с тех пор это стало одним из моих любимейших воспоминаний. Смотреть, как она пытается сдержаться и не перевернуть лодку, пока я медленно довожу ее до грани — снова и снова, мучительно, пока наконец не позволяю ей сорваться… Блядь, она была безумно сексуальна в этот момент, и мне было мало.

Теперь мы заканчивали каждый день тем, что она читала мне книгу — про какого-то сломанного и травмированного парня, влюбленного в соседку. Да, буквально, в соседку. Они были влюблены еще в школе, но он все испортил, потому что он, ну, парень. А парни иногда понятия не имеют, что делать со своими чувствами.

Не скажу, что книга мне так уж не нравилась, как я делал вид. Может, дело было в ее голосе — он просто цеплял. Она читала мне главу перед сном и еще одну — утром, как только мы просыпались.

Да, мы проводили вместе каждую ночь с тех пор, как заключили нашу маленькую сделку. Обычно для меня это было бы как приговор. Но с Руби все было иначе.

Я хотел только большего.

— То, что мне нравится трахаться с тобой, не значит, что я не скажу, когда ты ведешь себя как придурок. Иди туда и подари этим детям надежду. Тот, кто тебя сюда пригласил, сделал это потому, что верит — ты можешь вдохновить их. Ты, на минуточку, адвокат. И, черт возьми, отличный. Ты взял дерьмо и сделал из него что-то стоящее, — сказала она, размахивая руками.

Я улыбнулся. Не сдержался.

— Я думал, я не очень-то хорош в адвокатстве?

Она прикрыла рот рукой, пытаясь не рассмеяться:

— Я говорю это, чтобы тебя поддеть. На самом деле ты звезда, Ривер Пирс. Ты потрясающий друг, классный дядя, замечательный внук и чертовски хороший адвокат и человек. А в постели… ну, тоже не подкачал. Все, доволен?

— Хочу тебя прямо сейчас. Прямо здесь. В этой машине.

— А вот ты уже совсем свихнулся, — сказала она, когда я потянулся к ней и начал щекотать. — Мы, на секундочку, стоим перед центром для несовершеннолетних, псих. Прекрати извращаться и соберись.

Я поцеловал ее крепко, прежде чем выскочить из машины и обойти ее, чтобы открыть дверь.

— Пора.

— Это не камера смертников, — пробормотала она, шагая рядом, а потом посмотрела на меня и увидела мою улыбку. — Перестань делать вид, что тебе это не по душе. Мне кажется, ты на самом деле рад поговорить с ними, да?

— Нет. Просто меня заводит, когда ты говоришь, какой я классный.

Она больно ущипнула меня за руку, я рассмеялся и обнял её за плечи, пока мы шли к зданию.

Внутри нас встретил Терренс Джунинпер, руководитель центра для несовершеннолетних «Шанс с нуля». Он работал здесь уже шесть месяцев и сам вышел на связь со мной и с Ромео. Он повел нас в свой кабинет, и мы сели в два кресла напротив его стола.

— Ромео был довольно откровенен насчет вашей истории. Я могу говорить при вашей подруге? — спросил Терренс.

— Конечно. Руби только что защитила докторскую по психологии. Думаю, она справится с тем, что вы скажете.

Она изобразила раздражение из-за того, что я «выпятил» ее степень, но я заметил, как у нее чуть порозовели щеки. Она действительно добилась многого, и я хотел, чтобы Терренс это знал. В последнее время я все чаще говорил о ней другим.

Руби Роуз была чертовски крутая. И мир должен был это знать.

Она любила прикидываться жесткой и неприступной, но я видел сквозь это. Видел её настоящую, уязвимую.

— Это серьезное достижение. Поздравляю, Руби. Я бы с радостью обсудил с вами некоторые программы, которые мы внедряем для ребят. Мы стараемся дать им поддержку, чтобы они справлялись с причинами, по которым попали сюда, и с тем, каково это — быть вдали от семьи.

— Буду рада помочь, чем смогу. Оставлю вам свой номер. Но сегодня я бы хотела сосредоточиться на том, почему здесь Ривер, что ему пришлось пройти и чего он добился после, — ответила она.

Я перевел взгляд на нее, встретился глазами, а потом снова посмотрел на Терренса.

— Я понимаю, что раньше все было по-другому, и хочу извиниться за это, — сказал он.

Я прочистил горло, пытаясь понять, откуда он вообще знает, через что мы с Ромео прошли.

— Откуда вы знаете, что тогда происходило?

— Потому что я сам был здесь за несколько месяцев до вас. Тогда это было жестоко и по-настоящему страшно. Я знаю, что ты потом пошел в юриспруденцию, и догадываюсь, что это было попыткой изменить мир. Ромео стал профессиональным бойцом, а я, как и Руби, пошел в психологию. Думаю, мы все просто стараемся сделать мир хоть немного лучше, верно? — Он улыбнулся, глядя на нас обоих.

Сомнений не было — Терренс говорил честно. Без прикрас. Я умел читать людей, и в нем не было ни манипуляций, ни скрытых мотивов.

— Это не твоя вина. Я рад, что сейчас для ребят здесь все иначе, — сказал я. — Итак, о чем конкретно ты хочешь, чтобы я рассказал?

— Поделись своей историей с точки зрения того, как все это повлияло на твою жизнь после. Как ты решил пойти в юриспруденцию. Как одно событие изменило весь путь твоей жизни.

Я кивнул. Сам удивился, насколько спокоен себя чувствовал, учитывая, с какой ненавистью когда-то относился к этому месту.

— Да, я справлюсь.

— Я надеялся, ты сможешь сначала выступить перед всей группой, а потом, может, пообщаться с ребятами отдельно или в небольших группах? — спросил Терренс.

— Без проблем.

Он кивнул и перевел взгляд на Руби:

— Может, ты тоже останешься и поболтаешь с ребятами?

— Конечно. Я здесь, пока Ривер здесь, — ответила она, и не знаю почему, но у меня внутри все сжалось от гордости, будто я какой-то гребаный пещерный человек, который только что поразил свою женщину.

Я поднялся, и мы направились по коридору к комнате с тридцатью стульями, расставленными лицом к сцене. Все они были заняты подростками — от четырнадцати до, может, семнадцати лет.

— Готов? — спросила Руби, пока мы шли вслед за Терренсом к сцене.

— Настолько, насколько это возможно. Не люблю говорить о таких вещах, но Ромео сказал, что все прошло нормально. Так что мы здесь.

Она кивнула. Терренс остановился, протянул руку, приглашая Руби занять место в первом ряду. Она посмотрела на меня:

— Ни пуха, Дикий Ривер.

Я ухмыльнулся и пошел к сцене. Терренс взял микрофон и представил меня.

— Ривер провел здесь восемь месяцев, когда ему было семнадцать. Сейчас он — адвокат. Думаю, он сможет поделиться с вами своим опытом, и он может оказаться полезным, — сказал Терренс и отступил в сторону.

— Привет. Я Ривер Пирс, и, как сказал Терренс, я провел здесь какое-то время, когда мне было семнадцать. Думаю, вы недавно встречались с моим лучшим другом Ромео Найтом — мы были здесь вместе, — начал я, и в зале раздались одобрительные возгласы. Похоже, они его помнили. Неудивительно, учитывая, что имя Ромео недавно звучало повсюду после его победы в поединке. Сейчас он не только крутой парень, но и почти что знаменитость.

Я собрал мысли.

— Так вот, что я вам скажу. В жизни вы будете ошибаться — и по-крупному, и по-мелочи. Но важно то, что вы делаете с этими ошибками. Меня тогда посадили сюда не за то, что я сделал. А за то, что сделал другой человек. И долгое время эта несправедливость разъедала меня изнутри. Но, по правде говоря, я не был идеальным ребенком, и время здесь заставило меня задуматься — чего я вообще хочу от жизни. Я провёл здесь восемь месяцев. Это было неприятно. Я пропустил почти весь выпускной класс в школе.