Да, я думала так.

Возможно всё, что я переживаю сейчас – это плата за те мои мысли.

Я предала маму.

Потом, позже, я поняла, что даже если моя мама поступила неправильно – в этом не было её вины. Её вынудили так поступить. Её поставили в такие условия, в которых она не смогла жить.

А еще я поняла, что моя мама никогда бы меня не бросила.

Она меня любила!

Она никогда бы меня не оставила.

Поэтому… Что-то в истории с мамой было не так.

Если мама была не виновата, то кто виноват?

Отец? Мой? Или отец Османа?

Какую вообще роль сыграл в этой истории отец Османа? Как он был связан с моей мамой?

Почему все обвиняют их и никто – никто! – не обвиняет моего отца?

Это ведь он и его мать, моя бабка сделали жизнь моей мамы невыносимой.

А потом и мою жизнь.

И сейчас… когда я едва выжила, когда меня чуть не убили за то, что я посмела пойти против воли мужа, вздумала бежать от него и от его родни, мой отец, вместо того чтобы помочь мне, спасти меня, пришёл меня добить!

Голова пухнет от мыслей.

Открываю глаза.

У моей кровати стоит доктор Рамазанова, кажется её зовут Динара Алиевна, да, я это вспоминаю.

И Осман.

Он тоже здесь.

Не хочу его видеть. Не могу.

Очень больно.

Больно, потому что я мечтала о счастливом браке с ним, я хотела быть любимой женой.

Во что он меня превратил?

В загнанное животное…

- Алия Магомедовна, как вы себя чувствуете?

- Плохо.

- Посмотрите сюда, - доктор достаёт что-то похожее на ручку, нажимает кнопочку, и я зажмуриваюсь от слепящего света. – Не бойтесь, откройте глаза, мне надо посмотреть…

Открываю. Мне неприятно, щурюсь.

Динара Алиевна даёт еще какие-то указания, просит вести взглядом за кончиком ручки, смотреть наверх и вниз.

У меня раскалывается голова.

А еще меня тошнит.

Желудок пуст, я это чувствую, но словно желчь поднимается.

Держусь за горло.

Медсестра быстро подает мне небольшую мисочку, вроде тех, куда сплёвывают у стоматолога. После подаёт стакан воды.

- Выпейте, только не сразу много.

Делаю глоток, поднимаю глаза на Османа.

Он стоит мрачный, челюсти сжал. Осунулся и щетина стала еще больше.

Наверняка он не думал, что со мной возникнут такие проблемы.

Он хотел, чтобы я мучилась, страдала…

Дурак.

Ему было проще меня убить.

- Сейчас тебе поставят капельницу, Алия. – тихо говорит Рамазанова. – Станет полегче.

- Мой отец, он… где он? Я помню, что он был тут и…

- Он ударил тебя. Хотел убить… - это говорит мой муж.

- Да, Алия, увы… если бы ваш муж вовремя не зашёл в палату. – Это говорит доктор, головой качает. – Что же вы за люди такие, горцы? – Она смотрит на Османа осуждающе, - Неужели нельзя просто жить, любить, детей рожать?

- Можно. Всё можно, - говорит Осман. – Вы позволите мне поговорить с моей женой.

- Если она захочет. – твёрдо отвечает Динара Алиевна.

- Вы же знаете, доктор, она скажет «нет».

- Уходи Осман. Пожалуйста. Не сегодня. – сама не узнаю свой голос. Слабый такой. Головокружение усиливается.

- Я вернусь, любимая, вернусь…

Как же я не хочу, чтобы он возвращался! Ни через день, ни через два. Ни через неделю.

Не хочу его видеть.

Не хочу его слышать.

И вспоминаю.

Вспоминаю его на нашей свадьбе.

Каким я его увидела.

Меня привезли в дом торжеств, где проходил праздник, мою голову покрыли платками, вокруг были только женщины. Потом меня повели в большую залу, там один за другим снимали платки. Наконец, сняли самый последний, открыв моё лицо.

Осман стоял передо мной. Он был в роскошном национальном костюме. Высокий, статный, мужественный.

Его глаза горели таким огнём!

Тогда мне казалось, что это огонь любви.

Я думала, что нравлюсь ему.

Думала, что он влюблён.

Щёки алели от этого взгляда.

После того похода на концерт и в ресторан Осман еще несколько раз приезжал. Мы гуляли. И ужинали вместе. Он расспрашивал меня о моей жизни, об учёбе, казалось, он заинтересован.

Один раз Осман взял меня за руку. Так смотрел… я была уверена, что он меня поцелует.

Но мой жених не переступал грань. Я считала, что он меня уважает.

Дурочка. Не понимала, что всё это фарс. Ложь.

Я просто нужна была как трофей.

Он не любил меня. Он меня ненавидел.

И в день свадьбы тоже.

Прожигал своим огненным взглядом. Но то, что я принимала за страсть было презрением.

А я мечтала о счастье.

О его руках на моём теле.

О поцелуях.

Он поцеловал меня. Один раз.

Когда нас по традиции накрыли платком.

Его губы были горячими, твёрдыми. Целовал он умело, жёстко. Очень быстро, я не успела ничего понять.

А потом нас отвезли в его дом, только нас вдвоём. Его и меня.

Я думала, что с нами поедут женщины, помогут мне раздеться. Но Осман сказал, что всё сделает сам.

Мне было очень стыдно и страшно. С одной стороны.

С другой… я безумно хотела его любви.

Я горела.

Сгорала от его взгляда, от его близости.

Сама не понимала, что происходит с моим телом.

Внутри всё сводило, скручивало, между ног стало так предательски влажно.

Я едва дышала, когда он снимал с меня платье.

Он делал это молча.

Мне тогда казалось, что он так же волнуется.

Осман положил меня на кровать. Оглядел меня. Сам он даже не разделся. Раздвинул мне ноги.

В тот момент я уже начала понимать, что что-то не так.

На любящего, страстно желающего близости мужчину Осман был совсем не похож.

То, что произошло потом я долго вспоминала в страшных снах…

С силой сжимаю челюсти, и кулаки…

Ненавижу себя.

Убить готов.

Если бы я мог повернуть время вспять!

Если бы я мог всё изменить.

Если бы мог иначе…

Алия. Та, что перевернула меня. Перевернула мой мир.

Полностью.

Безоговорочно.

Помню, как увидел её впервые.

Маленькая девочка с длинными светлыми косичками, прыгала во дворе, смеялась, еще ничего не знала.

А я уже знал. И ненавидел.

Ей тогда было лет восемь или девять. Девять, точно, мне девятнадцать.

Она младше на целых десять.

Целая жизнь…

Не понимал тогда почему так сильно ненавижу этого ребёнка. Может потому, что ОНА её любила?

Её мать. Елена.

Та, что сломала мою жизнь, разрушила мою семью.

Мне было девятнадцать. Елене тридцать. Невероятной красоты женщина. Утончённая, нежная.

Я был влюблён как мальчишка. Готов был её у мужа увести. Забрать.

Предлагал бежать ей.

А она…

Она спуталась с моим отцом. Сбежала с ним.

Погубила мою мать.

Да и отца тоже…

Отец и Елена разбились на машине.

На машине, на которой должен был ехать я.

Ирония судьбы.

Мама лежала в больнице в тот момент. Её не спасли.

Я разом потерял всё.

Всю семью. И женщину, которую любил.

Любил и возненавидел.

Наш клан был довольно сильным, но в тот момент налетели стервятники, буквально со всех сторон.

Тётя Рахимат рыдала, причитала, пыталась убедить меня, что надо сдаться, прогнуться. Боялась, что и меня тоже убьют, что она останется одна.

Рахимат была старшей сестрой моей матери. Они были близки.

Я просил тётю не вмешиваться.

Действовал решительно.

Так, что ни у кого не оставалось сомнений – со мной не стоит шутить. Даже несмотря на то, что мне было всего девятнадцать.

Тогда я научился направлять свой гнев так, чтобы он приносил пользу, помогал.

Я управлял своим гневом.

Ненавидел, да.

Мечтал, что когда-то все враги моей семьи ответят.

И главными врагами были они.

Юсуповы.

Магомед, муж Елены.

И Алия. Её дочь.

Невинная девочка Алия.

Которая слишком быстро выросла.

Я не смог избавиться от неё, когда она была ребёнком. Я и не хотел. Хотел заставить её страдать так, как страдал я.