Она говорит и поднимает спичку, смотрит на неё, потом бросает под ноги.

И я вижу, как загорается ткань, которая на полу лежит. Это Рахимат накидала каких-то вещей. Их она облила бензином. Сейчас они вспыхнут… Мне везёт, видимо там, куда попала спичка было не так много бензина.

Но Рахимат достаёт следующую.

- Готовься, Елена… Готовься, к адскому пламени. Скоро оно тебя заберёт. Не бойся, оно тебя очистит. Очистит и ты станешь хорошей. Светлой как твоя голова. Я не хотела, чтобы Рустам погиб.

Она так резко переключается, что я не успеваю за ней. Не укладывается в голове её рассказ.

Неужели за столько лет её никто ни в чём не уличил?

Новая спичка горит.

Мне надо закричать. Но я не могу. Горло сдавило от ужаса. Не могу дышать.

А Рахимат продолжает свой жуткий рассказ.

Упиваясь им.

Упиваясь своей властью над людьми.

Упиваясь тем, что сотворила.

- Машина юного Османа. Я не хотела, чтобы он погибал. Он был в тебя влюблён, и я подумала – горите в аду оба. Но за руль сел Рустам. Никто так и не понял кто испортил машину. Она ведь в нашем гараже стояла. Никто ничего не понял. Только Валида сообразила. Но сказать не успела. Ах-ах. У сестры было сердце больное. Никто даже не думал, что умерла она не от сердца. Я так рыдала. Волосы на себе рвала! Меня весь район жалел, весь город. Как я красиво страдала! А когда оставалась одна – смеялась, так смеялась над всеми вами. Горящими в аду…

Я сглатываю. Подбираюсь вся, понимая, что у меня почти нет шансов выбраться. Но всё же…Я должна попытаться. Ради себя. Ради малыша. Ради Османа!

У меня только одна попытка, только одна.

Спичка медленно летит вниз. Пламя вспыхивает сразу, резко, расползается по периметру, вокруг кровати.

Я встаю на ноги, прикрываясь пледом, но чувствую, что и он весь пропитан горючим.

Нет, не может быть!

Бросаю плед в сторону и его тут же охватывает пламя.

А Рахимат…

Он смеётся! Смеётся! И я вижу, что одежда на ней горит!

- Гори! Гори в аду! Святое пламя ада сделает тебя чистой, Елена! Или… ты не Елена? Елена умерла! Я убила её! И отца! И Рустама! И сестру! Валиду я тоже убила! Я должна была сделать это раньше. Но я испугалась, думала, что после отца… кто-то поймёт, кто-то догадается… Мне надо было убить её раньше и лечь с её мужем. Я хотела его. Я любила Рустама. И Магомеда тоже. И он тоже в аду сгорел, вместе с его мамашей. А ты… ты не Елена. Я знаю… ты её дочь. Шармута, которая прельстила моего мальчика. Моего Османа. Только Осман достоин жить. Он хороший. Он всегда любил меня. Любил! А-а-а…

Нестерпимый жар вокруг меня мешает дышать.

Мне страшно, слезы катятся по щекам, я должна бежать, но как? Стена огня! Я сгорю в нём. Сгорю!

Мгновение, и я вижу залетающего в комнату Османа.

Он толкает свою тётку, которая летит прямо в огонь. Она не кричит. Она продолжает смеяться!

Хохочет, словно демоны в аду.

Осман кидается ко мне, в его руках плед, мокрый плед.

Он накрывает меня, сворачивая словно в кокон и выносит из спальни.

Выносит из дома.

На улице я вижу, что его брюки, кофта тлеют. Пытаюсь сказать ему об этом и не могу. Голос не вернулся.

Я в шоке.

Держу свой живот, понимая, что мне надо успокоиться. Я не могу позволить себе стресс и волнения. Я мама. Мне нужно собраться.

Я осталась жива. Осман меня спас.

Всё хорошо.

Мой дом горит, там, в нём, горит старая ведьма Рахимат.

А я жива.

Осман мокрым пледом закрывает свою одежду, тлеющие ткани, снимает кофту, бросает в сторону.

- Алия… Алия, ты… ты в порядке? Ты не обожглась? Ты…

Я хочу сказать ему и не могу.

Я просто смотрю. Осман снова поднимает меня на руки. Несёт дальше.

Я слышу пожарную сирену. Вспоминаю, что в доме была сигнализация…

- Алия… я должен был прийти раньше, должен был успеть. Я увидел огонь. Я понял, что надо вытащить тебя. Намочил одеяло… Я… я слышал, что она говорила. Слышал последние слова. Она сумасшедшая. Она уничтожила всю мою семью. И твою мать. Она хотела… чтобы ты сгорела… заживо сгорела.

О, Аллах, если бы я опоздал.

Поднимаю на него глаза, трогаю его лицо пальцами, провожу, стираю пот. Гарь. Копоть.

- Тебе нужно в клинику. Ты…

Качаю головой.

Не хочу в клинику.

Сказать не могу, но думаю.

Хочу, чтобы он услышал мои мысли.

Осман! Любимый мой. Я хочу быть с тобой. Не оставляй меня. Никогда.

Обнимаю его. Прижимаюсь к нему всем телом. Меня трясёт, слезы катятся.

Всё закончилось.

Закончилось. Всё хорошо.

Дверь дома распахивается и на пороге стоит охваченная пламенем Рахимат.

И я проваливаюсь в черноту.

Держу её в руках, и бессильная ярость скручивает меня всего.

Как я мог упустить Рахиму? Как я мог допустить, что тётка появилась тут?

Она ведь должна быть в колонии?

Что-то пошло не так, я понимаю это, я буду разбираться, а пока…

Пока мне нужно унести отсюда мою любимую.

Сажаю её в свой внедорожник.

Выезжаю со двора. Вижу несущуюся пожарную машину. Торможу.

Шайтан, надо будет как-то всё объяснять. И поджог, и труп обгоревший.

Но пока всё о чём я могу и должен думать – моя девочка, моя любимая жена, мать моего ребёнка, который должен родится, несмотря ни на что!

Быстро рассказываю мужикам из пожарной части что к чему – мне нужно везти жену в клинику.

Отзваниваюсь Зулейхе, прошу её так же подъехать.

Клиника, где наблюдается Алия – филиал известного московского центра. Один из владельцев, наш земляк, Тамерлан Умаров. Я с ним знаком, пусть почти шапочно. У нас не такая большая республика и серьёзные бизнесмены все знают друг друга. У Умарова давно бизнес в столице, да и я уже кое-что начинаю тут.

Насчёт клиники – сомнений нет, они лучшие. И главный врач всех, разбросанных по столице, да уже и по всей стране центров – Товий Сергеевич Коршунов, тоже легенда.

Всё это я узнал, пока тихо сталкерил за любимой.

Сталкерил не потому, что хотел как-то ограничивать её свободу.

Я хотел знать, чтобы помочь, если вдруг что-то пойдёт не так.

Сам понимал, что долго без неё не выдержу.

Она необходима мне как воздух. Как солнце. Как сама жизнь.

Моя хрупкая принцесса со стальным стержнем внутри.

Она не сломалась.

Она идёт вперёд.

Она так любит жизнь…

Самые страшные слова для меня до сих пор это то, что Алия сказала тогда, несколько месяцев назад - «убей меня».

Вспоминаю, и дикая боль и ярость сшибает с ног.

Как я мог всё это допустить?

Как я сам мог так обращаться с ней?

Я ведь брал её силой, заставлял отдаваться мне. Зубы стискивал, чтобы не сказать лишнего, чтобы не быть слишком ласковым, чтобы не сорваться. Пытался жестить и не мог. Она была слишком хрупкой. И слишком узкой, и влажной. Она принимала меня! Её тело отвечало! Я, дурак, успокаивал себя этим, считал, если она кончает – это не насилие.

Кретин, идиот… Мудак…

Это такое же насилие, даже хуже.

Я ведь видел пустоту в её глазах! Каждый раз.

Эту пустота меня убивала.

И как же хорошо, что я устал сдерживать себя. Устал бороться с чувствами.

Наплевал на то, что в меня годами вливала тётка, как вливают яд осторожно, в ухо, чтобы сразу и наверняка.

Любовь победила.

Светлая, настоящая, она оказалась сильнее этого горького яда ненависти.

Он был вязким, мутным, мерзким, этот яд.

А любовь – чистая, истинная, открытая.

С любовью намного легче дышать.

И любить, оказывается, гораздо проще, чем ненавидеть.

Зулейха сообщила в клинику, нас встречают.

Доктор Алии – дама средних лет, гинеколог, смотрит взволнованно.

Еще какие-то врачи собираются, пока я перекладываю мою девочку на каталку.

- Сколько она без сознания?

- Что случилось?

- Давление, пульс, давайте в реанимацию сразу.