- Я любил её, - говорил со стоном, голосом измученным, хриплым, убитым. – Какая разница сколько лет? Разве в возрасте дело? Я её любил…

- Не в возрасте. Елена понимала, что никогда не сможет родить тебе детей, Осман. Никогда…

Воспоминания рвали душу.

Взгляд Елены, такой нежный, грустный. Мне тогда казалось, что надежда есть. Я ведь предлагал ей сбежать. И не сбежать тоже предлагал. Предлагал помочь с разводом, увезти её вместе с её дочерью.

Губы её помню. Испуг. Страх.

И горечь… горечь этих губ.

Горечь её слов…

- Ты совсем еще ребёнок Осман. Остановись. Ничего не получится.

Не получится.

Не получилось с ней.

Не получилось и с её дочерью.

Алия… как я мог быть таким!

Как мог быть таким жестоким с невинной девочкой. С дочкой той, которую любил.

С той, которую полюбил по-настоящему.

У меня внутри адова бездна.

Пустота.

Вечная мерзлота.

Что мне делать?

Что я могу сделать?

- Отпущу… Я отпущу тебя, Алия. Я помогу тебе. Ты не будешь нуждаться. Ты и наш… твой малыш…

- Что ты хочешь взамен, Осман? Что тебе нужно?

- Мне нужно, чтобы ты была счастлива, девочка. Только это…

Счастлива?

А как это?

Я разучилась быть счастливой, наверное. Забыла, как это бывает.

Была счастлива очень давно, когда-то с мамой.

Нет, потом еще несколько раз как мне казалось. В институте, в те короткие мгновения, когда я могла почувствовать себя свободной, общаться с другими девочками, словить это ощущение лёгкости.

Потом там, в горах, с Саидом, или помогая бабушке Нурие. Да, работать было сложно, но я всё равно там могла быть счастливой.

И тогда, в маковом поле…Глядя на несущегося на скакуне Османа.

И в том небольшом горном домике…

Я была счастлива.

Но смогу ли я снова?

Смотрю на себя в зеркало, трогаю чуть отросшие волосы.

Зулейха заплакала, рассматривая их. Предложила нарастить, или надеть платок.

Я не хочу платок.

Не хочу больше никогда носить никакие платки.

И наращивать ничего не буду.

Зуля приносит одежду, купила специально для меня, сказала, что из дома Османа ничего забирать не будет.

Меня выписывают. Вернее, я просто ухожу, потому что выписать меня могли бы уже давно.

Мы тепло прощаемся с доктором, Дианой Алиевной, с Самирой. Обмениваемся контактами – тётя Зуля купила мне новый телефон, новый номер.

Уже стою на пороге, когда приходит Осман.

- Я хочу попрощаться и… поговорить.

Смотрит на тётю, на доктора.

Они выходят нехотя, Зулейха головой качает на него глядя.

Я тоже смотрю. Он похудел, осунулся.

Какое мне дело?

Я тоже выгляжу не лучшим образом.

- Ты такая красивая, светишься вся…

Неужели? Может это просто… малыш внутри меня даёт внутренний свет?

- Я открыл на твоё имя счёт. Все рассказал мужу твоей тёти и ей, они помогут тебе разобраться. Вот карточки. Можешь тратить сколько хочешь, я буду каждый месяц переводить…

- Мне ничего не нужно.

- Нужно. Это твои деньги. Твои и… моего сына.

- А если будет девочка?

- Это не имеет значения. Моего ребёнка. Твоего.

- Осман, мне… мне ничего от тебя не нужно. Я справлюсь. Тётя поможет.

- Это не обсуждается. Это мой долг. И… прямая обязанность. В любом случае. И это тебя ни к чему не обязывает.

- Обязывает. Я не хочу…

- Не относись к этому как к тому, что я от тебя откупаюсь. И тебе не придётся расплачиваться. Это… Это то, что принадлежит тебе по праву. То, что у тебя украли.

Я не знаю, что ответить. Пожимаю плечами. Понимая, что на самом деле мне будет стыдно зависеть от тёти. Нужно как-то вернуться в институт, получить образование всё-таки. Начать работать.

- Я купил тебе дом.

- Что? – смотрю на Османа и не могу поверить. Зачем он всё это делает? Достаточно было дать денег. И вообще… нет… он мог просто отпустить меня, этого уже было бы достаточно.

- Дом рядом с домом твоей тёти, ну, почти рядом, недалеко, в том же коттеджном посёлке. Там очень хорошо. Можешь жить с тётей пока, потом захочешь, можешь пожить отдельно.

Киваю. Но мне неуютно.

Я не хочу быть ему обязанной.

И…

Я хочу другого. Сама не знаю чего.

- Институт твой. Я был там. Мне сказали, что ты успела окончить два курса. Это может быть засчитано, если ты захочешь учиться дальше. Подумай. Жить вы будете в Москве, Подмосковье, поищи приличный ВУЗ, я постараюсь сделать всё, чтобы тебя приняли, засчитали… ну, может придётся поступать заново, учитывая, что…

Он смотрит на мой живот. Там еще ничего нет. И уже – целая вселенная.

- Хорошо, спасибо, я подумаю.

- И еще…Суд. Скоро будет суд над… ты понимаешь. Я и твой адвокат договорились, что тебя вызывать не будут, но если ты хочешь…

Головой качаю. Этого я точно не хочу.

Хочу забыть.

Потому что до сих пор просыпаюсь от кошмаров. Перекошенные яростью лица, злые глаза, руки, рвущие моё тело на части…

А мне надо беречь себя. Беречь своего малыша.

- Вот… наверное это всё…

Он отступает на шаг. Всё время пока говорил двигался ко мне, чуть ближе, ближе, ближе… почти нарушая личное пространство.

Теперь отходит.

- Алия, я только хотел бы… иметь возможность увидеть его… и… видеть в принципе. Общаться. Воспитывать. Я понимаю, что это будет трудно, но…

Пожимаю плечами.

Запретить я не могу.

Я вообще еще не верю до конца в то, что Осман отпускает меня с ребёнком. Что он не говорит о том, что хочет его забрать.

Что он отпускает только меня.

- Конечно. Да. Это… твой ребёнок. Поэтому… Хорошо.

- Спасибо.

Молчим.

Молчание между нами можно рубить как дрова, резать ножом, настолько оно плотное, осязаемое.

Мне нужно идти.

Тётя ждёт.

Сегодня мы переночуем в её доме тут, а завтра у нас самолёт.

Я летала когда-то очень давно, когда была совсем маленькая. Мы с мамой и папой были где-то на отдыхе. Я ничего не помню почти. Смутно. Море, солнце, пальмы. Папа смеётся, подбрасывает меня на руках.

Как он мог так со мной поступить?

Откуда такая ненависть?

Как он мог?

А Осман?

Осман как мог?

Смотрю на него и меня неожиданно взрывает.

Бросаюсь к нему, сжимая кулаки, колочу его по груди.

- Как ты мог так со мной поступить? Как ты мог? Как? Как? Ненавижу, ненавижу тебя! Всех вас ненавижу! Горите в аду! Горите! Никогда не прощу! Я… я любила тебя, а ты…

- Тише, тише, родная, тебе нельзя…

Он ничего не делает. Не защищает себя. Не закрывается. Просто стоит и принимает удары.

Дверь открывается, залетают доктор, Самира, тётя… Зулейха начинает причитать, Самира что-то говорит про охрану.

Осман поворачивается к ним.

- Пожалуйста, дайте мне еще пять минут.

Они выходят, а он…

Он хватает меня в охапку прижимая к себе. Крепко. Так крепко.

Он горячий, жаркий, сильный. Он пахнет собой, этот запах меня с ума сводит.

Я вспоминаю всё.

Маковое поле.

Его глаза.

Его поцелуи.

Его слова.

Влажные простыни, капельки пота на его коже, его член во мне, обжигающую наполненность им. Страсть. Силу. Любовь…

Любовь…

Это ведь была любовь? Именно она? Только она…

Он не целует меня. Он просто держит.

Но держит так, что у меня сжимается сердце.

Как он мог так со мной поступить?

И как мог поверить, что после всего я могла сбежать от него?

За что мне всё это?

Осман опускается на колени, ведёт лицом по моему телу. Я чувствую, как он жадно вдыхает мой запах, прижимается лбом чуть пониже пупка…

Господи, как же это…

Не дышу.

Почти не дышу.

Замерла.

А он… не знаю, сколько мы так стоим. В какой-то момент Осман отпускает руки.

- Уходи… уйди, иначе… еще секунда и я не смогу тебя отпустить.

Резко дёргаюсь, хватаю сумочку, которую мне тётя принесла, выхожу, ища глазами знакомые лица в коридоре.