Но громкий голос высокого, просто огромного мужчины в накинутом поверх костюма халате их останавливает.

- Подождите, не частите так. Успеете в реанимацию.

Он подходит ближе. По перешёптыванию персонала я понимаю – это тот самый Товий, царь и бог всех медцентров.

Он берёт Алию за руку, нащупывает пульс. Трогает тыльной стороной ладони щеку. Я дергаюсь. Меня бесит, когда к ней прикасается мужчина, пусть даже доктор.

- Тише, горец, тише… - говорит он почти шёпотом, глядя на меня прищурившись. – Давайте-ка её в обычную палату, и для супруга место приготовьте. Она просто спит.

- Спит?

- Да, спит… похоже, у кого-то была бессонная ночь.

В жизни никогда я не краснел, а тут чувствую, как к щекам приливает нестерпимый жар, похлеще того, что был там, в спальне.

- Беречь надо, любимых, беременных женщин. Вообще женщин надо беречь. Когда мы это поймём, наконец, наступит мир и блаженство.

Алию размещают в палате. Все показатели у неё в норме, есть небольшой тонус матки.

Зулейха тут, она в шоке от всего, что я ей рассказал.

Я успеваю связаться с сотрудниками своей службы безопасности, с охраной.

Как возможно то, что Рахимат удалось вырваться?

Оказывается, эта старая лиса сымитировала сердечный приступ, и приступ эпилепсии, её поместили в клинику, а там ей удалось обмануть охрану, переодевшись в халат технички. Дальше ей помогла какая-то родственница Эльмиры – Рахимат пообещала, что хорошо заплатит, когда разберётся со всеми врагами.

Я недооценивал тётку. Она лгала мне всю жизнь.

А я ведь считал её почти святой!

Она помогала мне во всем. После гибели отца и смерти матери она стала, по сути, самым близким человеком мне!

А оказалось…

Вспоминаю то, что слышал, пока готовился ворваться в комнату с мокрым пледом в руках.

«Я убила её! И отца! И Рустама! И сестру! Валиду я тоже убила!» …

Это был шок. Что за монстр жил всё это время рядом со мной?

Что за исчадие ада?

Мне намекали несколько раз, что тётя, возможно, не в себе.

Но разве я слушал?

«Я должна была сделать это раньше. Мне надо было убить её раньше и лечь с её мужем. Я хотела его. Я любила Рустама. И Магомеда тоже»

Я ведь даже не представлял, что она на такое способна! Я видел её искренние слёзы, отчаяние в тот день, когда стало известно о смерти мамы.

Рахимат рвала на себе волосы, звала сестрёнку… Я думал, она сляжет, даже предлагал поместить её в клинику. Но Рахимат на следующий день была уже спокойна и собрана.

- Ты должен отомстить, Осман. Ты должен им за всё отомстить.

Мне было девятнадцать.

Мне пришлось зубами выгрызать место под солнцем, которое принадлежало мне по праву. Возвращать бизнес отца, который чуть не отобрали. Восстанавливать, пахать, подминать под себя тех, кто еще вчера смотрел на меня свысока не принимая всерьёз.

Мне было не до мести тогда. Не до чувств. Не до чего.

Рахимат таскала в дом женщин, понимая, что мне нужен кто-то, просто чтобы снять стресс.

Так через несколько лет появилась Эльмира. Но тётка шепнула – пока тебе не надо на ней жениться, пока можно и так…

А потом Рахимат напомнила мне про дочь Елены.

- Эта маленькая шармута еще и осмеливается учиться! Она должна страдать, как и её отец. Разори его и забери девчонку. На ней можешь выместить всю свою злобу.

Помню, как увидел её впервые. Как сжалось всё внутри. Шум в голове был, звон. Не мог понять, что со мной.

Потом посчитал, что это ненависть.

Я должен был ненавидеть.

Я так думал.

Но как же сладко было её любить.

Лгать себе, обманывать, притворяться… и любить.

А потом… сорвало предохранители.

Все заслоны смыло к чертям, к демонам.

Всё исчезло.

Остались только её глаза. Глаза, в которых я утонул на маковом поле.

Глаза, провалившись в которые я понял, что больше не могу себе лгать.

И больше не хочу ненавидеть.

Я хочу её любить.

И каким ударом было узнать, что она сбежала! После всего – сбежала!

Тётка плевалась ненавистью. Эльмира смотрела с жалостью, как на того, которого публично унизили, опустили.

На какие-то мгновения вернулась вся та ярость, которую во мне взращивали годами.

Я допустил ошибку. Оставил тогда Алию одну. Я убрал из дома всех, заставил уехать. Был уверен, что меня послушают.

Наивный.

Какое счастье, что я успел тогда.

Какое счастье, что успел сейчас…

Алия со мной. Она рядом.

Снова сижу у её кровати сцепив ладони у лица.

Молюсь всевышнему. Прошу помощи и защиты. Прощу прощения за всё то, что сотворил.

Клянусь, что стану другим.

Больше никогда не посмею обидеть мою любимую.

Даже если придя в себя она скажет мне, чтобы я ушёл навсегда.

- Осман?

- Алия… девочка моя.

- Осман, пить хочу, дай воды, пожалуйста.

- Да, конечно…

Беру с тумбочки бутылку, наливаю ей.

- Почему я опять в больнице? – смотрит непонимающе. – Меня же выписали давно, и… Что с нашим малышом?

Нашим! Алия сказала нашим!

- Всё хорошо, милая, всё должно быть хорошо.

Она испуганно кладёт руки на живот. И тут же улыбается умиротворённо.

- Шевелится! Хочешь… хочешь потрогать?

- Хочу.

- Иди ближе, сядь…

Сажусь на кровать, кладу руки на её ладони. Она маленькая, крохотная, может быть слишком крохотная для того, чтобы выносить моего сына.

Или дочь. Это меня пугает. Что я могу сделать? Только найти лучшую клинику, лучших докторов. Но, кажется, Алия и без меня всё нашла.

- Осман, а кого ты хочешь больше? Мальчика или девочку?

- Хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. А кто родится – не так важно. Это будет наш ребёнок. Я буду счастлив, в любом случае.

- Я не представляю, что будет если родится девочка.

- Почему? – я удивляюсь её словам. – Разве я против?

- Нет, просто мне кажется ты сойдёшь с ума, когда она вырастет и за ней начнут увиваться знойные горцы.

Алия смеётся!

После всего, она находит силы смеяться!

Опускаю голову на её живот, прижимаюсь, вдыхая родной аромат, к которому примешивается запах гари.

- Ты… ты сильно испугался? – она о другом уже, и я понимаю о чём.

- Я чуть не умер, когда понял, что она там и что она собирается сделать. А ты? Ты испугалась?

- Да, мне было очень страшно.

- Прости меня, любимая.

- Мне было страшно. Я боялась того, что не успею сказать тебе как сильно люблю, как сильно хочу, чтобы ты был рядом. Как сильно хочу родить тебе детей.

- Алия…

- Всё прошло. Теперь никто никогда не встанет между нами, да?

- Я не позволю.

- И я… я тоже не позволю. Я люблю тебя.

Поднимаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза.

Мгновения кажутся вечностью.

Мы словно заново узнаём друг друга.

- Я люблю тебя, Алия. Люблю…

- Осман! Осман!

- Что случилось?

- Боже, смотри, смотри на него!

Закрываю рот ладошкой, слезы счастья текут по щекам. Я смотрю как наш упорный, пухленький малыш, толстощекий и упрямый встаёт и…делает шаг. Один, второй… Он идёт без опоры! Сам так забавно удивляется тому, что произошло. Потом смотрит сначала на меня, потом на отца и заливисто хохоча делает еще несколько шагов и падает – падает прямо в руки любящего папочки.

- Первый шаг! Это был самый первый шаг. – Осман радуется как ребёнок, потому что он это увидел!

Он старается ничего не пропускать, но не всегда получается, потому что мой лев много работает. Так первая улыбка нашего маленького львёнка Амирхана принадлежала мне. Первое гуление. Первый слог, звуки.

И первое слово – мама.

Осман не ревновал, нет, он был счастлив.

Счастлив, когда на гендер-пати, которое устроила тётя Зуля на нас высыпался ворох голубых носочков и ползунков. И торт был с синей начинкой, такой яркой, что потом все приглашённые детки хвастались синими языками. Мы с Османом даже сделали фото – мы, голубые носочки и два высунутых языка.