За одним из столов сидел тот самый высокий генерал с басистым голосом, который знал моего деда. Увидев меня, он помрачнел и указал на стул в центре комнаты, даже не удосужившись поздороваться. Что, черт возьми, здесь происходит⁈

Как только я опустился на стул, он махнул бойцам, и те спешно вышли. Мы остались вдвоём.

— Так-с, господин Филатов, вы удостоены высших наград и согласно вашему статусу мы разговаривать с вами будем немного иначе, чем с другими задержанными, но это не значит, что не сможем вытащить всё, что нас интересует, — проговорил генерал. В его голосе слышались металлические нотки. — Прежде чем применять к вам допустимые методы воздействия, я хотел бы спросить: может, сам расскажешь, или всё-таки придётся выбивать из тебя информацию? — он исподлобья взглянул на меня.

— Хотелось бы для начала знать, в чём меня обвиняют? — уточнил я, стараясь сохранять спокойствие.

— В госизмене, — сухо проговорил он, прожигая меня взглядом.

Я даже опешил, услышав такое. В госизмене? Меня? Я был так возмущён, что не сразу подобрал правильные слова.

— На основании чего такие обвинения в мой адрес? — я пытался не терять самообладания, хотя весь кипел внутри.

— Есть свидетельства телохранителя Его Сиятельства, который утверждает, что он проследили за вами и взял в момент передачи секретных сведений османам. При вас имелся конверт с копиями документов, — проговорил он официальным голосом, играя желваками, но потом не сдержался и выпалил, — Предатель! Как ты можешь смотреть мне в глаза, когда твои дружки османы убивают наших людей? Моих друзей! — взревел он и грохнул кулаками по столу. Его лицо раскраснелось, а глаза метали молнии.

Признаться честно, я был ошеломлен. Как же они всё перекрутили и выкрутили, что теперь я — предатель? Уму непостижимо!

— Успокойтесь генерал! Вы ошибаетесь. Предатель не я. Мне нужно поговорить с графом Апраксиным.

Генерал шумно выдохнул, одернул китель и мотнул головой.

— Это невозможно. Его Сиятельство не разговаривает с обвиняемыми. Это не его задача. Вы не волнуйтесь. По закону военного времени всё пройдёт быстро и без заминок, — уже более спокойным голосом ответил он.

— Что пройдёт? — не понял я.

— Расследование и, если всё подтвердится, конвоирование в столицу, а потом… казнь.

Горгоново безумие! Что же мне делать?

Первая мысль — бежать. Расправиться с бойцами и сбежать из лагеря. Это в принципе не так сложно. Но я тут же отмёл эту идею. Я не предатель, и докажу это. А если сбегу — это будет лишь доказывать мою вину, и тогда эта темная тень падёт на голову моих близких. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

— Я расскажу всё без утайки, но только в присутствии графа Апраксина.

— Это невозможно, — сухо ответил он.

— Вы слишком много на себя берете, генерал, — ответил я в тон ему, — И плохо меня знаете. Вы ничего не добьётесь, если решите надавить или подвергнуть пыткам. Напомню, что я не простой аптекарь, а Личный аптекарь императора, и за ваши бесчинства ответ будете держать перед главой государства. Там мы посмотрим, кто прав, кто виноват.

Тут уж генерал не выдержал и взорвался.

— Что за дерзость! Ты хоть понимаешь, кому угрожаешь? Ты — преступник! Предатель! Если добровольно всё не расскажешь, то мы применим силу. В условиях военного времени у нас достаточно прав и полномочий…

— О правах мы поговорим позже, повторяю, я расскажу правду только в присутствии графа, — прервал его я. — и еще раз хочу напомнить вам, генерал, я Личный аптекарь императора. Вы постоянно это, я гляжу. забываете!

Генерал шумно выдохнул, раздув ноздри, немного поразмыслил и кивнул.

— Хорошо. Я спрошу, захочет ли Его Сиятельство встретиться с тобой.

Он демонстративно взял лист бумаги, ручку и принялся писать. Затем позвал одного из бойцов, дежуривших у двери, и отдал ему записку.

— Подождём, — сказал генерал и подошёл к окну.

— Можно я задам всего один вопрос? — спросил я после минутного затишья.

Он не ответил, но повернулся и выжидающе уставился на меня.

— Это Краснов сказал, что я предатель?

Я видел, как генерал сначала хотел ответить, но потом передумал и мотнул головой.

— Не важно.

Ну всё ясно. Этот Краснов всё перевёл на меня. Очень удобно, но ничего — он за это ответит.

Вскоре боец вернулся с ответом. Граф согласился встретиться со мной в штабе. Мы все вместе с генералом вышли из дома и двинулись к огромной палатке, в которой кипела работа.

Когда мы зашли внутрь, начальник лагеря стоял возле карты местности и о чём-то оживленно беседовал с офицерами. Увидев меня, он поджал губы и двинулся в сторону своего кабинета.

— Зачем ты хотел встретиться со мной? — сухо спросил Апраксин, когда сел за свой стол. — Ждешь былого хорошего отношения?.

— На этот раз всего один наглядный пример. Лишь хочу продемонстрировать силу сыворотки, — ответил я, выдержав его тяжёлый взгляд.

— Как я могу проверить, говоришь ты правду или нет? — хмыкнул он.

— Никак. Поэтому предлагаю дать сыворотку магу Краснову. Ведь это он утверждает, что я предатель. Пусть под действием сыворотки он повторил всё, что видел и знает. Если его слов будет недостаточно, я тоже выпью зелье.

Граф задумался.

— Хорошо. Позовите сюда Краснова, — велел он охранникам, которые не отходили от него.

Краснов явился быстро. Видимо, ждал решения графа прямо за дверью.

— Вызывали, Ваше сиятельство? — поклонился он.

На лице играла полуулыбка. Он был спокоен и уверен в себе.

— Володя, это ты привёл из леса Филатова и видел всё что он делал. Поэтому мы ещё раз хотим выслушать тебя.

— С удовольствием, — он потёр руки в предвкушении.

— Погоди. Для начала тебе надо выпить одно средство для памяти, чтобы ты точно ничего не позабыл, — проговорил граф, вытаскивая из своего сейфа мою пробирку. — Нам важна каждая мелочь.

Вот тут маг напрягся. Он с озадаченным видом смотрел то на Апраксина, то на пробирку.

— Э-э-э, что это за средство? — уточнил он.

— Я же сказал — для памяти, — с нажимом проговорил граф.

Он явно не хотел раскрывать карты.

— Хорошо. Надо — так надо, выпью, — пожал плечами Краснов, но даже за несколько метров я почувствовал, как забилось его сердце и участилось дыхание, а в кровь хлынул гормон стресса. Он боится. И правильно делает, сволочь.

Граф неспеша подошёл к нему, на ходу открывая пробирку, и велел.

— Открой рот. Пары капель достаточно.

Краснов присел, чтобы Апраксину было удобнее, и послушно открыл рот. Две капли попали ему на язык и растеклись по рту. Даже если он сейчас выплюнет состав, эфир зелья уже попал в его кровь.

Однако Краснов не стал плеваться, а, сморщившись, проглотил.

— С какого момента начать рассказывать? — деловито уточнил он и обвёл взглядом присутствующих, среди которых был генерал и те маги, что привели меня сюда.

— С самого начала. Как ты договорился с османами? — быстро спросил я, опередив остальных.

Он сначала явно хотел солгать, но сыворотка меня никогда не подводила. В течение десяти минут маг Краснов скороговоркой рассказал всё. Присутствующие были в шоке. Они так уверовали в то, что это я продаю секретные сведения османам, что теперь просто молча слушали. Пару раз Краснов порывался сбежать, ведь остановить словесный поток был не в силах, но его быстро скрутили. Поэтому о том, как он придумал оболгать меня, Краснов рассказывал, уже стоя на коленях, с руками в антимагических кандалах.

Потом пришла моя очередь. Я рассказал о том, как проследил за ним и попал в плен к османам. О кое-каких своих способностях я умолчал, но вызвался показать стоянку осман.

Генерал тут же вышел из кабинета, чтобы распорядиться об операции по захвату османов. Но перед этим, к моему удивлению, извинился передо мной.

Что ж. Бывает. Я уже хотел уйти, надо было выпить зелье «Исцеления», но Апраксин остановил меня.

— Извини меня, — он протянул мне руку. — Надеюсь ты простишь старого дурака… Володя Краснов много лет служит у меня, и я даже подумать не мог, что он нас предаст, поэтому безоговорочно поверил каждому его слову.