— Сынок, ты здесь… Я рад.

— Привет, отец. Всё будет хорошо, не волнуйся, — я взял его руку и пожал, затем повернулся к лекарю. — Авраам Давидович, что вам удалось выяснить? Вы выявили причину его болезни?

— Нет, — развёл он руками. — Мы провели все диагностические мероприятия, но ничего не обнаружили. Однако припадок — это наверняка проблемы с мозгом.

— Снова, снова начинается! — испуганно выкрикнул Дима.

В следующую секунду он вытянулся как струна, затрясся и исступленно заорал во всё горло, бешено вращая глазами.

Горгоново безумие, что с ним⁈

Авраам Давидович оттолкнул меня и подбежал к Диме.

— Спокойно, не переживайте, сейчас вам таки станет легче. Обещаю, — он вытащил из кармана халата какой-то артефакт и, активировав его, положил на грудь орущего от боли Димы.

Если честно, я всё это время просто стоял как статуя. Всё произошло так неожиданно, что я опешил, и не знал, как правильно поступить.

Артефакт помог. Дима перестал трястись, хриплый крик смолк в горле. Он закрыл глаза и замер.

— Не пугайтесь, господин Саша, ваш отец всего лишь спит, — лекарь повернулся ко мне и приободряюще улыбнулся. — Вижу, ви перенервничали. Может, чайку? Он пробудет во сне не меньше получаса. Кстати, это новая разработка наших мастеров, — он с гордостью продемонстрировал артефакт. — Сейчас мы можем без особого труда утихомирить любого больного и сделать все необходимые лечебные манипуляции. Особенно хорошо использовать на детках, которые отказываются лечить зубки или боятся уколов. Пока они спят безмятежным сном, мы их лечим.

— Как думаете, чем вызваны его приступы? — я снова подошёл к кровати Димы и, склонившись над ним, втянул носом.

— Сканирование не показало никаких нарушений, но ведь и мы не боги. Мы тоже не всё видим и не всё знаем.

Я разложил эфир Димы и понял, что… ничего нет. Я не обнаружил ни воспалений, ни каких-то других отклонений, болезней или отравлений. Вообще ничего. Его эфир совсем никак не изменился с тех пор как мы виделись, а это было вчера вечером.

— Но ведь что-то ж должно быть, — задумчиво проговорил я, приложил руку к его шее и окунулся в мир его эфиров.

Может, он вчера что-то съел или выпил, отчего сегодня появилась такая реакция?

Пока Коган мне что-то рассказывал, а я кивал, делая вид, что слушаю, я прошерстил каждый эфир и узнал, что вчера он ел судака, много овощей и что-то сырное, но токсинов алкоголя почти не выявил. Он выпил совсем немного. В еде тоже не было ничего необычного или странного.

— Ну что? Что скажете? — уточнил Коган, когда я убрал руку.

— Я не понимаю…

— Вот-вот, и я тоже не понимаю, — он поправил очки на носу и развёл руками. — В таких случаях мы советуем подождать. Рано или поздно болезнь проявится и тогда можно будет начать борьбу с ней, но не сейчас. Пойдёмте чай пить. У меня во рту пересохло, а ваш отец ещё целых двадцать минут будет пребывать в глубоком сне… Как я ему завидую. Сам мечтаю выспаться, но похоже это случится ещё не скоро.

Мы вышли из палаты и увидели Лиду. Она стояла у стены и украдкой вытирала глаза платком.

— Что-нибудь удалось выяснить? — спросила она и вытерла покрасневший нос.

— Нет, к сожалению. Нам остаётся только ждать, — Коган взял её руку и сжал между своими. — Крепитесь, милая. Мы-таки сделаем всё, что в наших силах.

— Саша, а ты? Что ты скажешь? — она с надеждой посмотрела на меня.

— Я не знаю, что с отцом, — глухо ответил я и в это самое время чуть-чуть ненавидел себя за это. Какой же я Великий алхимик, если не могу разобраться со здоровьем собственного отца? Вернее, отца Саши, но я его уже считаю своим.

— Расскажи, что было вчера? Может он упал или стукнулся? — спросил я у Лиды.

Она задумчиво посмотрела на стену над нашими головами, повздыхала немного, а затем твердо ответил:

— Ничего особенного не было. Он не падал. Мы просидели с Савельевыми часа два и уехали домой. Дима только белого сухого один бокал выпил, и всё.

— А что было дома? — продолжал допытываться я.

— Настенька приехала с нами, поэтому мы с ней и Шустриком посидели в гостиной, выпили по чашке чая и поднялись к себе. Дима уснул почти сразу же, даже книгу не почитал, как обычно делал.

— Скажите, Лидия Павловна, а чем он занимался сегодня? — Коган, который до этого внимательно прислушивался к нашему разговору, решил продолжить собирать информацию.

— Сегодня, — повторила она и задумалась. — Не было ничего необычного. Мы позавтракали, после чего я проводила дочь в гимназию, а Дима с отцом обсуждали последние новости. Потом он сидел в кабинете и работал… Потом мы обедали.

— То есть он вообще из дома не выходил? — уточнил я. — Или всё-таки ездил в лабораторию?

— Нет, не ездил, — мотнула она головой. — Целый день провёл дома. У него накопились счета, которые надо было разобрать и оплатить.

— Лидия Павловна, а что случилось перед тем, как он упал с приступом? — Авраам Давидович, прищурившись, посмотрел на неё.

— Ничего особенного. Он хотел что-то поискать в филатовский аптекарских дневниках и оделся, чтобы пойти в лабораторию. Вот тогда-то он и упал прямо у двери, — уголки её губ снова опустились.

— Не переживайте, дорогая, — Коган чуть приобнял ей. — Ваш муж в хороших руках. Мы не позволим ему умереть.

Я отправил Лиду вместе с Коганом пить чай, а сам вернулся в палату. Возможно, Лида чего-то не знает, поэтому нужно успеть поспрашивать у Димы, пока не случился новый приступ.

Поставил стул у кровати. Пока ждал пробуждения, осмотрел его голову на шишки и ссадины, но ничего такого не было. Значит, головой он не бился. Что же тогда?

Вскоре Дима чуть дёрнулся и проснулся.

— Сын, ты здесь? — еле слышно спросил он охрипшим голосом.

— А где же мне ещё быть? Как ты себя чувствуешь?

Он прислушался к себе и пожал плечами.

— Не знаю. Нормально… вроде.

— Что у тебя болит? Почему ты кричал?

Дима глубоко вздохнул, приложил руку ко лбу, будто пытался вспомнить, и вдруг его всего передёрнуло.

— Ну вот опять, — еле слышно ответил он и схватил меня за руку. — Сашка, начинается. Сделай что-нибудь.

— Так расскажи мне, что с тобой происходит⁈ — я уперся в него взглядом.

— В груди начинает жечь, а потом переходит на всё тело. Я будто держусь за оголенный провод. Кажется, будто раздувает изнутри и вот-вот разорвёт. А потом… потом будто из жары в сугроб. По телу разносится волна холода. А потом волна жара, и всё это время в груди разрывает. Сам не пойму, что такое, — он с мольбой посмотрел на меня. — Когда мне станет совсем плохо — принеси яд из лаборатории.

— Ещё чего! — возмутился я, и вдруг до меня дошло.

Вскочил со стула и опрометью выбежал из палаты. Где Коган? Где они пьют этот чертов чай?

Рванул по коридору и схватил за руку первую попавшуюся медсестру.

— Где Коган?

— Я не знаю, — она испуганно вытаращилась на меня. — Я его не видела.

В это время на этаже появился Авраам Давидович с Лидой.

— Где вас носит? Бегом в палату! — заорал я.

Лекарь вместе с Лидой побежали мне навстречу, и мы вместе забежали в палату. Дима лежал, вытянувшись как струна, и мелко трясся, глядя в потолок. На его лбу выступила испарина, губы плотно сжаты. Он пытался сопротивлять боли, но она не отступала.

— Источник! Просканируйте его источник! — велел я Когану.

— Какой-такой источник? — он с недовольным видом посмотрел на меня. — Ви же сами знаете, что у Дмитрия Григорьевича нет никакого источника. Он больше не…

— Делайте как я велел!

Лекарь шумно выдохнул, поднял руку над Димой и принялся водить ею, напитывая своей магией. Остановившись на груди, он сморщил брови.

— Что такое, Авраам Давидович? — осторожно спросила Лида.

Всё это время она стояла у ног Димы с молитвенно сложенными руками и не спускала с него взгляда.

— Я боюсь-таки ошибиться, но похоже, господин Саша, ви были правы, — он выдохнул и повернулся ко мне. — Небольшой, но есть. Я бы сказал, что это зародыш.