После того как девушка пришла в себя, я отвёз её домой и пообещал держать в курсе дел, если что-то узнаю, и сразу поехал по лабораториям. Любой из тех препаратов, что мы взяли на себя ответственность изготовлять, может понадобиться в самое ближайшее время, поэтому нужно поторапливаться.

Даже с учетом того, что мы с Василием Егоровичем, руководителем лаборатории фармакологии, недолюбливали друг друга, его лаборатория работала эффективнее и быстрее других. Он провёл меня по отделам, где я испытал всё, что они успели сделать, и остался доволен — всё ровно так как я расписал. Соответственно и качество было на высоте.

А вот Еремей Петрович решил «улучшить» моё рецепт и добавил то, что, по его мнению, сделает лекарство более эффективным. Он не учёл, что растение, которое он без моего позволения добавил в уже готовую смесь, имеет двойственный эффект, и в нашем сочетании даёт прямо противоположный эффект. Пришлось забраковать всё что они изготовили.

Работой Димы я был доволен. Он доверял мне полностью, поэтому ему даже в голову не пришло привносить что-то своё.

— Как думаешь, сколько времени уйдёт на подготовку первой партии? — спросил я у Димы, когда мы вместе вышли из лаборатории и двинулись к ближайшему кафе.

— Мы наладили работу в три смены, поэтому первую партию сделаем дня за три. Может четыре, если будут какие-то поломки. Оборудование нужно обновлять, но пока работает, не будем тратить на это деньги.

— Хорошо, — я замолчал на мгновение, чтобы подобрать правильные слова. Я знаю, как родные дорожат мной и боятся любой, даже призрачной опасности. Даже сейчас Глеб следует за мной, хотя на меня уже давно никто не покушался, а всех враговэ схватили и прижали к ногтю. Я не хотел вновь видеть слёз Лиды и слышать ворчание встревоженного деда. Именно поэтому решил первым делом поговорить с Димой. Мне с ним легче. Мы будто наравне.

— Чтобы к поставке не было претензий, мне позвонили и спросили, кто будет от нашего рода сопровождать лекарства…

— Я готов, — вмиг ответил Дима. — Источник почти не беспокоит. Чувствую себя хорошо. За последнее время даже в весе прибавил, и одежда больше не болтается на мне как на вешалке…

— Сам поеду, — прервал его. — Меня уже записали в документы сопровождения.

— Нет, сын, это опасно. Я против, — твёрдо сказал он и строго посмотрел на меня.

— Ты не понял. Я не спрашиваю разрешения, а уведомляю, — вложил в свой голос металлические нотки и прямо посмотрел в глаза отца. — Просто хочу, чтобы ты знал и сказал об этом остальным, но не сейчас, а когда меня уже не будет в городе.

Дима с минуту постоял, обдумывая услышанное, и нехотя кивнул.

— Ладно, но ведь в машине найдётся ещё одно место. Я поеду с тобой.

Пф-ф-ф, опять двадцать пять. Очередная нянька. Мало того, что мне пришлось вписать в документы Глеба, так ещё и Дима хочет ходить за мной по пятам. Как же я устал от этого. Иногда мне вновь хочется стать свободным алхимиком.

Но в Диме явно боролись две сущности: отец, который должен охранять и оберегать своё дитя, и здравомыслящий человек, который понимает, что я совершеннолетний, независимый, и сам принимаю все решения в своей жизни.

— Хорошо. Езжай, но знай, что я сильно рискую, утаивая эту информацию от твоей матери и деда.

— Спасибо, отец. Я знал, что с тобой можно договориться, — улыбнулся я.

Мы продолжили путь до кафе, сели у окна и вкусно поужинали мясными медальонами, солёными грибами со сметаной и открытым пирогом с курицей.

Прошло пять дней. Всё это время я с утра ездил на учёбу, а потом остаток дня проводил в лабораториях. За эти дни мы успели собрать первую партию наиболее важных лекарственных препаратов и, бережно упаковав, подготовили их к отправке.

Завтра с утра я вместе с Глебом и другими выезжаю в составе каравана в сторону боевых действий. Дима, как и обещал, ничего не рассказал родным, поэтому мне никто не мешал готовиться.

Ясное дело, что ехал я туда не только ради сопровождения, а с твёрдым намерением остаться и хоть как-то помочь. Возможно, меня возьмут работать в госпиталь, а дальше видно будет.

Вестей от графа Орлова так и не поступало, что ещё сильнее давило его на близких. Я каждый день говорил Лене, что бывает всякое, и, возможно, их окружили или перекрыли обратную дорогу, поэтому он не может вернуться, но сам был почти убеждён, что больше никогда не увижу его.

По телевизору с утра до вечера показывали просто чудовищные кадры смертей от орудий, магии и саблей яростных янычар, глаза которых выдавали наличие в их крови запрещённых средств. Они были безжалостны и ничего не боялись, что делало их идеальными машинами для убийств.

Османы знали своё дело и медленно, но верно продвигались вглубь страны. Император призывал не поддаваться панике и уверял, что всё под контролем, но я видел, что он врёт. Всё давным-давно вышло из-под контроля, и чем раньше он это осознает, тем будет лучше для всех.

Вечером накануне отъезда я складывал в свой чемодан не только вещи, но и пробирки. Когда-то Савельевы дарили мне металлический кейс с лабораторной посудой и прочими нужными приборами. Я всё это активно использовал, но на этот раз кейс мне нужен был для другого.

Оставив в нём всё самое необходимое, я сделал дополнительные прорези в мягком наполнителе и сложил туда пробирки с зельями, коробки с обычными патронами и с патронами с зельем. Я ехал туда не только лечить, но и убивать. Убивать врагов, что посмели вторгнуться на землю империи, которую я уже считаю своей.

— Извините, что отвлекаю, господин Филатов, — послышался голос дворецкого и он заглянул в приоткрытую дверь, — но к вам пришли.

— Кто?

— Госпожа Орлова.

— Проводи её сюда, — велел я, закрыл крышку кейса и запер.

Если Лена увидит, как я подготовился к поездке, то сразу поймёт, что возвращаться я намерен ещё очень нескоро.

— Пришла проводить меня? — спросил я, когда мы поцеловались.

— Да. Но я очень не хочу, чтобы ты уезжал.

— Пожалуйста, не начинай, — взмолился я, ведь слышал об этом почти каждый день.

— А если ты не вернёшься? — упавшим голосом спросила она, и уголки её губ спустились вниз. — Сначала отец, а потом…

— Я вернусь! — категорично заявил ей.

Она ничего не сказал, лишь уткнулась в мою грудь и крепко обняла. Сколько мы так простояли, не знаю, но нам обоим не хотелось прощаться.

— Когда ты выезжаешь? — спросил она, когда всё же отпустила меня и переместилась на кресло, откуда наблюдала за моими сборами.

— Завтра в четыре утра я уже должен быть на месте сбора.

— Разузнай всё про отца. Я не верю, что никто ничего не знает. Он не обычный человек, а граф. Рядом с ним всегда много людей. Наверняка кто-то что-то слышал, — попросила она и её голос дрогнул.

— Обещаю, что сделаю всё возможное.

— Когда ты вернёшься?

— Не знаю, — честно признался я. — Постараюсь остаться там подольше, если получится.

— Ты, главное, звони или пиши, только не пропадай.

— Хорошо. Не переживай за меня, милая. Я уверен, что всё будет хорошо.

Вскоре я проводил её до машины и ещё раз клятвенно обещал, что буду осторожен, что буду звонить и обязательно вернусь живым и здоровым.

На следующее утро мы с Глебом выехали к месту сбора колонны.

— Ничего себе, — Глеб не сдержался и присвистнул, увидев военные и гражданские машины, готовые тронуться в путь. Не было видно ни начала, ни конца колонны.

Мы разместились в военном внедорожнике. Он ехал перед крытым грузовиком, в котором были коробки с нашими лекарствами.

Через полчаса все были на месте, и колонна выдвинулась. Впереди ехала вооружённая охрана. Как мне объяснил водитель нашего внедорожника, они не только будут внимательно следить за дорогой, но и проверять её на наличие мин, ловушек и других опасностей, ведь в колонне ехали грузовые автомобили со всем необходимым: с продовольствием, водой, строительными материалами, экипировкой, оружием и прочим необходим для жизни и работы в полевых условиях.