Гриша отпрянул, будто я сказал, что-то возмутительное.

— Ты что такое говоришь? Да ну тебя! — он махнул рукой и ускорился.

Хм, либо на самом деле возмущен, либо хорошо изображает. Но на вопрос он не ответил.

Мы спустились к лабораториям. Нам предстояло опросить четырех больных, выявить, чем они болеют, и изготовить лекарство. В первой лаборатории было два больных и во второй — два. На опрос каждого у нас пять минут. Гриша тут же забежал в первую лабораторию, а я прошёл во вторую.

На входе меня заставили надеть халат, перчатки и маску и только после этого подпустили к больным, находящимся в отгороженном закутке, обтянутых со всех сторон белыми простынями и с кроватью в центре.

Я прошёл в первую «палату» и увидел мужчину. Он лежал под одеялом и часто дышал. Лицо просто пылало. С первого взгляда стало понятно, что он просто горит.

Я задал несколько вопросов, но ничего нового не узнал. Кроме сильного жара, больной ни на что не жаловался. Я откинул с него тонкое одеяло и расстегнул рубашку. Как оказалось, пылало не только лицо, но и всё тело. Весь красный, как рак в кипятке.

— Давно у вас это началось?

— Третий день. Артефакты от жара хорошо помогают, но как только эффект проходит, я снова горю, — тяжело дыша, ответил он.

— Вы знаете, что у вас за болезнь?

— Знаю, но мне запрещено вам подсказывать.

— Я и не прошу подсказывать, — я втянул носом его эфир.

Хм, ладно. Запомнил.

Я перешёл во вторую палату. Здесь на кровати лежала женщина. Она кашляла, и при каждом вдохе у неё булькало в груди.

— Здравствуйте, меня зовут Александр Филатов. Я — аптекарь. Вы сможете отвечать на мои вопросы? — я присел рядом с ней на табуретку.

— Здрав… кхе-кхе-кхе. Да, спрашивайте, — кивнула она и снова зашлась в кашле.

— Что, кроме кашля, вас беспокоит?

Она высвободила руку из-под одеяла, подняла рукав и показала мне. Вся её кожа покрыта мелкими водянистыми пузырьками.

— У вас всё тело в этих пузырьках?

— Да… кха-кха-кхе.

Бедная женщина сотрясалась от сильнейшего кашля, с трудом вдыхая в перерывах между приступами.

— Мне кажется, что я скоро выплюну собственные лёгкие, — пожаловалась она.

— Лекари поставили вам диагноз? Вы получаете лечение?

Она не ответила, а лишь закивала, борясь с очередным приступом.

— Но я не могу вам сказать, кха-кха.

— Я знаю об этом, — кивнул, вдохнул её эфир и вышел из лаборатории. Гриша не торопился, поэтому пришлось подождать его в коридоре.

Пока ждал, размышлял о том, что узнал. По условиям испытания я должен изготовить одно лекарство для обоих, но симптомы разные. Хм… Мне впервые за весь турнир интересно проходить испытание. Ответ не лежал на поверхности, как обычно, нужно пораскинуть мозгами. Именно это мне нравится. Я люблю сложные задачки.

— Ну что? Догадался уже? — спросил Гриша, когда вышел из первой лаборатории и подошёл ко мне.

— Пока нет, но есть кое-какие предположения.

— Я вообще ничего не понимаю, — прошептал он. — У них разные симптомы. А у твоих?

— Тоже.

— Блин, что это за болезнь? — он почесал затылок и поморщился. Затем выжидающе посмотрел на меня. Ждёт, что я ему подскажу? Ну уж нет.

Я пожал плечами и зашёл в первую лабораторию, где находились точно такие же две палаты, как и во второй. Прошёл за белую простынь и увидел молодого мужчину лет тридцати. Он лежал, вытянувшись, и смотрел в потолок. При моем появлении он лишь слегка скосил на меня глаза, но даже не шевельнулся.

— Добрый день, как ваше самочувствие? — я присел рядом с ним на табурет и только сейчас затемил на шее какие-то твёрдые, коричневые корки.

— Мне…трудно… говорить, — глухо выдавил он и снова покосился на меня. В его глазах читалась боль и безысходность.

— Ладно, тогда молчите.

Я откинул одеяло и увидел, что мужчина лежит в одних трусах, а всё его тело покрыто точно такими же твёрдыми коричневыми корками, как и шея. Теперь понятно, почему он не двигается — непонятные наросты сковывают его движения.

Склонившись над его рукой, я кончиком пальца прикоснулся к корке. Сначала мне показалось, что это может быть та же болезнь, что поразила артефактора, ладони и стопы которого превращались в кору манадерева, но я ошибся. Наросты на теле этого мужчины напоминали комья земли, которые хоть и не осыпались при прикосновении, но выглядели такими же неровными и рыхлыми.

— Помогите. Лекари знают, что со мной, — он буквально выдавливал из себя каждое слово, — но у них нет средства, которое мне поможет. Они лишь поддерживают мне жизнь, но я… словно калека.

Пока он говорил, я снова втянул носом эфир, навсегда запечатлев его в своей памяти.

— Я постараюсь, но не хочу обнадёживать вас. Иногда бывает так, что лекарства просто не существует. Не все болезни можно вылечить. Некоторые лучше воспринимать как крест, который нужно нести на себе всю жизнь, — задумчиво проговорил я, одновременно исследуя его эфир в своей внутренней лаборатории.

— Вы хотите сказать… что я безнадёжен? — по его испуганным глазам, я понял, что лучше соврать.

— Нет-нет, вас можно вылечить. Я в это верю и приложу все свои знания.

Мужчина с облегчением выдохнул и кивнул. На его лице появилась полуулыбка. Я попрощался и перешёл во вторую палату.

Снова женщина лет сорока. Она лежит на боку, колени подтянуты к груди, и сама вцепилась в кровать.

— Здравствуйте, — поздоровался я, привлекая к себе внимание. — Меня зовут Александ Филатов.

— Здравствуйте, — улыбнулась она. — А я Роза Карловна. Вы второй финалист? Я правильно понимаю?

— Совершенно верно, — кивнул я. — Вы тоже знаете, от какого недуга страдаете?

— Да, но нам запрещено вам что-либо говорить.

— Я не прошу мне рассказать. Но кое-какие вопросы всё же задам. Вы не против?

— Нет. Раз уж я согласилась на этот… м-м-м… эксперимент.

— Хорошо, — я поставил табурет рядом с ней. — Скажите, как долго вы болеете?

— Много лет. Но это не совсем болезнь, а скорее состояние такое. Оно вдруг меня накрывает, но затем проходит.

— Ясно. А как оно проявляется? — я окинул её внимательным взглядом, но на открытых участках кожи ничего необычного не заметил.

— У меня сильное головокружение. Иногда возникает ощущение, будто я становлюсь невесомой и могу улететь.

— Это только ощущения, или были случаи? — деловито уточнил я, хотя сам в это время изучал её эфир.

— Ощущения, конечно же, — улыбнулась она. — Я вешу шестьдесят килограмм. Не так легко улететь с таким весом.

— Да, вы правы, — задумчиво ответил я. — Что ещё вас беспокоит?

— Почти ничего. Только головокружение, из-за которого я не могу даже с кровати встать. Меня тут же несёт куда-то вбок. Я часто падаю и бьюсь при этом. От этого появляются синяки и ушибы. Один раз я неудачно упала и сломала ключицу. Приходится держаться за кого-то или ползать на карачках.

— Всё ясно, — я встал и двинулся к выходу.

Всего за несколько минут я опросил всех больных, но картина пока не складывалась. По условиям испытания я должен придумать лекарство, которое подходит для них всех, но симптомы болезней настолько разные, что это оказалось довольно сложно.

Сильный жар только у одного больного. Значит, жаропонижающее отметается. Боли тоже не у всех, поэтому обезболивающее может быть полезно только мужчине с корками на теле. Ни у одного из них я не почувствовал никакой заразной болезни, поэтому противовирусное и антибактериальное тоже не нужны.

Так-так, что же ещё? Что-то же должно объединять болезни всех этих людей?

Я двинулся к третьей лаборатории, в которой мы должны приготовить нужное лекарство. Гриши пока видно не было, только трое наблюдателей замерли у стены.

Опустившись за стол с эмблемой своей академии, я окунулся в свою внутреннюю лабораторию. Мне больше не нужно подходить к тем людям, все их данные уже были в моей голове. Я переставлял их эфиры местами, пытался объединить, но эти люди были настолько разные даже по возрасту, что я оказался в тупике.