Женщина средних лет с роскошными тёмными волосами, собранными в безупречную причёску. Её полуулыбка казалась мягкой, но глаза — глубокие, внимательные — пронзали насквозь. В них было всё: ум, власть, спокойная опасность. Взгляд человека, который всегда знает больше, чем говорит.

Она подошла к нам без спешки, будто была уверена: все и так подождут. С лёгким кивком поприветствовала моих родителей и остановилась напротив меня. Её взгляд скользнул по мне медленно, без суеты — как будто перед ней выставили на торги диковинную зверушку, и теперь она решала: стоит ли эта вещица её времени, внимания и, возможно, вложений.

— Леди Эйсхард, — произнесла она с тонкой, едва различимой интонацией одобрения. — Сегодня вы преподнесли обществу редкий урок — о достоинстве и выдержке. Жаль, конечно, что он сопровождался болью. Но, уверена, теперь многие задумаются, прежде чем в следующий раз прошептаться за вашей спиной.

Я молча склонила голову в знак благодарности. Ни сил, ни желания вести светскую беседу у меня не осталось. Особенно с такой особой.

Маркиза Делавир могла казаться благородной, утончённой, чуть ли не образцом светского достоинства. Но я знала правду. Святая в глазах толпы — змея в действительности. Она не просто родственница правителя, она — одна из тех, кто мечтает о троне. То ли ради себя, то ли ради сына. А если не выйдет — то для дочери, которую она с радостью протолкнёт в жёны наследнику, скрытному и таинственному принцу, о котором никто толком ничего не знает. Никто его не видел. Никто не знает его лица. Но даже так Делавир не упустит свой шанс. Даже если придётся наступить на родственную кровь.

О наследнике и правда начали ходить странные слухи. Кто-то шептался, будто он давно мёртв — погиб при таинственных обстоятельствах, потому и не выходит к народу, не появился даже на своём совершеннолетии. Другие, напротив, свято верят, что он отправлен на серьёзное обучение за границу, где, как настоящий принц, в поте лица готовится стать достойным престола. Примерным, справедливым, сильным — одним из тех, кто сможет защитить земли короны и удержать пошатнувшийся порядок.

Как там было на самом деле, я не знала. Даже книга в конце не дала ответа, либо я что-то упустила. События, прежде такие чёткие, начинают размываться. Словно кто-то подтирает грани сюжета, едва я перестаю к ним прикасаться. Не скажу, что это хорошо. Я будто лишаюсь карты, и теперь путь приходится прокладывать на ощупь.

Но наивно было бы ждать другого. Сейчас у меня одна задача — выжить и избавиться от навязчивого жениха, который не собирается отступать. Надеюсь, после сегодняшнего унижения он наконец усвоит урок и исчезнет из моей жизни. Если да — тогда останется только понять, что делать дальше.

Вернуться в свой мир идея всё больше кажется нереальной. Кто сказал, что моё прежнее тело вообще живо? Что оно не стало просто оболочкой без сознания? А если мертво — то меня больше некуда возвращать. Возможно, именно поэтому мою душу выбросило сюда. И теперь придётся прожить эту чужую жизнь так, словно она моя. Потому что другого шанса, возможно, не будет.

Поняв, что я не настроена на разговоры и поддержание светских бесед, матушка без слов перехватила инициативу. Маркиза тут же переключилась на неё, увлекая в вежливую беседу с улыбками, лёгкими наклонами головы и выверенными интонациями. Меня их разговоры совершенно не интересовали. Чужды, далеки, как будто говорили на языке, к которому я давно потеряла слух.

Появилось отчётливое желание как можно скорее уйти. Воспользовавшись моментом, сделала шаг назад и, коротко извинившись, почти бесшумно скользнула прочь. Следовало взглянуть в зеркало и понять, какой шедевр сотворил со мной тот подонок и как это теперь можно скрыть. Щека до сих пор пульсировала, губа саднила. По ощущениям я выглядела, мягко говоря, не блестяще.

На пути мне попался один из редких слуг — после скандала их будто стало меньше, словно сами по себе растворились в стенах. Поинтересовалась, где здесь ближайшая уборная, выслушала краткий ответ и кивнула, надеясь, что не заблужусь в этом странном лабиринте коридоров и лестниц, которых в поместье оказалось подозрительно много для таких размеров.

Шла по узкому, гулкому коридору, когда взгляд зацепился за приоткрытую стеклянную створку. Зимний сад. Не планировала туда идти — не было желания разглядывать чужие ухищрения с освещением, растениями и архитектурными прихотями маркизы Делавир. Но что-то, может, тишина, может, необходимость сбросить с себя вечернюю шелуху и выдохнуть, наконец, заставило свернуть с пути.

Машинально провела пальцами по пострадавшей стороне лица — кожа была горячей, пульсирующей, но уже почти немевшей. Выйдя за дверь, я на секунду замерла: порыв ночного ветра бросил выбившуюся прядь мне в лицо, хлестнув точно по щеке, словно в насмешку. Горько усмехнувшись, заправила её за ухо и, полагаясь на интуицию, направилась вперёд, не особенно разбирая дорогу.

Всё вокруг будто растворилось в шелесте листвы, мягком свете фонарей и прохладной тишине. Мои шаги звучали глухо, мысли плавали где-то на поверхности сознания, пока я не оказалась у фонтана. Посреди выложенной мозаикой площадки стояла каменная женщина, склонившаяся над золотым сосудом — из его горлышка тонкой струёй текла вода. Похоже, она плакала. Или молилась.

Я задержалась, вглядываясь в черты статуи, невольно пытаясь угадать, что двигало скульптором. Сочувствие? Сарказм? Безумие? Слишком тонкая грань, чтобы понять. И, возможно, я бы так и осталась стоять там, увлечённая странной фигурой, если бы не тень. Незнакомая, живая, сдвинувшаяся вбок на краю поля зрения.

С удивлением узнала в тёмной фигуре неподалёку герцога Делавьера. Он стоял неподвижно, будто сам был частью мраморной композиции, а не живым участником сегодняшнего приёма. Ни малейшего признака того, что он видел или слышал недавнюю сцену. Ни участия, ни удивления — только ровное, каменное спокойствие.

Высокий, собранный, в тёмном мундире, с прямой осанкой и лицом, которое не выдавало ровным счётом ничего. В одной руке светловолосый мужчина держал перчатки, в другой — бокал с вином, в котором отражались мягкие отблески фонарей сада. Всё в его облике говорило: он уже мысленно не здесь. Он давно ушёл — просто ещё не сделал шаг.

Я бы, пожалуй, прошла мимо, сделав вид, что не заметила. Но мои шаги — нервные, неуверенные — отозвались эхом по плитке, как только осознала, кто стоит по ту сторону фонтана. И тогда он медленно обернулся.

— Леди Эйсхард, — произнёс он с холодной вежливостью, не делая ни шага навстречу. Его голос был ровным, почти лениво раздражённым. — Вы решили завершить вечер эффектнее, чем следовало?

Ни сочувствия. Ни намёка на вежливость или тактичность. Только холодная усталость — сдержанная, безэмоциональная, как у человека, который был вынужден прийти туда, куда не хотел, и теперь просто ждёт, когда всё это закончится. Его слова не ранили напрямую, но ударили точно — не в сердце, а в остатки гордости. В то, что я старалась сохранить хотя бы на вид.

Но я не отвела взгляда. Просто стояла и смотрела на него — человека, который, по словам автора книги, однажды должен изменить судьбу королевства. Но сейчас передо мной не было героя. Ни избранного, ни романтического. Передо мной стоял хищник — сдержанный, наблюдательный, случайно загнанный в толпу танцующих павлинов, которым он даже не удосужился посочувствовать. Он просто смотрел на них сверху вниз. С лёгким, почти скучающим презрением.

Даже сейчас его глаза выдавали всё, что он думал об этой неожиданной встрече. Ни капли интереса. Только затаившееся, едва заметное пренебрежение — такое, которое он умел скрывать лучше всего. Сгладить острые углы помогала его фирменная королевская улыбка. Та самая, от которой у впечатлительных барышень буквально кружилась голова, а у некоторых мужчин появлялось ложное ощущение, будто он проявил особое расположение.

На деле же всё было иначе. Он лишь делал вид, что слушает и притворялся участливым. Сам же мысленно уже стоял в другом месте, рассчитывая, сколько ещё минут вежливости нужно отсчитать, чтобы можно было вежливо закончить беседу. Он был мастером таких манёвров — выполнял условный пункт из плана на день, достигал нужной цели, и исчезал, не оставляя ни следа, ни привязанности.