Больной скорчил рожицу — весьма забавную, кстати. Потом поднял вверх руку:

— Клянусь!

Артефакт засветился зеленым. Да еще и так ярко!

Мы еще поговорили с ним, правда, разговор не особо клеился. Генди верно чувствовал себя не лучшим образом. А мы с Манечкой переглядывались, потому что все наши мысли крутились лишь вокруг загадочной ситуации. Стыдно признаться, но на Генда нам сейчас было, мягко скажем, слегка наплевать.

***

— Так и что тебе непонятно? — удивилась Манечка, идя рядом по тропинке.

— Как это что? Ничего не понятно! — возмутилась я. — Может, это тебе, самой умной, все ясно. А мне, простой смертной, не понятно НИЧЕГО.

— То же мне «простая смертная». Маг общей Стихии! — усмехнулась Манечка. — Смотри, ничего сложного. Ректор почему так безбоязненно свалил? Потому что он заранее сделал «подписку о неразглашении». А то, что мы догадались про их обмен внешностью, его, видимо, не слишком волновало. Там все дело в нюансах…

— Вот нюансы и неясны! — раздраженно ответила я. Во мне бурлило нездоровое возбуждение, раздражение от всех этих загадок. На фоне усталости я никак не могла взять себя в руки. — Смотри, опять же — если мой дар проснулся при соприкосновении с истинной парой, а ректор не моя пара — то, выходит, тогда на лекции был Генд. А к нему я тоже ничего особенного не чувствую! Ну так… немного цеплял раньше.

— Так когда цеплял, то это как раз был ректор, а не Генд… — задумчиво ответила Манечка и вдруг остановилась. — И верно непонятно. По логике мы должны просто прийти к выводу, что на лекции все же был ректор, и он все же твоя истинная пара. Еще варианты — дар твой проснулся от чего-то другого. Но я, пожалуй, соглашусь, что тут ничего «другого» быть не могло… И, вероятно, ректор специально оставил нас с Гендом наедине, чтоб мы в итоге пришли к подобным выводам. Прямо не знаю, в чем дело…

— Если только… — протянула я, позволяя странной мысли вылезти из подсознания наружу. У Манечки, похоже, происходил аналогичный процесс. Мы посмотрели друг на друга и выпалили хором: — Если только сейчас вместо Гендвалина не был кто-нибудь другой!

И засмеялись. Немного нервно, но от души! Потому что все эти предположения, что кто-то оказывается не кем-то, стали казаться просто маразматичными.

— Да не… — пошла на попятный Манечка. — Слишком сложно. Такое только мой мозг может выдумать — ты знаешь. А в жизни такого не бывает. К тому же это же Генд! Ленивый такой слегка — такой, каким я его помню. Он сейчас куда больше был похож на себя, чем, когда это был ректор. Ну кто мог быть вместо него, сама подумай? Не мог же ректор зафрахтовать целую кучу студентов, чтоб устроить такую странную аферу с непонятной, в сущности, целью…

— А вот сейчас мы это и проверим! — заговорщицки подмигнула я и взяла Маньку за руку. — Побежали обратно! Ректор этому лекарю, что сказал — пускать меня всегда! Вот вернемся к Генду и …

***

 Второй раз в палату Гендвалина мы влетели с артефактом в вытянутой Манечкиной руке. И вопросом:

— Ты учишься на пятом курсе факультета Общей магии, и твое настоящее имя — Гендвалин? Отвечай быстро!

— Эээ… — растерянно ответил больной.

— Быстро отвечай! — рявкнула я. — И понятно!

— Да! А кто я еще, по-вашему! — окрысился больной.

Артефакт как-то даже радостно мигнул красным…

Агрит ин дер Варт

— Пойдем, что ли, — сказал я, задумчиво разглядывая ход в неизвестность.

— Страшно-то как, — прошептал Пай и перелез мне на плечо.

— Не так страшно, как оставаться здесь, — ответил я и повесил на второе плечо корзинку с продуктами — ведь понятия не имею, куда мы попадаем, и будет ли там еда.

В общем, спасало нас то, что оба могли видеть в темноте… Я с трудом протиснулся в не столь уж большую дыру, и мы оказались в сыром и тесном подземном ходу, где я даже не мог встать в полный рост.

— Башкой не ударился? А то опять поглупеешь, — сказал Пай, который теперь переполз в корзину, чтобы поменьше мне мешать.

— Пока не ударился, — усмехнулся я, машинально прикрыв голову рукой, и пошел по коридору.

Коридор петлял. Кое-где на стенах можно было разглядеть какой-то мох. Пару раз мы упирались в стену и, лишь приглядевшись, замечали, что просто коридор поворачивает под прямым углом.

— Заблудимся… — стонал копызырь.

У Пая еще не до конца выветрилось вино, а оно, как оказалось, вызывало у него обострение пессимизма (если не сказать — трусости).

Я сжимал зубы, чтобы не вспылить на малыша. В конечном счете, сама его верность Елене и мне заслуживала того, чтобы терпеть все его стоны и выходки.

— Не заблудимся. Ты видел хоть одно разветвление? Я — нет. Коридор кружит, но ответвлений нет. Дай-ка я магию попробую. По идее, это уже не драконья тюрьма. Не исключено, что здесь она действует.

Я выставил руку и попробовал зажечь простейший огонек.

Это было сложно, требовало вложить массу сил — но крошечный, слабенький язычок синего магического пламени мне зажечь удалось.

— Значит, мы уходим от эпицентра всего это безобразия, — сказал я. — Дальше, думаю, будет лучше.

— Можно я открою бутылку и выпью за это? — лукаво осведомился Пай. — Тогда я и бояться буду меньше…

— Нет! — наигранно-строго рявкнул я в корзину, хотя самому хотелось смеяться. — Праздновать освобождение будем, если действительно освободимся!

Копызырь разочарованно вздохнул и, чтобы избавиться от искушения, снова переполз мне на плечо — ведь потолок стал выше.

Я оказался прав. Еще через десять минут пути я уже без труда зажигал огонь. Да и в целом ощущал, что магия возвращается.

Теперь нам освещал путь круглый магический светильник, а Пай перестал дрожать и бояться.

— Ухх! — радовался он. — Теперь с магией мы всех победим!

— Это пока еще лишь отблески магии, — усмехнулся я.

Но и у меня настроение поднялось. Конечно, это было иллюзией, но казалось, что мы вот-вот выберемся наружу, я обращусь драконом и, как молния, примчусь к Елене.

В голове вставало ее лицо, когда она впервые касалась энергетики Стихий. Такое красивое, нежное, трогательно — сосредоточенное…

Наверное, из-за мыслей о Елене я и пропустил, когда на нас начала сыпаться сверху земля. Заметил лишь, когда Пай заорал:

— Куда ты прешь, балбесина здоровенная! Меня сейчас засыплет, будешь ходить с курганчиком на плече! Мертвым курганом копызыря… хнык…

Я остановился. В сердце блеснула надежда, и я вытянул руку, шаря над головой.

И верно, теперь над нами был не каменный потолок, а земля, из которой даже торчали корни каких-то растений — достаточно толстые и упругие, похожие на крысиные хвосты.

«А раз есть корни, значит, мы не очень глубоко», — обрадовался я.

— Ну, держись, Пай! — рассмеялся я. — А еще лучше — закопайся-ка ты под наши припасы в корзине! Сейчас и верно полетит земля!

Снова воздел руку и пустил вихрь силы. Земля полетела вокруг, когда он внедрился в почву и принялся пробивать нам путь наружу.

Земля летела мне в глаза, оседала на одежде, но я даже не думал поставить защиту. Мне было хорошо! Я предвкушал свободу, и хотелось смеяться! Хотелось поблагодарить  ее  за этот дар — ведь она все же подарила нам свободу.

А спустя пару минут над нами была круглая дыра, в которую лился лунный свет.

— Приехали! — высунулся из корзины копызырь. — Слава Богу! И слава Агриту!

— Агрит еще ничего выдающегося не совершил, но я рад, что получилось, — улыбнулся я, подпрыгнул, подтянулся…

Вскоре я стоял с корзиной на плече и смотрел в необъятное звездное небо. Дул прохладный ветерок, его прикосновения были невероятно приятны после спертого тугого воздуха подземелья.

Немного на отдалении высились деревья с широкой кроной.

— Ну и вляпались мы с тобой, Пай… — произнес я и невесело рассмеялся.

Радость, восторг, что я ощущал, когда вихрем пробивал нам дорогу к свободе, разбились о жесткое осознание.