И тут они полезли. Со всех сторон. Из-за покореженных кресел, из-за гигантского, истерзанного экрана, с потолочных балок, словно пауки, спускались тени. Десять… нет, двенадцать… сбился со счета. Темные, звероподобные фигуры, движущиеся низко, по-волчьи. Оборотни. Их рычание наполнило зал, смешиваясь с треском ломающихся костей и запахом свежей крови.

Нас окружили. Началась бойня. Я выстрелил. Раз. Второй. Пуля, выпущенная из моего пистолета, врезалась в плечо одного из нападавших, но тот лишь взвыл от ярости, а не от боли, и рана на его плече затянулась на глазах, оставив лишь дымящуюся дырку в куртке. Что-то было не так.

Миша и Кирилл дрались яростно, превратившись в огромных, седых волков. Их рычание перекрывало звуки выстрелов. Они рвали, кусали, ломали кости. Кирилл вцепился в горло одному из оборотней, но тот, вместо того чтобы рухнуть на пол, захлебываясь кровью, лишь отшвырнул его, и рана на его шее затянулась, оставив лишь уродливый шрам. Они были сильнее. Неестественно сильнее.

Владимир двигался, как размытое, неуловимое пятно. Он не превращался. Он оставался человеком, но его скорость и сила были нечеловеческими. Его удары были короткими, точными и смертоносными. Он ломал шеи, выбивал кадыки, втыкал пальцы в глаза. Но даже он начал беспокоиться. Он сломал руку одному из нападавших, но тот, взревев, просто вправил ее обратно и снова бросился в атаку. Я видел, как на лице Владимира промелькнуло недоумение. Он не понимал, в чем дело.

На шеях у каждого из нападавших я заметил амулеты. Тускло светящиеся камни, похожие на волчьи клыки. Они давали им силу, регенерацию, ярость.

Но нас было четверо. А их — в три раза больше, и они были под допингом. Сил и так было не так много, сказывались бессонные ночи, постоянное напряжение. Но просто так я не сдамся. Я бил рукояткой пистолета, наотмашь. Локтями, коленями, ногами – все шло в ход. Я метался по залу, как загнанный зверь, пытаясь прорвать кольцо. Но они были быстрее, сильнее, почти неуязвимы. Нас схватили. Заломили руки, повалили на пол. Я чувствовал, как грубая веревка впивается в запястья, отбивая чувствительность. Черт, черт, черт. Мы попались. На этот раз — по-крупному.

Нас грубо вздёрнули с пола. Веревки впились в запястья, перекрывая кровоток, руки начали неметь. Я огрызался, выплевывая отборные армейские ругательства, которые заставили бы покраснеть даже бывалого сапожника. Парни Романа, Миша и Кирилл, рычали, скалили клыки, их глаза горели желтым огнем в полумраке. Они бились в веревках, пытаясь достать своих мучителей. Владимир хранил молчание, глядя на похитителей так, будто они были грязью у него под ногами.

Нас пинками заставили замолчать. Один из оборотней, здоровенный, воняющий псиной детина, ткнул меня стволом в ребра.

— Говори, кто послал! — прорычал он, и его вонючее дыхание опалило мне лицо.

Я молчал. Он влепил мне пощечину. Голова мотнулась, во рту появился привкус крови. Он замахнулся снова, но тут другой оборотень, видимо, главный, его остановил.

— Не порть товар. Сначала поговорим.

Они подтащили к Владимиру стул. Поставили его на колени.

— Ну что, кровосос, допрыгался? — главный усмехнулся, обнажив желтые клыки. — Сейчас ты нам все расскажешь. Где твои тайники? Где твои книги?

Владимир молчал. Тогда главный достал из кармана небольшой серебряный нож. Он медленно провел им по щеке Владимира. Кожа зашипела, задымилась, как от кислоты. Но Владимир даже не поморщился. Вампир просто смотрел на своего мучителя с презрением.

В это время двое других оборотней развлекались с парнями Романа. Они наслаждались своей властью, своим превосходством. Один из них, с перебитым носом и безумными глазами, схватил Мишу за волосы и с силой приложил его лицом о бетонный пол. Раз, другой. Хруст. Кровь хлынула из разбитого носа Миши, заливая пол. Но тот даже не заскулил. Он лишь зарычал и попытался вцепиться зубами в ногу своего оборотня.

Другой оборотень, поигрывая кастетом, методично избивал Кирилла, который уже лежал на полу. Удар в ребра, в живот, в лицо. Но Кирилл не сдавался. Он извивался, как змея, пытаясь укусить, лягнуть, сделать хоть что-то. Он был настоящим воином, отбитым на всю голову. Даже связанные, униженные, они продолжали драться. Это было настоящее месиво, кровавое и жестокое. Но все было тщетно. Их было достаточно, и они были слишком сильны.

Но тут, как в лучших голливудских фильмах, поспела подмога. Не было оглушительных взрывов и героических криков «Всем стоять, работает ОМОН!». Все было тихо, быстро и смертоносно. Тени в дверных проемах и разбитых окнах, до этого бывшие просто частью мрачного пейзажа, сгустились, обрели форму, и из них бесшумно, как призраки, вышли люди Финча.

Они были одеты во все черное, их лица скрывали маски-балаклавы, видны были только холодные, сосредоточенные глаза. В их руках сверкнули длинные, тонкие лезвия — стилеты, катаны, боевые ножи, на которых я заметил руны. Глухо щелкнули выстрелы из пистолетов. Начался короткий, яростный, почти беззвучный бой.

Только лязг ножей, глухие удары, хрипы и вой умирающих оборотней. Они двигались, как смертоносный танец, уклоняясь от когтей и клыков, ныряя под удары, их клинки вспарывали глотки, входили под ребра, перерезали сухожилия.

Один из них, невысокий, коренастый, как акробат, пробежал по стене, оттолкнулся от нее и, сделав сальто в воздухе, спрыгнул на спину здоровенному оборотню, вонзив ему в шею два кинжала. Клинки, казалось, были заряжены какой-то магической силой, потому что оборотень тут же вспыхнул синим пламенем и с воем рассыпался в прах.

Другой, высокий и жилистый, увернувшись от выпада когтей, метнул в нападавшего нож. Лезвие вошло точно в глаз, и оборотень с хрипом рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях.

Третий, вооруженный катаной, в одиночку сдерживал троих. Его меч описывал в воздухе смертоносные дуги. Он парировал удары, контратаковал, его лезвие оставляло на телах оборотней глубокие, кровоточащие раны.

Оборотни выли от боли и ярости, но их сила была бессильна против отточенной техники людей Финча. Они падали, захлебываясь кровью, их тела устилали пол. Видать, годы практики в подобных случаях, знают, что и когда делать. Красавчики.

Через минуту все было кончено. На полу валялись трупы, а те немногие, кто уцелел, были уже связаны и обездвижены. Люди Финча, не проронив ни слова, уже разрезали наши путы.

— Погодите, нам нужно их допросить! — крикнул я, поднимаясь с пола и указывая на уцелевших, связанных оборотней. Адреналин все еще кипел в крови, требуя действия, требуя ответов. Мы не можем просто уйти!

— Нет, — отрезал один из людей Финча, тот самый высокий и жилистый, протирая свой клинок от черной крови. — Видели их амулеты на шее? Это сигнальные маяки и быстрая регенерация. Они уже послали сигнал. Через пять минут здесь будет вся их стая. Мы сейчас выиграли время, но это ненадолго. Валим!

Я посмотрел на амулеты. Черт. Он был прав. Сегодня не наш день. Мы не были подготовлены к такому противостоянию, к полномасштабной войне. Мы свалили, выбегая из этого проклятого кинотеатра, оставляя за спиной трупы и связанного врага на растерзание прибывающей подмоге.

В машине, несущейся прочь от этого проклятого места по ночным улицам, я пытался отдышаться. Тело ломило, каждый мускул болел от напряжения и полученных ударов. Я сидел, откинувшись на сиденье, и смотрел на проносящиеся мимо огни. В голове был полный сумбур. Бойня, кровь, рычание, сверкающие клинки.

Внезапно в кармане завибрировал телефон. СМС. Я достал его, и на экране высветилось: «Дочка». «Пап, как ты?»

Сердце сжалось от нежности и боли. Она там, в своем спокойном, нормальном мире, в Англии, где самая большая проблема — это сдача экзамена. А я здесь, в этом кровавом балагане, где цена ошибки — жизнь. Я быстро набрал ответ, стараясь, чтобы пальцы не дрожали: «Все отлично, дел невпроворот. Потом позвоню».