— И твой сосед, небось, после третьей стопки «беленькой» и не такое увидеть может, — оборвал я его. — Не, Сергей, не верю я в эту муть. Реальность и так достаточно сложная, чтобы в сказки верить.
Мы поговорили еще о пустяках и разошлись. На выходе, как водится, лежала стопка местных газетенок. На первой полосе одной из них красовался кричащий заголовок: «ШАЙТАН В БЕЛОКАМЕННОЙ! Эксклюзивные подробности!». Я прошел мимо, даже не остановившись. Между «отдам в добрые руки кота» и «продам диван» иногда и вакансии проскакивают стоящие, но сегодня меня тянуло домой, подальше от этой бестолковой суеты.
Вернулся домой, заварил свежего чаю, расстелил газету с объявлениями. Взял ручку — и пошел обводить все, что хоть чуть-чуть напоминало работу. Один звонок, второй... Человек другого склада, наверное, давно бы махнул на все рукой, поддавшись всеобщей истерии или собственному отчаянию. Но я-то дисциплину уважаю. Привык добиваться, глядя фактам в лицо. А факты заключались в том, что мне нужна была работа, а не сказки про нечистую силу.
Почесал усы, взгляд скользнул по листу — и зацепился за самое странное объявление, в самом углу, мелким шрифтом:
«В особняк Кудеяровых. Требуется дворецкий.
Требования: дисциплина, умение вести домашнее хозяйство, поддержка конфиденциальности, стрессоустойчивость, небрезгливость, отсутствие аллергии на шерсть и плесень.
Зарплата по договорённости.»
Ни адреса, ни телефона. Только е-мейл какой-то. Кто такие эти Кудеяровы? Шерсть... Плесень... Звучало как приглашение в дом престарелых для эксцентричных бомжей с зоопарком. Или... Нет, я отогнал от себя глупую мысль, навеянную сегодняшними новостями. Просто чудаки. Поводил я пальцем по столу, взгляд снова на фото дочки поймал, в ушах ее смех отозвался...
«Попытка — не пытка», — выдохнул я, отбрасывая все сомнения. Все эти разговоры о нечисти — чепуха, блажь не от мира сего. А вот счет за квартиру и кредит на учебу Кати — это реальность. Я отправил свое резюме. Короткое, ясное, как военный рапорт. Без всякой мистики.
Ответ пришел почти сразу. Приглашали на собеседование. На завтра. На час дня. Адрес указали на одной из тех стареньких тихих улиц в центре, где время, кажется, застряло где-то в прошлом веке.
— Ну что ж, Геннадий Аркадьевич, — сказал я своему отражению в потемневшем оконном стекле. — Посмотрим, что за особая порода людей эти Кудеяровы.
Утро было на редкость ясным, почти что картинным, словно сама природа решила мне подыграть. И я, как и полагается военному, пусть и бывшему, прибыл на место ровно за пятнадцать минут до назначенного срока. Не из рвения, нет — просто привычка, вбитая в подкорку за годы службы. Спешка — враг, а вот точность — мой союзник.
Облачился в свой единственный приличный костюм, еще не совсем потрепанный — к вещам я отношусь бережно. Не из жадности, вовсе нет, просто они, как и хорошие товарищи, должны служить долго и верно. Да и порядок во всем — это мой личный щит от хаоса окружающего мира.
Особняк, указанный в адресе, оказался именно тем, что я и представлял, читая то странное объявление: внушительное двухэтажное здание из потемневшего от времени камня, с высокой мансардой — с верхнего этажа на улицу кокетливо высовывался аккуратный балкончик с коваными решетками. Фасад был выкрашен в бледно-песочный цвет, а в палисаднике, словно гости на эксцентричном приеме, теснились самые разные статуи — тут тебе и задумчивые античные музы с отбитыми носами, и какие-то фантастические твари, похожие на помесь собаки с ящерицей. На массивной дубовой двери, в которую я в итоге постучал, красовалась тяжелая медная ручка в виде звериной морды — то ли лев, то ли волк, сразу и не разберешь.
Меня встретил мужчина. Высокий, коренастый, с густой бородой и усами, скрывающими пол-лица. Он молча кивнул — видимо, местный этикет — и проводил внутрь, движением головы указывая на лестницу.
— Вас уже ждут, — глухо пророкотал он. — В кабинете хозяина, на втором этаже. Не заблудитесь.
Кабинет оказался на мой вкус слегка мрачноватым: темные дубовые панели по стенам, от которых веяло прохладой, полки, гнущиеся под тяжестью фолиантов в потрепанных кожаных переплетах. Пахло старым деревом, воском и чем-то еще — незнакомым, чуть горьковатым. Но тут и там, как островки здравомыслия в этом море серьезности, виднелись следы женской руки — кружевные салфетки на столиках, ваза с живыми, по-домашнему простыми цветами, уютный клетчатый плед, небрежно брошенный на спинку кожаного кресла.
Хозяевами оказались супружеская пара, выглядевшая так, словно сошла со страниц романа о старой московской интеллигенции. Мужчина, представившийся Владимиром Сергеевичем, лет сорока пяти на вид, бледноватый, но еще очень крепкий, с густыми для его возраста темными волосами, без единой седины. Его супруга, Маргарита Павловна, выглядела моложе, на вид около тридцати, с внимательными, чуть насмешливыми глазами, в которых, как мне показалось, плавала целая история, которую мне еще только предстояло узнать.
Я приземлился в предложенное кресло, почувствовав себя школьником на экзамене, и началась беседа.
Владимир Сергеевич устремил на меня пронзительный взгляд, который, казалось, видел меня насквозь, вместе со всеми моими долгами.
— Геннадий Аркадьевич... Ваше резюме впечатляет. Скажите, вы суеверный человек? — сходу въехал он в лоб.
Ну дела... Я ожидал вопросов про опыт, а тут сразу о высоком.
— Никак нет, Владимир Сергеевич — честно ответил я. — Верю в факты, порядок и в то, что у всего должна быть причина. Приведения и прочую нечисть оставлю для кино.
— Прекрасно, — кивнул он, и уголок его рта дрогнул. — А как насчет... специфических запахов в доме? Допустим, старость, сырость, шерсть... — он сделал паузу, давая мне прочувствовать абсурдность вопроса.
Я едва не фыркнул.
— Если с этим можно бороться с помощью тряпки, швабры и хорошего моющего средства, проблем не вижу. Запахи боятся чистоты не меньше, чем нечисть — здравого смысла.
Маргарита Павловна, не отрываясь от вязания какого-то невообразимо пестрого носка, спросила мягко, но как-то очень уж цепко:
— А детей любите, Геннадий Аркадьевич? У нас внучка подрастает, Маруся. Характер... своеобразный. Сказывается домашнее воспитание.
— С собственной дочерью у меня, несмотря на расстояние, полное взаимопонимание, — ответил я, почувствовав легкий укол где-то в районе сердца. — Считаю, что детям нужны четкость, дисциплина и понимание границ. И любовь, разумеется, — добавил я, заметив ее взгляд. — Без этого никак.
Они переглянулись. Молча. И в этой тишине будто что-то решилось. И тогда Владимир Сергеевич назвал сумму. Цифру, от которой у меня внутри на секунду все перевернулось. Это была не просто зарплата. Это был билет на спокойную жизнь. Цифра, которая разом закрывала все мои ежемесячные траты, долги и даже позволяла откладывать на будущее Кати.
— Обязанности, в целом, просты, — подвел итог Владимир Сергеевич. — Поддерживать порядок в доме, следить за поставками продуктов, выполнять мелкие поручения и... сохранять в тайне все, что вы здесь увидите и услышите. Наша семейная жизнь — не предмет для обсуждений.
— Конфиденциальность — это не условие трудоустройства, сэр, — ответил я, чувствуя, как на лице появляется что-то вроде улыбки. — Это основа моей прежней профессии. Привычка.
Мы договорились, что приступаю завтра. Место жительства — здесь, в особняке, в отдельной комнате для персонала, с возможностью иногда заезжать домой, к своим четырем стенам и виду на светофор.
Выходя из кабинета, я поймал на себе взгляд Маргариты Павловны — пронзительный, испытующий и будто что-то взвешивающий, словно она покупала не услуги, а меня целиком.
— До завтра, Геннадий Аркадьевич, — сказала она. — Не опаздывайте.
Выйдя из особняка, я заметил в палисаднике девочку. Она играла с небольшим, коренастым псом неопределенной породы, но как-то странно — не бегала и не смеялась, а стояла неподвижно, уставившись на него. Пес сидел перед ней как вкопанный, лишь изредка повизгивая и напряженно подрагивая хвостом. Похоже, та самая внучка.
